Я побывала на том свете - Буало-Нарсежак
— Расскажите мне о часах, предшествовавших самоубийству.
Я рассказала, доведя себя до слез.
— Ну-ну, — сказал он. — А теперь? Вы все еще чувствуете ту же привязанность к бросившему вас человеку? Вы все еще потрясены, я это вижу, но испытываете ли вы все еще желание отомстить, так как, не сомневайтесь, вы на себе утолили желание отомстить ему.
И тогда я обнаружила, что чувство гнева, весь убийственный бред покинули меня. Во мне осталось лишь что-то, напоминавшее морской отлив, когда открываются прогнившие остатки судна, некогда потерпевшего кораблекрушение, и зловонная почва.
— Я сама себе противна, — сказала я.
— Но не до такой же степени, чтобы сожалеть о том, что вас спасли?
— Нет. Потому что есть кое-что еще.
И я рассказала ему остальное: свое раздвоение, дружественный свет, голос, наполнивший меня счастьем.
Он слушал, не выказывая ни малейшего признака удивления.
— Если я правильно понял, — сказал он, когда я закончила, — в настоящее время вы разрываетесь между двумя противоположными импульсами. С одной стороны — желание забыть этого человека, а с другой — желание вновь ощутить эту мистическую радость, которая кажется вам высшим смыслом.
— Именно.
— И не желая признаваться мне, вы опасаетесь, что, помогая вам все забыть, я тем самым уничтожу ваше стремление к истине.
— Не совсем так.
— Ну, тогда уточните.
— Я бы хотела знать, доктор, принадлежал ли говоривший со мной Голос кому-нибудь из другого мира или же он был, был…
— Или же он был вашим. Я не ошибся? — закончил доктор.
— Нет.
— Вы ставите меня в чрезвычайно затруднительное положение, дорогая мадам. Не в моих правилах рубить сплеча. Предположим, я скажу вам: «Да, то был действительно ваш голос, и случай этот довольно распространен». Какова будет ваша реакция?.. Только помните, это всего лишь предположение.
— Я подумаю, что я сумасшедшая.
— Прошу вас, не употребляйте здесь это слово. Теперь предположим, что этот голос действительно не был иллюзорным. Что тогда?
— Вы предлагаете мне, доктор, выбирать между двумя безумиями.
— Ну-ну, будьте серьезны. У меня нет других намерений, кроме как наблюдать за вашей чрезмерной эмоциональностью. О «голосе» поговорим позже. А пока я хочу помочь вам расслабиться. Ваш муж?
— Он ничего не знает, — отрезала я.
— А каковы ваши сексуальные отношения?
Я чуть было не взорвалась, и как когда-то больничный священник восклицал: «Душа, душа, что это значит — душа», я готова была кричать: «Секс, секс, что это значит — секс?» Для меня с сексом было покончено. Поэтому я ограничилась лишь пожатием плеч. Все же психиатр есть психиатр, хотя обратись я к другому специалисту, то натолкнулась бы все на тот же скептицизм. Со времен Жанны д’Арк никто уже не верит в голоса. Истерия — вот ключ к разгадке. Женщину грязно бросает любовник. Она перерезает себе вены. И единственным утешением ей служит успокаивающий ее во сне мужской голос. А кстати, мой Голос, он был мужским или женским? Но в другом мире нет ни мужчин, ни женщин. Какое облегчение не быть больше женщиной.
Доктор Лашом старался. Он искал путеводную нить, а я только мешала ему. И естественно, он обратился к наследственности. Не было ли в моей семье самоубийств? Неизлечимых болезней? Ни того, ни другого? Сон? Очень неспокойный, естественно.
— Послушайте, — сказал он наконец, — мы начнем с лечения нервного напряжения. Я же вижу, как раздражают вас мои вопросы, несмотря на все ваши усилия. Сначала наладим ваш сон, а уж потом пойдет лечение.
Он назначил мне прием, на который я решила не ходить. Я ясно чувствовала, что с психиатром выбрала не тот путь. Однако Лашом просветил меня в одном: либо видение было лишь отражением моей агонии, и тогда я вовсе не избавлялась от Доминика. Воспоминания о нем, все еще такие живые, будут продолжать сжигать меня изнутри. Либо я видела и слышала кого-то, и поэтому следует переосмыслить и переделать всю свою жизнь, исходя из пережитого. В таком случае я должна буду выбросить за борт всех Домиников, Бернаров, Стефанов и даже кота, марки, свекровь — одним словом, всю мою жизнь, как набожная девица забывает обо всем, входя в монастырь. Итак, выбор стоял между Домиником и ужасной смертью на костре моей памяти или нескончаемым Откровением, избранным Миром совсем рядом со мной, счастьем на расстоянии вытянутой руки. Позор или чистота.
Решение пришло само. Я обращусь к Люсьену Белланже, моему бывшему преподавателю латыни в Сорбонне, который ныне на пенсии. Помимо своей профессии, он всегда интересовался парапсихологией и несколько лет назад опубликовал книгу о великих предсказателях древности. Если кто и мог бы мне помочь, направить на путь тех знаний, которые я всегда игнорировала, считая их годными лишь для простофиль, то это был он. Я позвонила ему. Как только он узнал, что я хочу поговорить о том, что он называл «параллельной жизнью», то сразу ответил, что находится полностью в моем распоряжении. Он пригласил меня к себе на следующий день на пятнадцать часов, и я поняла, что он счастлив заполучить слушательницу.
Бернар был чрезвычайно удивлен тем, что обнаружил Лашом. Я пересказала ему наш разговор на свой лад и опустила то, что он посоветовал мне посетить гинеколога. В конце я добавила:
— Он считает, что самое лучшее было бы взять приемного ребенка.
— Да ну что ты! — воскликнул Бернар.
— Но послушай, не ты ли мне говорил, что…
— Ладно, ладно, посмотрим. Ну а что еще?
— Я должна еще раз прийти к нему завтра. Пока что мы только разговариваем… Так называемый диванный метод. Я говорю, говорю, а он пытается фильтровать мои слова.
— И ты ему веришь?
— Не очень.
— В общем, он из тебя все вытягивает, а ты ему выкладываешь все то, что скрываешь от меня.
— Но я ничего от тебя не скрываю!
— Еще как!
— Что, например?
— Например, какой ты была до нашей свадьбы. Какая ты теперь. Почему ты говоришь во сне.
— Я говорю во сне?
— Ах, оставь! Все это столь же не важно, как и анонимные письма. Главное, чтобы ты скорее поправилась.
Итак, я говорила во сне. Я так и думала. Иногда по ночам я чувствовала, что мое лицо мокро от слез. И вздрагивая, просыпалась, стараясь вспомнить свой сон. Нет, мне был нужен не психиатр и не специалист по оккультизму, а экзорсист. А в это время, перемещаясь от выставки к выставке под руку с очередной красавицей, Доминик радовался жизни. Если он случайно узнал о моем
