Эрл Гарднер - Дело о коте дворецкого
— Нет, конечно, — ответил Лекстер, — но меня удивляет то, как это делается. Откуда взялась нелепая идея выкапывать…
— Никаких вопросов! Никаких! — закричал Шастер. — И отвечать, только если я разрешу!
— Да ну вас, Шастер, — отмахнулся Сэм. — Я смогу ответить на любой вопрос прокурора.
— Не дурите, — простонал Шастер. — Вовсе это не расследование окружного прокурора, это все дело рук выскочки Мейсона! Все вокруг этого чертова кота. Не отвечайте им. Ничего не отвечайте. Прежде всего вас одурачат, а потом? Вы лишитесь наследства, Мейсон восторжествует, все получит Уинифред, даже кот будет смеяться…
— Замолчите, мистер Шастер, — приказал Бергер. — Я собираюсь говорить с Сэмом Лекстером и так, чтобы вы меня не перебивали. Заходите в дом, мистер Лекстер. Вам нужен доктор — осмотреть раны?
— Не думаю, — сказал Лекстер. — Меня занесло на телефонный столб. Сильно тряхнуло, ушиб правую руку, но, наверное, достаточно промыть антисептиком и нормально перевязать. Не мешало бы, конечно, чтобы врач посмотрел, но я не хочу вас задерживать.
— Пожалуйста! — подбежал к нему Шастер. — Я вас умоляю! Прошу вас! Не делайте этого!
— Замолчите, — повторил Бергер и взял Сэма под руку.
Лекстер с Бергером вошли в дом, сразу за ними — Глассмен. Шастер медленно поднимался по ступенькам, точно старик, каждый шаг для которого — тяжелая работа. Мейсон наблюдал, как трое мужчин пересекли гостиную и скрылись за дверью. Он уселся в гостиной. Дрейк достал из кармана сигарету, устроился на пуфике, скрестив ноги, и произнес:
— Ну, так-то.
Джим Брэндон, стоя в дверях, сказал Шастеру:
— Не знаю уж, надо ли вам входить.
— Не дурите, — сказал Шастер и понизил голос так, чтобы Мейсон и Дрейк ничего не услышали. Брэндон тоже понизил голос. Они продолжили разговор шепотом.
Зазвонил телефон. Через несколько минут толстая женщина с заспанными глазами прошла по коридору, застегивая халат. Она сняла трубку, сказала «алло» сонным и неприветливым голосом. Лице ее выразило удивление, и она произнесла:
— Да, мисс Уинифред… Конечно, я могу его позвать. Он, конечно, спит. Сказать ему, чтобы он попросил мистера Мейсона позвонить вам и…
Перри Мейсон бросился к телефону.
— Если кто-то спрашивает мистера Мейсона, — вмешался адвокат, — то я здесь.
— Это мисс Уинифред Лекстер. — Женщина подала ему трубку.
— Алло, — сказал Мейсон и услышал голос Уинифред, взволнованный, почти истеричный:
— Слава Богу, смогла вам дозвониться. Я не знала, где вас искать, так что хотела передать через Эштона… Случилось нечто ужасное! Вам надо немедленно приехать.
— Вообще-то я пока занят, — спокойно ответил Мейсон. — Вы можете в общих чертах объяснить, что случилось?
— Не знаю, но у Дугласа что-то серьезное. Вы помните Дугласа? Дуглас Кин.
— Что же с ним случилось?
— Не знаю, но я должна вас видеть.
— Я выйду отсюда минут через десять, — обещал ей Мейсон. — Это все, что я могу сделать. Здесь еще одно дело, в котором я заинтересован. Где вас искать?
— У меня в заведении. Витрины не горят, просто открывайте дверь и входите.
— Хорошо, я выхожу через десять минут, — твердо сказал Мейсон.
Он повесил трубку, а Шастер, оставив Брэндона у двери, пересек холл быстрыми нервными шагами и схватил Мейсона за полу пиджака.
— Вы этого не сделаете! — объявил он. — Вы не можете так уйти! Это чудовищно! Я буду жаловаться! Это шантаж!
Мейсон оттолкнул его рукой и сказал:
— Вернитесь лучше к своим лекциям, Шастер. Никто не может обвинить вас в их излишней сухости.
Мейсон достал из кармана платок и вытер лицо. Шастер возбужденно подпрыгнул, точно терьер, лающий на быка:
— Вы же знали, что нельзя нарушать завещание, завещание так же верно, как золото! Что вы натворили? Пытаетесь пришить моим клиентам дело об убийстве? Ничего не получится! Вы с вашим привратником наживете кучу неприятностей! Кучу! Вы слышите? Вы…
Его прервал окружной прокурор Бергер, вошедший в сопровождении Глассмена. Лицо Бергера выражало недоумение.
— Мейсон, — сказка он, — вы что-нибудь знаете о бриллиантах, которые находятся у вашего клиента Эштона?
— Нет, но мы можем его спросить, — предложил Мейсон.
— Кажется, надо с ним поговорить. Очевидно, он тут замешан.
Вмешался Шастер:
— Нарушение закона! Все подтасовано! Это Мейсон состряпал, чтобы нарушить волю покойного.
