Андрей Зарин - В поисках убийцы
Пафнутьев жил на отдельной квартире, имел широкое знакомство, навещал свои лавки, бывал в обществе, в театрах, в клубах, и все считали его богатым фланером, не подозревая его деятельности. Ему было лет двадцать восемь. Высокого роста, широкий в плечах, огромной силы, с белокурыми вьющимися волосами, рыжеватой бородкой и открытым румяным лицом, он был настоящий русский красавец, и женщины увлекались им; но он был равнодушен ко всем, со своей стороны увлекаясь только хорошенькой дочерью Патмосова, что еще более скрепляло дружбу между ним и последним.
— Зачем звали? — спросил он теперь Патмосова.
— А вот сейчас узнаешь, — сказал тот и спросил в свою очередь: — Помнишь, в декабре нашли руку, ногу, а потом открылась посылка с головой?
Пафнутьев утвердительно кивнул головой.
— Убийство Коровиной, — ответил он, — купеческой вдовы. Опознал какой-то купец Семечкин.
— Вот-вот! А теперь этот Семечкин ко мне приехал. Видишь, любил ее, так страстно желает найти убийцу.
Пафнутьев радостно хлопнул себя по коленям и воскликнул:
— Вот это дело! Это я понимаю. Я, признаться, мечтал о нем. Убийство без следов.
— И дурак! — улыбаясь, охладил его порыв Патмосов. — Во-первых, я уже тебя сколько раз просил не поддаваться телячьим восторгам и не орать — это раз. А во-вторых, преступление нельзя совершить без следов.
— Какие же здесь следы? — смущенным шепотом спросил Пафнутьев.
— Шептать тоже не надо, — сказал Патмосов, — знай, что к шепоту всегда будут прислушиваться. А что касается следов, то — веревки, клеенки, глиняный таз, картонки и, наконец, деньги, вещи… Ну?
— Какие деньги?
— Да ведь у этой Коровиной тридцать тысяч рублей было. Где они? Тридцать тысяч золотом не возьмешь, значит, ассигнациями или бумагами. Понял?
Пафнутьев закивал головой.
— То-то! — сказал Патмосов. — Ну вот и начнем с тобою искать.
— С удовольствием!
— Не ори! А пока что перечитаем, что в газетах об этом написано было, — и с этими словами он развернул синюю обложку, в которой оказались листы бумаги с аккуратно наклеенными на них газетными вырезками.
X
НЕЗАМЕЧЕННЫЕ СЛЕДЫ
С самого раннего утра уже кипит жизнь в канцелярии Петербургской сыскной уголовной полиции. Со всех сторон города, из разных частей и участков двигаются толпы арестованных — бродяг, воров, падших женщин и пьяниц, окруженных городовыми. Всех их собирают на дворе Казанской части, а потом их ведут в канцелярию для проверки паспортов и установления личности. В оборванной, растерзанной, разношерстной толпе деятельно снуют агенты сыскной полиции и зорким глазом узнают воров, беглых и разбойников. Таких немедля отделяют от толпы и тотчас производят расследование. В фотографическом отделении снимают с них портреты, в антропометрическом бюро делают измерения, и часто попавшийся в участок в пьяном виде оказывается беглым каторжником; его тут же арестовывают и препровождают в тюрьму, а оттуда к следователю. В отдельных кабинетах начальники участков и районов ведут следствия о разгромах, покражах, убийствах, и туда то и дело приводят то страшных разбойников, то шустрых мошенников, то добродушных, глуповатых свидетелей и пострадавших. В отделе находок весь день толпится народ, предъявляя найденные вещи или ища свое потерянное. В приемной сидят люди, ожидающие начальника сыскной полиции, чтобы принести ему жалобу, просить содействия или даже доброго совета. А сам начальник со своим помощником сидят в своих кабинетах и вершат дела.
Все это кипение происходит с утра до трех часов дня, когда вдруг наступают тишина и безмолвие: мелкие агенты получили инструкции и назначения и рассыпались по всему городу, чиновники ушли со службы, начальник спустился вниз в свою квартиру, и в опустевших комнатах остаются только сторожа да два дежурных чиновника. Время от времени трещит телефон, время от времени приходят городовые или почтальоны с корреспонденцией.
Сонно и монотонно тянется время до шести часов, когда снова помещение наполняется чиновниками и тревожными, запыхавшимися агентами. Частной публики уже нет, и начальник с помощником отдают свои распоряжения, назначая чиновников и агентов на следствия и дежурства, распределяя порядок наступающей ночи и следующего дня. И кипит канцелярская жизнь до восьми часов, когда снова все расходятся. И опять в пустынном помещении находятся только сторожа да дежурные чиновники.
