Агата Кристи - Ночная тьма
— Но вас могут арестовать, — заметил я.
— Конечно, могут. Но что из этого? Самое большое, на что способны блюстители закона, — это лишить меня жизни. Но очень скоро меня лишит жизни сила, куда более могущественная, нежели закон. А как еще они могут меня наказать? Посадить меня в тюрьму на двадцать — тридцать лет? Это просто смешно. Я столько не проживу. Полгода-год, самое большее полтора! Никто ничего со мной не может сделать. Поэтому в отпущенный судьбой остаток жизни я — король. Я могу делать что хочу. Порой эта мысль опьяняет. Одна беда — нет больше соблазнов, нет ничего эдакого криминального, чем бы мне хотелось потешиться.
Когда после визита к нему мы ехали в Афины, Элли сказала:
— Какой странный человек. Знаешь, иногда я его боюсь.
— Боишься Рудольфа Сэнтоникса? Почему?
— Потому что он не такой, как другие, и потому что в нем есть что-то жестокое, и он очень высокомерен. И по-моему, высокомерие это вызвано тем, что он знает — дни его сочтены. А вдруг он, — щеки Элли вспыхнули от волнения, в глазах появился тревожный блик, — вдруг он воздвигнет для нас волшебный замок на скале среди сосен, а когда мы приедем туда, встретит нас на пороге и затем…
— Что «затем», Элли?
— Войдет вслед за нами в дом, захлопнет двери и там же на пороге убьет нас? Перережет нам горло или еще как-нибудь.
— Господи, Элли, ну и мысли же у тебя!
— Понимаешь, Майк, мы с тобой живем в нереальном мире. Мы мечтаем о том, чему, быть может, никогда не суждено сбыться.
— Это Цыганское подворье навело тебя на мысли о смерти?
— Его название и то проклятие, что лежит на нем.
— Нет никакого проклятия! — закричал я. — Все это чепуха. Выкинь это из головы! Мы подъезжали к Афинам.
Глава 2
Случилось это, по-моему, на следующий день. Когда на ступеньках афинского Акрополя мы наткнулись на группу американских туристов, совершавших круиз вокруг Греции. Одна из туристок вдруг отделилась от группы и бросилась прямо к Элли.
— Господи, глазам не верю, неужто это Элли Гутман? Что ты здесь делаешь? А я и понятия не имела, что ты в Греции. Ты что, тоже в круизе? — затараторила эта дама. По виду ей было лет тридцать пять.
— Нет, — ответила Элли, — я приехала в Афины на несколько дней.
— Страшно рада тебя видеть! А Кора тоже здесь?
— Нет, Кора, по-моему, в Зальцбурге[13].
— Ну и ну! — Тут дама посмотрела на меня, и Элли небрежно-светским тоном сказала:
— Позвольте познакомить вас: мистер Роджерс, миссис Беннингтон.
— Здравствуйте. И сколько ты здесь пробудешь?
— Я завтра уезжаю, — ответила Элли.
— О Боже, мне надо идти, иначе я отстану от группы, а я очень хочу послушать гида. Правда, они нас жутко погоняют. К концу дня я просто валюсь с ног. Может, мы встретимся где-нибудь в баре?
— Только не сегодня, — ответила Элли. — Мы едем на экскурсию.
Миссис Беннингтон побежала догонять свою группу, а Элли, которая вместе со мной поднималась по ступеням Акрополя, повернулась и начала спускаться.
— Ну теперь началось, ты понял? — спросила она.
— Что началось?
Элли ничего не ответила, а потом, вздохнув, сказала:
— Сегодня же вечером я должна написать письма.
— Кому?
— Коре, дяде Фрэнку и еще, наверное, дяде Эндрю.
— Кто такой дядя Эндрю? Ты мне о нем никогда не говорила.
— Эндрю Липпинкот. Вообще-то он мне не родственник. Это мой главный опекун, или попечитель, или как там это еще называется. Он адвокат, и очень известный.
— И что ты им напишешь?
— Напишу, что вышла замуж. Я как-то не решилась прямо сказать Hope Беннингтон: «Позволь представить тебе моею мужа». Она бы заохала и запричитала: «А я и не слышала, что ты вышла замуж, дорогая. Ну, расскажи мне скорее все по порядку» — и так далее. По-моему, моя мачеха, дядя Фрэнк и дядя Эндрю имеют право узнать об этом первыми. — Она снова вздохнула. — О Господи, как нам было хорошо до сих пор.
— И как же они все, по-твоему, отреагируют? — спросил я.
— Поднимут шум, наверное, — спокойно ответила Элли. — Но даже если и поднимут, то ничего уже не изменится. И они это прекрасно понимают. Нам, наверное, придется с ними встретиться. Можем поехать в Нью-Йорк. Хочешь? — спросила она у меня.
— Нет, — ответил я, — ни в коем случае.
— Тогда они приедут в Лондон, кто-нибудь точно приедет. Не знаю, будет ли тебе от этого легче.