Мейсон вежливо улыбнулся:
— Я вас предупреждал, мистер Шастер, что всегда бью неожиданно?
— Вы хотите, чтобы я позвала привратника? — спросила пожилая женщина в халате.
Тут в комнату шаркающей походкой вошел Оуфли в халате и домашних туфлях.
— Вы кто? — спросил женщину Бергер.
— Экономка, — вмешался Оуфли, — миссис Пиксли.
— Лучше бы пойти допросить привратника, не предупреждая его специально, — предложил Бергер.
— Послушайте, — сказал Мейсон, — не кажется ли вам, что в данных обстоятельствах я должен быть в курсе того, что вы узнаете?
— Идемте, — пригласил Бергер. — Вы будете в курсе, но не перебивайте ни вопросами, ни советами.
Шастер заметался вокруг стола.
— Вы за ним хорошенько следите, — предупредил он. — Он все это дело из пальца высосал.
— Замолчите, — бросил Том Глассмен через плечо.
— Идемте, — сказал Бергер миссис Пиксли. — Покажите дорогу.
Женщина пошла по коридору, задники ее туфель шлепали на ходу. Пол Дрейк пристроился рядом с Перри Мейсоном. Оуфли отстал, чтобы поговорить с Шастером. Бергер держал под руку Сэма Лекстера.
— Странная женщина эта экономка, — тихо заметил Дрейк. — Все мягкое, кроме рта, а уж он такой жесткий! За счет остального.
— Под этой мягкостью, — ответил Мейсон, оглядывая фигуру женщины, — масса силы. Мускулы скрыты под жиром, но она очень сильна. Обратите внимание, как она держится.
Женщина вела их по лестнице в подвальный этаж. Открыла дверь, прошлепала по цементному полу, остановилась перед следующей дверью и спросила:
— Постучать?
— Нет, только если заперто, — сказал ей Бергер.
Она повернула ручку и распахнула дверь. Мейсон не мог разглядеть внутренность комнаты, но он видел лицо экономки. При свете, падающем из комнаты, он увидел, как ее полное лицо застыло в диком ужасе. Ее твердые губы раскрылись — и он услышал крик.
Бергер выскочил вперед. Экономка покачнулась, воздела руки, колени ее задрожали и она начала оседать. Глассмен тоже устремился в комнату. Оуфли поддержал экономку под мышки.
— Спокойно, — сказал он. — Что случилось?
Мейсон протиснулся мимо них.
Кровать Чарльза Эштона стояла под открытым окном. Окно располагалось на уровне земли. Оно было подперто палкой, отверстие составляло пять-шесть дюймов, как раз столько, чтобы мог пройти кот. Кровать стояла прямо под окном, а на белом покрывале была масса грязных кошачьих следов — и на подушке тоже. В постели лежал Чарльз Эштон с искаженным лицом. Достаточно было взглянуть на выпученные глаза и высунутый язык, чтобы опытные люди поняли, отчего от умер.
Бергер повернулся к Глассмену:
— Не пускайте сюда никого. Позвоните в отдел убийств. Не выпускайте Сэма Лекстера из поля зрения, пока все не выяснится. Я буду здесь и все осмотрю. Начинайте!
Глассмен повернулся, задел плечом Мейсона и извинился. Мейсон вышел из комнаты. Глассмен захлопнул дверь:
— Пропустите меня к телефону. Мистер Оуфли, не пытайтесь удрать.
— Почему это я должен удирать? — обиделся Оуфли.
— Не делайте никаких заявлений! Не делайте никаких заявлений! — истерически умолял Шастер. — Молчите, говорить предоставьте мне! Неужели не понимаете? Ведь это убийство! Не разговаривайте с ними. Не подходите к ним. Не…
— Закройте рот, — воинственно подступил к нему Глассмен, — или я сам заткну его!
Шастер увильнул от него, точно белка, беспрерывно бормоча:
— Никаких заявлений! Никаких заявлений! Разве вы не понимаете, что я ваш адвокат? Вы же не знаете, в чем вас хотят обвинить! Молчите! Дайте мне говорить вместе вас.
— В таких разговорах нет необходимости, — заверил его Оуфли. — Я так же хочу знать истину, как эти должностные лица. У вас истерика. Помолчите и успокойтесь.
Когда все поднимались по лестнице, Перри Мейсон, отстав, наклонился к Полу Дрейку.
— Побудь здесь, Пол, — попросил он, — посмотри, что будет. Постарайся увидеть все, что сможешь. А не сможешь увидеть — пусть работают твои уши.
— Смываешься? — спросил Дрейк.
— Есть еще срочные дела, — ответил Мейсон.
Поднявшись по ступеням, Глассмен поспешил к телефону. Мейсон повернул направо, прошел через кухню, спустился с крыльца и оказался в дождливой ночи.
8
Электровывеска, прославляющая «Вафли Уинни», не светилась. Над дверью горел ночник. Перри Мейсон повернул ручку — дверь отворилась. Мейсон закрыл ее за собой, прошел между стойкой и столиками и оказался перед еще одной открытой дверью. В комнате было темно. Он услышал, как всхлипывает женщина. Мейсон сказал «Хэлло!». Щелкнул выключатель. Комната осветилась мягким светом настольной лампы под розовым шелковым абажуром.