Иногда вечером приходит начальник, посидит за работой у себя в кабинете часов до десяти, а потом спустится к себе вниз, и тогда уже наступает отдых до следующего утра. Иногда приходит сообщение о страшном преступлении, и тогда тотчас поднимается начальник полиции, являются агенты, призывается фотограф, и, как пожарные на пожар, начальник сыскной полиции мчится на место преступления.
В описываемый день работа окончилась. Дежурный чиновник Яков Антонович Хмелев сидел у себя в дежурной комнате и рисовал синим карандашом женские силуэты на бумаге. Лицо его то хмурилось, то улыбалось, и он томился бездельем. Но вот половица скрипнула; Хмелев поднял голову и радушно кивнул.
— А, Петр Кондратьевич! Милости просим, закажем чайку и поболтаем, — он приветливо встретил вошедшего Чухарева.
Маленький, рыжий, в веснушках, Чухарев словно вкатился в комнату и, пожав руку Хмелеву, сказал:
— С полным удовольствием. Начальник ушел?
— Куда-то уехал. Дал номер телефона на случай чего.
— Отлично! Ты все приготовил? Да? Надо быть, он сейчас приедет.
— Интересно! — сказал Хмелев. — Теперь я уверен, что убийца будет отыскан.
— Я тоже! Это, я тебе скажу, чище, чем любой Лекок: все найдет и докажет. Умнейшая голова!
— Странно, что он у нас не служит. Чухарев поднял плечи.
— А кем ему служить? Только начальником, а он, братец мой, без чинов. Как ему добраться?
— Ну, да он все равно хорошие денежки зарабатывает, — засмеялся Яков Антонович. — Ему, пожалуй, еще и лучше на свободе работать.
— Конечно! А теперь распорядись чайком.
Хмелев нажал кнопку звонка и, когда явился сторож, кинул рубль и приказал:
— Фунт чайной колбасы, два фунта ситника, четыре бутылки пива и живо кипяток устраивай! Будем чай пить.
Сторож взял целковый и скрылся. Почти следом за ним на пороге комнаты показался Патмосов. Хмелев и Чухарев вскочили.
— Борис Романович! — воскликнул первый. — Как вы незаметно!
— Как это незаметно? Ведь я шел, стуча каблуками, — улыбнулся Патмосов. — Это вы, верно, голубчики мои, занимались чем-нибудь очень увлекательным.
— О вас говорили, — сказал Чухарев. — Ну, что прикажете, чтобы мы вам показали?
— Что? Все, что у вас есть по этому делу.
— Коробку. Следователь еще не убрал ее к себе, — сказал Хмелев. — Угодно посмотреть?
Яков Антонович двинулся вперед, за ним пошел Патмосов, а позади него — Чухарев. Они прошли по коридору мимо площадки лестницы и кабинета начальника и вошли в комнату, где обычно занимался один из чиновников особых поручений. Хмелев открыл шкаф, достал картонку и поставил ее на стол.
— Отлично! — сказал Патмосов. — Теперь дайте мне несколько листов бумаги.
Чухарев и Хмелев почтительно отошли в сторону и стали с благоговением смотреть на то, что будет делать знаменитый сыщик.
Борис Романович вынул записную книжку и карандаш, положил их на стол, достал из кармана складной аршин и тщательно вымерил все размеры коробки, записывая в книжке; потом он стал внимательно, не притрагиваясь к коробке, осматривать ее с наружной стороны, также делая у себя отметки. Окончив наружный осмотр, он осторожно снял крышку и стал осматривать внутренность. Из бокового кармана он вынул увеличительное стекло и внимательно осмотрел внутренность крышки, а потом повернул ее и оглядывал каждый квадрат.
Чухарев осторожно приблизился и, указывая на картонку, сказал:
— Здесь, собственно, стояла глиняная чашка? А в ней рубленое мясо.
— А чашка где? — спросил Патмосов.
— У следователя.
— В следующий раз ты сходи туда, — сказал Патмосов, — и попроси, чтобы тебе дали посмотреть чашку. Вероятно, на ней есть клеймо, чьей фабрики. Понял?
— Как же, — ответил Чухарев, — мы и не догадались.
— Надо все осматривать. В этом осмотре иногда находишь и самый ключ. У убитой какие волосы?
— Белокурые, с рыжеватым оттенком, — ответил Петр Кондратьевич.
— Так! — Патмосов усмехнулся и осторожно снял с угла коробки несколько приставших к стенке черных длинных волос. — Рыжеватые, — сказал он. — А это вы прозевали!
Чухарев взглянул и отшатнулся.
— Черные волосы!
— Черные, да еще, смотри, какие длинные… женские. Что скажешь?
Чухарев вытаращил глаза и покачал головою.
— Проглядели! — сказал он.
