Дороти Сэйерс - Смертельный яд
— Благодарю вас, — сказал Вимси. — Это так благородно с вашей стороны. Это значительно облегчает мне задачу. Извините, но вы сказали: «когда вы увидели ее в зале суда». Разве вы с ней раньше не встречались?
— Нет. Я, конечно, знал, что мой несчастный сын вступил в неосвященную церковью связь с некой молодой женщиной, но… я не мог заставить себя с ней встретиться. И, по правде говоря, она сама проявила должную тактичность и запретила Филиппу знакомить ее с его родственниками. Лорд Питер, вы моложе меня, вы принадлежите к тому же поколению, что и мой сын, и вы, вероятно, поймете, что он не был развращенным или дурным человеком… Мне не хотелось бы, чтобы вы так подумали… Но почему-то у нас с ним не было той полной доверительности, которая должна существовать между отцом и сыном. Несомненно, в этом есть немалая доля моей вины. Если бы только его мать не умерла…
— Дорогой сэр, — смущенно пробормотал Вимси, — я все понимаю. Такое часто случается. Больше того — это случается все время. Послевоенное поколение, молодежь надо понять. Многие сбиваются с пути — но ведь они не злодеи. Просто смотрят на жизнь не так, как люди старшего поколения. Со временем это обычно проходит. И тут нет ничьей вины. Что поделаешь, молодость! Сначала бросают всем вызов, потом постепенно успокаиваются.
— Я не мог одобрить, — печально проговорил Бойс, — идеи, идущие вразрез с религией и моралью. Возможно, я говорил слишком резко. Если бы отнесся к нему с большим сочувствием…
— Это ни к чему бы не привело, — возразил Вимси. — Каждый должен сам через это пройти. А когда люди пишут книги и вращаются в определенной среде, они выражают свои взгляды излишне громогласно, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Возможно, возможно. Но я все равно виню себя. Однако это вам не интересно. Простите меня. Если была допущена какая-то ошибка — а жюри присяжных было явно не удовлетворено — то мы должны приложить все усилия, чтобы ее исправить. Чем я могу вам помочь?
— Ну, во-первых, — сказал Вимси, — боюсь, что это довольно неприятный вопрос, но не помните ли вы, чтобы ваш сын когда-нибудь говорил или писал о том, что заставило бы вас думать, будто он… устал от жизни или что-то в этом роде? Еще раз прошу меня простить.
— Нет, нет, вам не за что извиняться. Мне, конечно, этот вопрос уже задавали полиция и адвокаты. Я могу честно сказать, что такая мысль мне никогда в голову не приходила. На это ничто не указывало.
— Даже когда он расстался с мисс Вэйн?
— Даже тогда. По правде говоря, у меня создалось впечатление, что он скорее рассержен, чем подавлен. Должен сказать, что мне показалось странным, когда после всего, что было между ними, она не захотела выйти за него замуж. Я так и не смог этого понять. Ее отказ должен был глубоко его потрясти. Он так жизнерадостно писал мне о своих намерениях. Возможно, вы помните это письмо? — он порылся в одном из ящиков стола, заполненного ворохом бумаг. — Если вы хотите на него взглянуть, оно у меня здесь.
— Может, вы просто прочтете то, что касается мисс Вэйн, сэр, — предложил Вимси.
— О, да, конечно. Так, посмотрим. Да. «Твоя мораль заставит тебя обрадоваться, папа, когда ты услышишь, что я решил, как принято говорить, «узаконить наши отношения». Он иногда говорил и писал очень легкомысленно, бедный мальчик, но под этим скрывалось его доброе сердце. О, Боже! Да. «Моя подруга — добрая душа, и я принял решение сделать все по правилам. Она этого более чем заслуживает, и я надеюсь, что когда все формальности будут соблюдены, ты примешь ее под свое отеческое крыло. Я не стану просить тебя провести обряд бракосочетания — ты же знаешь, в моем стиле скорее будет посещение мэрии — и хотя моя избранница получила строгое религиозное воспитание, не думаю, чтобы она стала настаивать на венчании в церкви. Я дам тебе знать, когда это состоится, чтобы ты смог приехать и дать нам свое благословение (в качестве отца, а не священника), если у тебя будет такое желание». Видите, лорд Питер, он был намерен поступить, как полагается, и меня тронуло его пожелание, чтобы я при этом присутствовал.
— Совершенно верно, — отозвался лорд Питер, а про себя подумал: «Останься этот щенок жив, я с радостью пнул бы его в зад».
— Ну, а потом было второе письмо, в котором сообщалось, что свадьба не состоится. Вот оно. «Милый папа, извини, но, боюсь, что мне придется с благодарностью вернуть тебе твои поздравления. Свадьба отменена, а невеста сбежала. В подробности вдаваться ни к чему. Харриет удалось поставить в глупое положение и себя, и меня, так что говорить больше не о чем». А позже я услышал, что он плохо себя чувствовал… Но вы все это уже знаете.