— Меня не тянет ни в Нью-Йорк, ни в Лондон. Мне главное быть с тобой. А еще я хочу, когда приедет Сэнтоникс, смотреть, как будет расти кирпичик за кирпичиком наш дом.
— Это успеется, — отозвалась Элли. — Не думаю, что встречи с членами моей семьи займут у нас уж так много времени. Скорей всего разразится большой скандал, и на этом все кончится. Так что решай: либо мы летим в Америку, либо они прилетают в Лондон.
— Ты ведь сказала, что твоя мачеха в Зальцбурге.
— Я просто не решилась признаться, что понятия не имею, где она. Да, — вздохнула Элли, — придется вернуться домой и там сразу со всеми повидаться. Надеюсь, Майк, ты не будешь чересчур зол на них.
— На кого? На твоих родственников?
— Да. Не будешь злиться, если они проявят к тебе крайнюю недоброжелательность?
— Что делать, пора расплачиваться за женитьбу на тебе, — сказал я. — Как-нибудь переживу.
— Есть еще твоя мать, — напомнила Элли.
— Ради Бога, Элли, не вздумай устроить встречу твоей мачехи с ее брильянтами и жемчугами и моей мамаши из глухого закоулка. Вряд ли у них найдется что сказать друг другу!
— Будь Кора моей родной матерью, наверняка бы нашлось, — сказала Элли. — Хорошо бы, если бы ты поменьше переживал из-за пресловутых сословных различий, Майк!
— Это я переживаю? — воскликнул я. — А разве не у вас в Америке говорят: «Богатый бедному не попутчик!»
— Ну и что? Разве это обязательно нужно написать на плакате и повесить на себя?
— Я не умею элегантно одеваться, — с горечью признался я. — Не умею вести светские беседы, ничего не смыслю в искусстве и музыке и только на днях узнал, кому и сколько положено давать на чай.
— Ну и что, так гораздо интереснее — узнавать все по ходу дела. Согласись.
— Во всяком случае, — сказал я, — незачем тащить к твоим родственникам мою мать.
— А я и не предлагала никуда никого тащить. Но, по-моему, Майк, когда мы вернемся в Англию, я должна навестить твою мать.
— Нет! — прорычал я.
Элли посмотрела на меня с легким испугом.
— Почему нет, Майк? В конце концов, с моей стороны просто невежливо не представиться твоей матери. Ты сообщил ей, что женился?
— Пока нет.
— Почему?
Я ничего не ответил.
— Не проще ли сообщить об этом заранее? А как только мы вернемся в Англию, познакомить нас?
— Нет, — повторил я.., на сей раз потише, но тем не менее достаточно твердо.
— Ты не хочешь, чтобы мы с ней встретились? — задумчиво произнесла Элли.
Само собой, я этого не хотел. По-моему, это было вполне очевидно. А что-то там растолковывать я не собирался. Да и не знал, как это сделать.
— Это ни к чему, — упорствовал я. — Ты сама должна понимать. Ничего хорошего из этого не получится, я уверен.
— Думаешь, я ей не понравлюсь?
— Ты не можешь не понравиться, но все равно… Не знаю, как объяснить. Она скорей всего расстроится и смутится из-за того, что я женился.., так сказать, не на ров не. Звучит старомодно, конечно, но она мыслит именно так.
Элли задумчиво покачала головой:
— Неужели в наши дни есть еще люди, для которых это имеет значение?
— Еще бы! И у вас в Америке тоже!
— Да, — сказала она, — наверное, ты прав. Но если это человеку только на пользу…
— Ты хочешь сказать, если женитьба принесет ему кучу денег…
— Дело не только в деньгах.
— Нет, — возразил я, — именно в деньгах. Если у человека куча денег, то им восхищаются, на него смотрят с почтением, и тогда уже не имеет значения, где он родился.
— Но так везде, — заметила Элли.
— Прошу тебя, Элли, очень тебя прошу, не настаивай на визите к моей матери.
— Я все-таки думаю, что это нехорошо — не навестить ее.
— Ничего подобного. Позволь мне самому судить, что лучше для моей матери. Она расстроится, говорю тебе.
— Но ты должен хотя бы сообщить ей, что женился.
— Ладно, — кивнул я, сдаваясь, — Сообщу.
Мне пришло в голову, что куда естественней будет послать матери письмо из-за границы, чем из Лондона. В тот вечер, когда Элли писала дяде Эндрю, дяде Фрэнку и своей мачехе Стивизант, я тоже уселся за письмо. Оно получилось довольно коротким:
Дорогая мама!
Мне следовало бы написать тебе раньше, но я как-то стеснялся. Три недели назад я женился. Произошло это довольно неожиданно. Моя жена очень хорошенькая и милая девушка. У нее много денег, из-за чего мне порой делается не по себе. Мы собираемся построить себе дом где-нибудь в деревне. А пока путешествуем по Европе.
Всего наилучшего.
