Агата Кристи - Избранное. Том 1
Раздражающее писклявое бормотанье.
— Они слишком далеко, Сирилл..
— Но, мисс Клэйторн…
Вера встала. Она подошла к туалетному столику и проглотила три таблетки аспирина.
Она подумала:
«Хорошо бы иметь настоящее снотворное.
Если бы я решила покончить с собой, то приняла бы смертельную дозу веронала, или чего-то в этом роде, не цианид».
Она поежилась, вспомнив перекошенное пурпурное лицо Энтони Марстона.
Проходя мимо камина, она взглянула на обрамленные вирши.
«10 негритят отправились обедать.Один поперхнулся и тогда их стало…»
Она подумала:
«Ужасно… прямо как сегодня вечером…»
Почему Энтони Марстон захотел умереть?
Она не хотела умирать.
Она не могла себе представить, как можно хотеть умереть…
Смерть была предназначена другим…
Глава шестая
Доктор Армстронг видел сон…
В операционной было очень жарко…
Ну не слишком ли они натопили? Пот струился по его лицу. Руки были влажные и липкие. Трудно твердо держать скальпель…
Какой он был острый…
Легко убить таким ножом. И, конечно, он совершал убийство…
Тело женщины было тугим. Оно должно было быть большим и громоздким. А было тощим и хрупким. И лицо было спрятано.
Кого он должен убить?
Он не мог вспомнить. Но должен же он знать! Может быть, спросить сестру?
Сестра наблюдала за ним. Нет, он не мог ее спросить. Она подозревала, он видел, что она подозревала.
Но кто же на операционном столе?
Не надо было так покрывать лицо…
Если бы только он мог видеть лицо…
А! Вот так лучше. Молодой практикант убрал платок.
Ну, конечно, Эмили Брент. Он должен убить Эмили Брент. Какие злобные у нее глаза! Ее губы движутся. Что она говорит?
«В расцвете жизни нас подстерегает смерть…»
А сейчас она смеялась. Нет, сестра, не кладите снова носовой платок. Я должен видеть. Я должен дать наркоз. Где эфир? Я должен был захватать с собой эфир. Что вы сделали с эфиром, сестра? Chateau Neuf du Pape[23]) Да, тоже пойдет. Уберите носовой платок, сестра.
Конечно. Я все время это знал! Это Энтони Марстон! Его лицо пурпурное и перекошенное. Но он не мертв — он смеется. Говорю вам, он смеется! Он раскачивает операционный стол.
Осторожней, осторожней. Сестра, держите его… держите стол…
Неожиданно вздрогнув, доктор Армстронг проснулся. Было утро. Солнечный свет потоком вливался в комнату.
И кто-то склонился над ним — тряс его. Это был Роджерс. Роджерс с бледным лицом, бормочущий:
— Доктор… доктор!
Доктор Армстронг проснулся окончательно.
Он сел на кровати и резко спросил:
— Что случилось?
— Моя жена, доктор. Я не могу ее разбудить. Боже мой! Я не могу ее разбудить. И… и она выглядит как-то не так.
Доктор Армстронг действовал быстро и четко. Он накинул халат и последовал за Роджерсом.
Он склонился над кроватью, на которой женщина мирно лежала на боку. Он поднял холодную руку, веко. Прошло всего несколько минут перед тем, как он выпрямился и отвернулся от кровати.
Роджерс прошептал:
— Она… она… она..?
Он облизал пересохшие губы.
Армстронг кивнул.
— Да, ее не стало.
Он задумчиво посмотрел на стоящего перед ним человека. Потом они подошли к столику возле кровати, к умывальнику и вернулись к спящей вечным сном женщине.
Роджерс спросил:
— Это… было… сердце у нее сдало, доктор?
Доктор Армстронг помедлил минуту-другую перед тем, как ответить, и потом сказал:
— Здоровье у нее было нормальное?
Роджерс ответил:
— Ревматизм маленько мучил.
— В последнее время она к врачу обращалась?
— К врачу? — Роджерс уставился на нее. — Сто лет к докторам не ходили — ни она, ни я.
— У вас нет никаких причин полагать, что у нее было больное сердце?
— Нет, доктор. Ничего подобного мне не известно.
Армстронг спросил:
— Она хорошо спала?
Теперь Роджерс постарался отвести глаза. Он сцепил руки и сплетал и расплетал пальцы. Он пробормотал:
— Она плоховато спала… да.
Доктор резко произнес:
— Она принимала что-нибудь для сна?
Роджерс удивленно уставился на него.
— Принимала? Для сна? Не знаю. Уверен, что нет.
