Пьер Сувестр - Пустой гроб
В тот день передача дежурства произошла позднее обычного.
Даниэль допоздна просидела над счетами, потом ее задержал доктор Дро; шел уже третий час ночи, когда Фелисите, торопливо набросив огромную черную шаль, отправилась взглянуть, кто мог в такую пору столь бесцеремонно прорываться в лечебницу.
Фелисите была не из пугливых. Однако когда она открыла дверь, через которую большой павильон с тяжелобольными сообщался с садом, где в теплые послеполуденные часы любили гулять выздоравливающие, медсестра задрожала от страха — тьма стояла кромешная, спустился туман, ветреная ледяная ночь казалась полной тайн и дурных предзнаменований.
На миг Фелисите замерла в нерешительности.
Звонок настойчиво продолжал трезвонить. Собравшись с духом, она храбро спустилась по ступенькам и двинулась вдоль ограды.
Фелисите прошла через сад, миновала павильоны для выздоравливающих.
Внимательно осмотрев окна, она убедилась, что свет везде потушен.
— Слава богу, все спят, — проворчала старая медсестра, — а то ведь с теперешними-то помощниками всегда что-нибудь да неладно.
Фелисите была стара и потому питала инстинктивное недоверие к современным молодым женщинам, которых ей приходилось нанимать на работу.
Вот уже пятнадцать лет Фелисите твердила, что нет теперь хороших слуг, как нет и людей порядочных. Без устали она повторяла:
— Остались одни прохвосты и компания.
Фелисите медленно семенила через парк и наконец добралась до калитки.
Сквозь прутья решетки она смутно различила одетого в черное мужчину; он нетерпеливо переминался с ноги на ногу и, по-видимому, только что выскочил из такси, стоявшего поодаль.
Этого господина Фелисите никогда не видела. Сначала она подумала, что это родственник кого-нибудь из больных, который, несмотря на поздний час, пришел справиться о здоровье; это предположение она отвергла. «Во-первых, — рассуждала Фелисите, — сейчас ведь нет безнадежных больных, разве что больная из палаты 24 и прооперированный из палаты 19, а, во-вторых, этого человека я не знаю».
Подойдя поближе, Фелисите крикнула сквозь решетку:
— Что вам угодно, сударь?
Человек в черном не замедлил ответить, говорил он металлическим голосом, отрывисто и очень нервно:
— Здесь ли профессор Дро?
Услышав этот вопрос, Фелисите очень удивилась.
Ночью, понятное дело, не до посещений, что же тогда понадобилось незнакомцу от профессора в час, когда всем честным людям положено спать?
Фелисите недовольно буркнула:
— Господин профессор живет здесь, но сейчас он наверняка уже спит.
Незнакомец, ничуть не смутившись неприветливостью Фелисите, распорядился:
— Так откройте же мне, сударыня, и немедленно предупредите профессора, что мне надобно переговорить с ним.
Фелисите не двинулась с места.
— Господин профессор Дро отдыхает, — сказала она, — будить его я не стану. Да и что вам от него надо?
В ответ мужчина нетерпеливо притопнул.
— Я не могу вам этого сказать, — заявил он, — но смею вас уверить, что профессор Дро должен принять меня обязательно; дело срочное и отлагательств не терпит.
Говорил он тоном, не допускающим возражений, как человек, которому и в голову не приходит, что ему могут перечить.
На беду, упрямство старой Фелисите стоило настойчивости ночного гостя.
— Приходите завтра, — предложила медсестра, — завтра утром, часам к одиннадцати.
— Сударыня, — повторил посетитель, — уверяю вас, я непременно должен повидать господина Поля Дро; отказывать бесполезно, я не уйду, пока не переговорю с ним. Поверьте, я готов принести вам извинения за доставленное беспокойство. Вот… возьмите.
Неподалеку от решетки на тротуаре мигал газовый фонарь, в его тусклом, бледном свете Фелисите разглядела, что незнакомец протягивает ей банкноту.
Бесспорно, это был аргумент в его пользу, и аргумент немаловажный. Если бы дело происходило днем и деньги он предложил бы не так открыто, Фелисите приняла бы их.
Все же Фелисите не протянула руки.
Ни с того, ни с сего ее охватил безотчетный, необъяснимый страх. «Да что ему, в конце концов, надо? — подумала она. — Нате вам — он предлагает мне царские чаевые! Нет уж, благодарю покорно».
Фелисите сделала шаг назад.
«Разве по теперешним-то временам узнаешь, с кем имеешь дело?.. Чего хочет этот таинственный незнакомец?.. А вдруг он убийца или злоумышленник?»
