Рекс Стаут - Знают ответ орхидеи
– Есть предложение, – сказал Сол. – Арчи может позвонить Лону Коэну в «Газетт» и попросить его снабдить меня хорошей фотокарточкой Моллоя, чем-нибудь получше, чем снимок в газете.
Остальные трое обменялись взглядами. Да, они были прекрасными оперативниками, но вряд ли могли скумекать так же быстро, как Сол, что Моллой мог оказаться этим самым Ричардом Рэнделлом. Спроси их об этом, и все как один сказали бы «да».
– Сделаем, – пообещал Вулф. – Еще вопросы?
– Нет, сэр.
Вулф обратился ко мне:
– Арчи, ты просматривал папку мистера Фрейера и видел рапорт, касающийся мисс Делии Брандт, секретарши Моллоя. Тебе, очевидно, известно, где ее можно найти.
– Известно.
– Пожалуйста, поезжай к ней. Если она знает что-то полезное, приобщи к делу. Но поскольку ты теперь работаешь на миссис Моллой, тебе следует получить ее одобрение. Так что давай, действуй.
Сол улыбнулся, Орри рассмеялся, Фред ухмыльнулся, Джонни хихикнул.
Ох, и дел впереди!
8
В семь пятнадцать я, как обычно, вошел в столовую, где за столом уже восседал Вулф, но я в тот день не обедал, а заглатывал пищу, ибо на восемь тридцать у меня было назначено свидание в Вилледже. Что касается Вулфа, то у него от устриц до сыра обычно проходит полтора часа.
Назначить свидание Делии Брандт оказалось делом пустяковым. Я набрал номер ее телефона и сразу же вышел на нее, сообщил ей свои истинные имя и фамилию, а также род занятий и сказал, что мой клиент просил меня подъехать к ней и выяснить, располагает ли она достаточным количеством сведений о Майкле М. Моллое, ее покойном работодателе, ибо мой клиент намеревается опубликовать в журнале статью за ее подписью, которую напишет за нее сам. Выручку разделят пополам. Она задала мне парочку наводящих вопросов, после чего сказала, что ждет меня у себя дома в восемь тридцать вечера. Вот почему мне пришлось поторопиться с жареными утятами, после чего я оставил Вулфа наедине с салатом и умчался. Дому номер 43 по Арбор-стрит не мешало бы подвергнуться таким же преобразованиям, какие претерпел номер 171 по Восточной Пятьдесят Второй улице. Снаружи его очень даже следовало бы покрасить, да и лифт оказался бы великолепной заменой узкой и грязной деревянной лестнице. Я поднялся тремя этажами вверх – она не ожидала меня на пороге. Не обнаружив кнопки звонка, постучал в дверь. Судя по времени, которое ей понадобилось, чтобы дойти до двери, можно было вообразить, что ей пришлось пересечь просторный зал для приемов. Однако, когда открылась дверь, я увидел небольшую комнату. И никакой прихожей.
– Моя фамилия Гудвин. Я вам звонил.
– О да, конечно же. Я совсем забыла. Проходите.
Это была одна из тех комнат, разобраться в убранстве которой мог бы разве что эксперт по коллажам. Одному Богу известно, почему табурет для пианино стоял прямо посреди дороги, ему же, наверное, известно и то, почему здесь был этот табурет – пианино тут не было и в помине. По крайней мере, на табурет можно положить пальто и шляпу, что я и сделал. Она села на кушетку и пригласила меня сесть рядом с ней, что мне и пришлось сделать, ибо ни единого стула в комнатенке не оказалось.
– Я на самом деле забыла, – сказала она извиняющимся тоном. – Мои мысли парят, как голуби в небе.
Она сделала жест рукой, имитируя парение своих мыслей.
Молода, хорошо сложена и отлично ухожена, со вкусом одета и обута, нежная, чистая кожа, светло-карие глаза, модно подстриженные каштановые волосы, но вот что касается парящих мыслей…
– Вы, кажется, сказали, что вы – детектив, не так ли? И что-то еще насчет какого-то журнала…
– Совершенно верно. Редактор хочет подать тему убийства в новом аспекте Ну, к примеру, это будет звучать следующим образом: «Последний месяц из жизни жертвы» или «Последний год из жизни жертвы. Версия, изложенная его секретаршей».
– Моя фамилия, разумеется, упомянута не будет?
– Почему же? Будет Теперь, когда я познакомился с вами, думаю, будет и ваш большой портрет. Не возражал бы и сам его иметь.
– Вы очень милы, но давайте не будем переходить грань.
Контраст между тем, что я видел, и тем, что слышал, был столь разителен, что верилось с трудом. Ни один мужчина не отказался бы сходить с ней в театр, но лишь при том условии, что она не раскроет рта.