Армстронг подошел к умывальнику.
Там стояло несколько пузырьков. Лосьон для волос, лавандовая вода, каскара[24], огуречный глицерин для рук, вода для полоскания рта, зубная паста и кое-какая продукция фирмы «Эллимэнз»[25]. Роджерс помог вытащить ящики туалетного столика. От него они перешли к комоду. Но нигде не было никаких признаков снотворного.
Роджерс сказал:
— Вчера вечером она ничего не принимала, сэр, кроме того, что ей дали вы…
IIКогда в 9 часов прогудел гонг, созывая всех к завтраку, оказалось, что гости уже встали и только ждали сигнала.
Генерал Макартур и судья расхаживали по террасе, обмениваясь бессвязными замечаниями насчет политического положения.
Вера Клэйторн и Филип Ломбард взобрались на вершину острова, которая была позади дома. Там они обнаружили Уильяма Генри Блора, который пристально смотрел на материк.
Он сказал:
— Пока что никаких признаков катера. Я его ждал.
Вера, улыбнувшись, заметила:
— Девон — сонное графство. Тут обычно поздно принимаются за дело.
Филип Ломбард смотрел в другую сторону — на море.
Он резко спросил:
— Что вы думаете насчет погоды?
Взглянув на небо, Блор заметил:
— По-моему, все в полном порядке.
Ломбард вытянул губы трубочкой и присвистнул.
Он сказал:
— Еще до того, как закончится день, поднимется настоящая буря.
Блор произнес:
— Шквал… а?
Снизу до них донесся гул гонга.
Филип Ломбард сказал:
— Завтрак? Что ж, я бы не стал отказываться.
Когда они спускались по крутому склону, Блор задумчиво обратился к Ломбарду:
— Знаете, понять не могу, почему этот парень решил покончить с собой? Я всю ночь заснуть не мог.
Вера шла чуть впереди. Ломбард немного поотстал и спросил:
— Есть у вас какая-нибудь альтернативная теория?
— Я бы хотел раздобыть побольше доказательств. Ну, во-первых, мотив. Думается, он был человеком состоятельным.
Из окна гостиной им навстречу вышла Эмили Брент.
Она резко спросила:
— Лодка идет?
— Пока еще нет, — ответила Вера.
Они вошли в дом. Их ожидало большое блюдо с яичницей и беконом ка буфете, чай и кофе.
Роджерс распахнул для них дверь и потом закрыл ее снаружи.
Эмили Брент заметила:
— Сегодня утром он выглядит так, словно болен.
Доктор Армстронг, стоявший у окна, прочистил горло и сказал:
— Вы должны извинить его за все… недостатки. Роджерс постарался, как мог, в одиночку приготовить завтрак. Миссис Роджерс… э… не смогла выполнять свои обязанности.
Эмили Брент резко поинтересовалась:
— Что с ней случилось?
Доктор Армстронг заметил:
— Давайте завтракать. Яичница скоро остынет. Потом я бы хотел обсудить со всеми вами несколько вопросов.
Его намек поняли. Тарелки наполнились, чай и кофе были разлиты. Завтрак начался.
На разговоры об острове с общего согласия было наложено табу. Вместо этого рассуждали о последних событиях. Новости из-за рубежа, новости спорта, последнее появление лох-несского чудовища.
Затем, когда тарелки опустели, доктор Армстронг чуть отодвинул свой стул, многозначительно прочистил горло и заговорил:
— Я думал лучше подождать, пока вы завтракаете, и только потом сообщить печальное известие. Миссис Роджерс умерла во сне.
Отовсюду послышались изумленные и испуганные восклицания.
Вера воскликнула:
— Какой ужас! Уже две смерти на острове с тех пор, как мы приехали!
Господин судья Уогрейв, прищурив глаза, произнес своим тихим, четким, ясным голосом:
— Хм… очень примечательно… какова же причина смерти?
Эмили Брент, твердо сжав губы, произнесла:
— Вы все слышали. Ее вместе с мужем обвинили в том, что они убили свою прежнюю работодательницу — старую даму.
— И вы считаете..?
Эмили Брент продолжила:
— Я считаю, что обвинение было совершенно справедливо. Вы все видели ее вчера вечером. Она сразу не выдержала и потеряла сознание. Шок, который она испытала, когда во всеуслышанье объявили о ее злодействе, оказался слишком велик. Она буквально умерла от страха.
Доктор Армстронг с сомнением покачал головой.
— Вполне возможно, — заметил он. — Но подобную теорию нельзя счесть верной, не зная состояния ее здоровья. Если у нее было слабое сердце…