Отступив еще дальше, Фелисите процедила сквозь зубы:
— Благодарствую, милейший, не на такую напали! Существуют правила, и нарушать их никому не дозволено. Доктор Дро отдыхает, будить его я не стану Я ведь уже сказала вам: до одиннадцати утра профессор не принимает.
С решительным видом Фелисите повернулась к посетителю спиной.
— Доброй ночи, — буркнула она.
Медсестра собралась удалиться, но в ту же секунду ее словно пригвоздил к земле пронзительный крик.
— Сударыня, сударыня, — заклинал ее незнакомец, — умоляю вас… откройте мне, так надо.
Он вцепился в прутья решетки и стал сотрясать их, пытаясь силой проникнуть в лечебницу.
На сей раз Фелисите побелела от ужаса.
«Так и есть — взломщик», — решила она.
И хоть ноги под ней подгибались, старая медсестра припустила бегом.
Не успела Фелисите пробежать и десяти метров, как позади нее раздался страшный грохот: обезумевшему от ярости незнакомцу удалось-таки выломать решетку.
— Боже праведный! — на бегу выдохнула Фелисите. — Успеть бы добежать до дома!
Думала она только об одном: промчаться сквозь парк, взобраться по ступенькам, закрыться в большом павильоне на два оборота ключа.
Так силен был в ней профессиональный инстинкт, что Фелисите не звала на помощь — она боялась разбудить больных.
Старуха бежала со всех ног, но молчала.
Она была и трусливой, и храброй в одно и то же время.
Вся сцена продлилась не более нескольких секунд. Не успела Фелисите отбежать подальше от решетки, как снова услышала страшный шум и сразу догадалась, в чем дело: незнакомец спрыгнул вниз на обледенелую землю.
В ту же минуту она услышала, как ее зовут.
Незнакомец кричал ей во все горло:
— Да остановитесь вы, безумная старуха!.. Бог ты мой, говорю вам: я не убийца, я должен во что бы то ни стало…
Фелисите припустила еще пуще.
Увы! Что могли ее старые ноги — ведь опасность все равно бежала быстрее.
Фелисите неслась со всех ног, но скоро поняла, что незнакомец настигает ее.
«Пропала», — подумала медсестра.
Она резко остановилась, скрестила на груди руки и приготовилась к удару ножа или, не дай бог, револьверному выстрелу.
Однако ничего подобного не последовало. В нескольких метрах от нее преследователь остановился.
Он принялся осыпать ее проклятиями.
— Где это видано! Совсем с ума спятила, старая дура! Да не бойтесь вы, видите — я стою на месте. Не убийца я, черт возьми! Я честный человек, речь идет о больной…
При слове «больная» Фелисите сразу приободрилась.
Само собой, когда дело касается больного, все простительно. Старая Фелисите давно работала медсестрой, повидала немало мук и страданий, знала бессчетное число страшных, невероятных историй.
Фелисите привыкла, что смерть в лечебнице — постоянная гостья, была свидетельницей самых мучительных агоний, самых невероятных выздоровлений; со временем она пришла к мысли, что болезнь все оправдывает и что в отчаянии человек может вести себя самым непредсказуемым образом.
Немного успокоившись, старая медсестра спросила:
— Если вы пришли из-за больной, черт возьми, надо было так и сказать. Кто эта больная?
Незнакомец не торопился с ответом.
— Я не могу вам этого сказать. Сначала я должен повидать профессора Дро.
И вдруг мужчина рухнул перед ней на колени — прямо здесь, в саду.
— Прошу вас, — молил он, — не будем терять времени, хватит препираться, вы же видите, черт возьми, я не убийца, идите же за профессором. Клянусь, я заплачу, сколько нужно, я готов на все, но я непременно должен его увидеть…
Теперь Фелисите совсем успокоилась.
«Чудак какой-то», — подумала она.
Фелисите очень любила это слово и вкладывала в него самые неожиданные оттенки.
Чудаком был для нее и слишком взволнованный, беспокойный родственник, и глубоко равнодушный друг, и откровенно циничный наследник.
— Чудак! — еще раз повторила Фелисите.
Наконец она решилась:
— Чудно вы ведете себя, сударь, но в общем-то это неважно… Раз вы пришли по поводу больной, я не могу на вас сердиться, встаньте с колен и следуйте за мной, я узнаю, сможет ли профессор Дро принять вас.
Не отставая от медсестры ни на шаг, незнакомец уже через несколько минут попал в небольшую приемную, обстановка в которой была более чем скромной: здесь руководствовались требованиями гигиены и не задумывались об элегантности.