– Постараюсь, – заверил я ее. – У меня всегда есть возможность повернуться к вам спиной. Итак, идея состоит в следующем: вы рассказываете мне про мистера Моллоя – что он сказал, что сделал, как повел себя в той или иной ситуации, я довожу все это до сведения редактора, и если ему покажется, что из этого получится статья, он сам захочет с вами повидаться. Идет?
– Да, но мы не сможем назвать это «Последний год из жизни жертвы». Это всего лишь «Последние десять месяцев из жизни жертвы» – я проработала у него всего десять месяцев.
– О'кей, еще лучше. Итак, насколько я понял…
– Сколько дней в десяти месяцах?
– Смотря в каких. Приблизительно триста.
– В таком случае название будет таким: «Последние триста дней из жизни жертвы».
– Хорошая идея. Насколько я понял, время от времени вы с Моллоем обедали в ресторане. Вы…
– Кто вам об этом сказал?
Передо мной был выбор: встать и уйти, слегка придушить ее или же взяться за нее как следует.
– Послушайте, мисс Брандт, мне платят почасно и отнюдь не за красивые глаза. Вы обсуждали с ним дела или же ваши встречи носили иной характер?
Она улыбнулась, отчего стала еще привлекательней.
– О, они носили светский характер. Он никогда не говорил со мной о делах. Все очень просто: ему не хотелось обедать с женой, а в одиночестве обедать он не любил. Пускай это войдет в статью. Я знаю, говорят, будто он позволял себе вольности. Не верьте.
– А он позволял вольности по отношению к вам?
– О, разумеется. Женатые мужчины всегда их позволяют, потому что с женами им уже неинтересно.
– Вы правы. Я по этой причине и не женюсь. А он…
– О, так вы не женаты?
Полагаю, вы уже сыты по горло. Я, признаться, тоже. Но, увы, я находился при исполнении служебных обязанностей, которые исполнял еще целых три часа. Примерно на полдороге меня ждало испытание. Нам обоим захотелось пить. Она направилась на кухню и принесла бутылку имбирного пива, бутылку джина и два стакана, в каждом из которых было по кубику льда. Я извинился, сослался на язву и попросил молока. Она сказала, что молока у нее нет, и я попросил воды. В аналогичных ситуациях я часто выхожу за рамки служебных обязанностей, но я бы не стал пить джин с имбирным пивом, даже если бы от этого зависело погружение в тайны личной жизни сексбомбы Лиззи Борден. Она сидела и потягивала этот гнусный коктейль, от одного вида которого у меня начались желудочные колики.
По дороге сюда я испытывал легкие угрызения совести, ведь придется морочить мозги бедной девушке, зарабатывающей себе на пропитание в поте лица. По пути домой я обнаружил, что моя совесть крепко спит и, если это не противоречит реальности, даже похрапывает.
Вулф, который редко ложится спать раньше полуночи, сидел за своим столом и читал «Тайную договоренность» Мерла Миллера. Когда я вошел в кабинет, он даже не поднял на меня глаз, а поэтому я направился к сейфу, достал книгу расходов и занес в нее сумму, которую дал на расходы нашим оперативникам, по сто долларов каждому, положил книгу на место, запер сейф и навел порядок у себя на столе. Терпеть не могу захламленного стола.
Наконец я встал со своего места и, глядя на Вулфа сверху вниз, спросил: – Прошу прощения. Есть что-нибудь стоящее от Фреда или Джонни?
Он закончил абзац и только тогда оторвал глаза от страницы.
– Нет. Фред позвонил в одиннадцать и сказал, что новостей нет. Джонни не звонил.
– Меня нельзя отложить на завтра?
– Нет, нельзя. Завтра сюда придет эта женщина. Что-нибудь раскопал?
– Не знаю. – Я сел. – Либо она вертихвостка, либо первоклассная актриса. Каждое предложение она начинает с нелепых восклицаний. Вы бы сбежали от нее через три минуты. Она пьет коктейль из имбирного пива и джина, четыре к одному.
– Ну да?
– Истинная правда!
– Господи Иисусе! И ты тоже с ней пил такую мерзость?
– Нет. Но был вынужден смотреть, как она пьет. Есть два любопытных момента. Однажды, в октябре прошлого года, она увидела, что у него нет на пальто пуговицы и выразила желание пришить ее. Когда она ее пришивала, из кармана вывалились, какие-то бумаги. Она подняла их и просмотрела. Да, да, она именно так и говорит. Бумаги могут вывалиться из кармана, но можно их оттуда и достать. Как бы там ни было, она как раз держала в руках какой-то листок, на котором были фамилии и цифры, когда он вдруг вышел из своей комнаты, выхватил листок у нее из рук и устроил ей взбучку. Он даже ударил ее по щеке, но это не для протокола, ибо она не желает, чтобы подобные детали входили в статью. Она говорит, что шеф аж побелел от ярости, а вечером за обедом извинялся и угощал ее шампанским.
