КниГАзета . - Дедушка
Ее самые неприятные предчувствия оправдались — прошлой ночью отец Елены снова пришел с женщиной. На этот раз, с другой. Та была маленькая и худенькая, как птичка, с короткими темными волосами, немногословная и слегка робеющая. Эта же была рослая, хорошо сложенная блондинка с раскованными манерами, вальяжная, как начинающая актриса. Ее внешний вид тоже говорил о больших деньгах и стремлении ими похвастаться. Ее одежда, драгоценности, сумочка, косметика — все было броским, эффектным, ультрамодным и эпатажным. Новая подруга явно занимала главенствующее положение перед всеми остальными, которые были у Снегирева, поскольку он вел себя с ней более деликатно, если так можно было выразиться о его развязном поведении. С ней его голос переставал звучать по-командирски, в нем сквозило некое угодливое равенство, будто он сознавал, что женщина находится выше него как в плане статусном, так и в личном. А кроме того, гостья уверенно чувствовала себя дома, и между ними велась беседа, тогда как прежняя девушка подавала голос только по существу дела, когда речь шла о чае или сиюминутных интимностях.
С брезгливостью думая, что опять главный подозреваемый будет валяться в постели, лапая свою подружку, Люда занялась посторонними делами, время от времени прислушиваясь к то возникающему, то гаснущему, в целом, бессодержательному разговору.
По улучшившемуся сигналу ей было понятно, что двое переместились в спальню. Женщина полулежала в постели, поигрывая кистями вышитой подушки, а Снегирев принес ей, как дорогой гостье, угощение на блюде — фрукты и сладости, бутылку вина с бокалами.
- Знаешь, два дня назад мы с Максом ездили на одну тусовку, - лениво говорила любовница, у нее был заметный «столичный» акцент, по которому обычно легко узнавались приехавшие «покорять» провинциалки. - Там был один тип, толстый лысый старик... Зануда, каких поискать. Он напился и давай грузить на тему жизни при Союзе. Оказывается, в молодости этот тип состоял в каком-то подобии.... ммм... банды, которая следила за рабочими, ну, там, где он работал... Ну и они специально доносили на всех, кто им казался неблагонадежным.
- Обычная практика в те времена, каждый крутился, как мог, - скептически заметил Снегирев, подавая ей бокал и устраиваясь подле нее, как догадалась Людмила по шороху шелкового покрывала. - С какой стати ты вдруг этим заинтересовалась?
- Да так, - грудным голосом промурлыкала женщина, неспешно развязывая пояс и снимая с Дмитрия халат. Людмила, подавляя накатывающую злость, старалась не смотреть в сторону монитора, где показалось обнаженным красивое мужское тело. - Вспомнила, что ты говорил о своем отце. Тайны меня всегда интересуют, знаешь.
- И чем он так тебя заинтересовал? - с досадой спросил Дмитрий. - Роман собираешься писать? Есть сюжеты интереснее. Да и потом, - он тоже замурлыкал, забирая пустые бокалы и ставя их на столик, - ты не станешь писать о грязных фабриках, вонючих сапогах, задастых машинистках.. Ты и понятия не имеешь о такой жизни – коммуналка, нищета. Тебе нужен красивый сюжет, что-то такое, как ты — чистенькое, приятно пахнущее...
Послышался воркующий смешок, возня и шелест. Людмила в крайнем раздражении прервала запись. Сев на краешек стола, она закусила губу. Бессмысленная трата времени и нервов. Незаконное вторжение в частную жизнь, глупое созерцание чьей-то постельной возни, подслушивание пустых разговоров — вот и все, к чему свелась ее работа? А все-таки что там с отцом? Хоть какое-то имя, хоть какое-то отступление от сальных шуточек и похотливого бормотания.
Связавшись со старыми знакомыми, Людмиле удалось заполучить данные из федерального и военного архивов. Полученные сведения ее нисколько не удивили, но в ее лирическом настроении заставили задуматься. Человек прожил жизнь, каждый его день был наполнен заботами, планами, обязательствами и желаниями. Так же, как сейчас Людмила, Елена и Татьяна, некогда он строил предположения, докапывался до истины или же скрывал что-то, имел отношения с другими людьми. К одним испытывал приязнь, других по какой-то причине недолюбливал. Сегодня его уже нет в живых, как нет и почти всех людей его времени, скорее всего, мало кто еще хранит о нем память. И все, что осталось от некогда живого человека со всеми хитросплетениями его жизни, со всеми переживаниями, трагедиями и взлетами – скупая кучка фактов.
Снегирев Анатолий Борисович – 1924-1976. Не так уж и хорошо мог знать Дмитрий своего отца – когда тот умер, парню едва исполнилось 14 лет. Что сохранилось в его памяти? Реальный образ или представляемый? Вряд ли теперь можно это выяснить. Мать Дмитрия пережила мужа на добрых тридцать лет, но и ее уже нет на свете. Анатолий Борисович был ополченцем, воевал, получил серьезную травму ноги, из-за чего был вынужден ждать окончания войны в госпитале, в тылу. После всю жизнь проработал на одном из московских автозаводов, неоднократно отличившись, как один из лучших работников. Причина смерти банальна – сердечный приступ. Вот и все.