— Он ничего не говорил о причинах своего нездоровья?
— О, нет. Мы не сомневались, что это вернулся его прежний гастрит. Он никогда не был особо крепким пареньком. Из Харлеча он писал очень бодро, говорил, что чувствует себя гораздо лучше, и упоминал о своих планах поехать на Барбадос.
— Вот как!
— Да. Мне казалось, что ему это было бы очень полезно и помогло бы забыть о неприятностях. Но он говорил об этом достаточно неопределенно, а не так, словно все уже решено.
— А он больше ничего не говорил о мисс Вэйн?
— Он больше не упоминал ее имени до того дня, когда оказался при смерти.
— Да. И как вы в тот момент восприняли его слова?
— Я не знал, что мне думать. В то время мы, естественно, не подозревали об отравлении, и я решил, что он говорит о той ссоре, после которой они расстались.
— Понятно. А теперь, мистер Бойс, я хочу задать вам еще один вопрос: если предположить, что это не было самоубийством, то…
— Самоубийством? Нет, это исключено.
— Тогда — не знаете ли вы кого-то, кто был бы заинтересован в его смерти?
— Не представляю, кто бы это мог быть…
— У него… не было, например, другой женщины?
— Я об этом никогда не слышал. Он бы мне наверняка сказал. Он никогда не скрывал от меня своих увлечений, лорд Питер. Он был удивительно открытым и прямодушным.
«Ага», — мысленно прокомментировал Вимси. — «надо полагать, любил похвастаться. На все был готов, лишь бы причинить боль близким. Будь он проклят, этот тип!».
Вслух же он только сказал:
— Что ж, поищем другие мотивы. Например, написал ли он завещание?
— Написал. Хотя, по сути, бедному мальчику нечего было завещать. Он писал такие умные книги, лорд Питер — но они не приносили ему больших денег. Я помогал ему, давал небольшое ежемесячное содержание, и ему удавалось жить на эти деньги, еще и на то, что он зарабатывал своими статьями в журналах.
— Однако, насколько я понимаю, он все-таки завещал кому-то свои авторские права?
— Да. Ему хотелось завещать их мне, но я вынужден был сказать ему, что не смогу принять их. Видите ли, я не одобрял его взглядов и не счел бы возможным получать за них деньги. Поэтому он завещал авторские права своему другу, мистеру Воэну.
— Вот как! А можно мне узнать, когда было написано это завещание?
— Оно датировано одним из тех дней, которые он провел в Уэльсе. Насколько я знаю, в предыдущем своем завещании он оставлял все мисс Вэйн.
— Неужели! — воскликнул Вимси. — Полагаю, она об этом знала. — Мысленно он перебрал несколько взаимоисключающих возможностей и добавил: — Но, в любом случае, речь ведь идет не о слишком значительной сумме?
— О, нет, конечно. Мой сын получал за свои книги самое большее пятьдесят фунтов в год. Хотя мне сказали, — добавил пожилой джентльмен с печальной улыбкой, — что после случившегося его новая книга будет продаваться лучше.
— Очень возможно, — согласился Вимси. — Достаточно только попасть в газеты. Нашу милую читательскую аудиторию совершенно не волнует, по какому поводу склонялось ваше имя. И тем не менее… Ну, хорошо. Насколько я понимаю, личными средствами он не располагал?
— Абсолютно никакими. В нашей семье никогда не было денег, лорд Питер, да и в семье моей жены тоже. Мы голы как те самые соколы из пословицы. — Он слабо улыбнулся. — За исключением, наверное, Креморны Гарден.
— За исключением… извините?
— Тетки моей жены, печально знаменитой актрисы шестидесятых годов, которая выступала под псевдонимом Креморны Гарден.
— Господи, ну да!
— Да. Но о ней, конечно, никто и никогда не говорил. Нельзя было интересоваться, как именно она получила свои деньги. Полагаю, она не делала ничего более страшного, чем окружающие, но в те дни нас легко было шокировать. Мы ее не видели и ничего о ней не слышали уже больше пятидесяти лет. Насколько я знаю, она уже совсем впала в детство.
— Клянусь Юпитером! Я понятия не имел о том, что она все еще жива!
— Да, насколько я знаю, жива. Хотя ей уже далеко за девяносто. Но Филипп определенно никогда не получал от нее денег.
— Ну, тогда мотив денег отпадает. Кстати, жизнь вашего сына не была застрахована?
— Я об этом ничего не слышал. В его бумагах мы полиса не нашли и, насколько я знаю, никто за премией не обращался.