«Посмотрим, что еще можно найти», - сказала сама себе Людмила. Так, жил на Горького в коммунальной квартире, после расселения семья получила однокомнатную квартирку в одном из свежезастроенных районов где-то на тогдашней окраине. Работал на заводе, неоднократно получал наградные листы и премии, как лучший работник цеха. Вот и список награжденных, Людмила пробежала его глазами и замерла, оцепенев от неожиданности. В списке была фамилия Варламова. Вначале, когда молодой Степан Николаевич только начинал работать, его фамилия стояла в самом низу, но затем стремительно поползла вверх, и в течении нескольких лет Варламов и Снегирев были признаны заслуженными мастерами, получали отпуска, путевки и премии. И жили оба в одном многоквартирном доме, в квартире-коммуналке. И вот, неожиданно, к своему тридцатилетию, будучи впридачу молодым супругом и отцом, Варламов получает квартиру. Ту самую, на Ленинском проспекте.
Людмила почувствовала, что все кусочки головоломки встают на свои места. Так Снегирев был ближе Варламову, чем просто муж его дочери. Степан Николаевич знал Дмитрия с детства, тот еще мальчишкой приходил к ним в гости со своими родителями, играл со старшим братишкой Пашкой и задирал младшенькую Лизу. Два почетных работника, но только один моложе и сноровистей, а другой старше и угрюмей из-за старой военной раны. Стукачи – нет труда воткнуть это звено в жизнь простого советского завода. Стукачи были всегда, хитростью, наглостью, бойкостью расчищали себе дорогу или убирали неугодных.
Однажды кто-то написал кляузу на Снегирева – быть может, в пьяном виде пришел на завод, или ругал советскую власть, а то и вовсе выказывал инакомыслие и сомневался в правильности пути, указанного тов. Лениным и проложенного тов. Сталиным. Кто знает теперь? И вторым после заслуженного мастера оказывается молодой Варламов, и именно он-то и получает заветное жилье, именно он уберется вон из коммунальной квартиры с ее очередью в туалет, мытьем в раковине на кухне, разномастным, плохо простиранным в баке с кипятком бельем, с ее шорохами и дрянной звукоизоляцией, теснотой и вонью. Он, тридцатилетний хлыщ с красивой бойкой женушкой и чудными детками, а не повидавший окопную грязь и смертельный ужас не столь юный мастер с такой же немолодой, вечно болеющей женой и таким тщедушным и по-девчачьи миловидным сыном. А через два года неустроенность, болезни или банальные нервы – и вот не выдерживает у Снегирева сердце.
Людмила, осмысливая только что увиденную картину, неподвижно сидела на месте. На лестнице послышались шаги, и в прихожей появился Игорь, более обычного растрепанный. Под его глазами пролегли синеватые тени, но, тем не менее, он весь сиял.
- Что-то ты сегодня поздновато, - подала голос Людмила, поднимаясь ему навстречу.
- Проспа-ал, - зевнул тот из прихожей, расшнуровывая кеды.
- Девушку завел? - подколола его Горская.
- Нет, сервак хакнул, - довольно ответил он, неспешно входя в офис. - Хотел с вами интересными новостями поделиться, но было уже полчетвертого, рановато для звонков, - игриво продолжал он, расстегивая рюкзак и вытаскивая кучу флешек и съемных дисков. - А пока ждал утра, уснул, ну вот и опоздал.
- Так что ты там хакнул? - не воспринимая его всерьез, пошутила Люда.
- Сервак «Бета-банка» взломал, - просто ответил Игорь, пожав плечами.
- Ты что, с ума сошел? А если тебя схапают? Майором Гречихиным прикрываться будешь, как фиговым листом? - взвилась Люда, всплеснув руками.
- Ну, если кто-то хватится, заметит, поинтересуется, - равнодушно отвечал парень, - словом, мне тоже есть, что предложить ментам. Скажем так — выговор в обмен на Снегирева, - и он хитро подмигнул ей.
- В смысле? - Люда села на стул рядом. - Ты на что намекаешь?
- На то, что истина в деталях, - несколько самодовольно произнес он. - Просто сначала я подумал, что ужа-асно подозрительно, что Кондратьева берет такую немаленькую сумму наличкой. У нее имелась банковская карточка, куда как проще оперировать виртуальными деньгами — безопасно и без комиссии. Но уж если Кондратьева в самом деле взяла два ляма налом, то ей должно было хватить мозгов распихать пачки с деньгами по разным местам, а не тащить все сразу в одном кармане сумки. Мне все это было интересно, я полез в архив посмотреть состав уголовного дела, детали и тэ дэ. Но там я ничего не нашел, кроме одной интересной, как мне кажется, отметки. В заключении судмедэксперта сказано, что Кондратьева погибла от черепно-мозговой травмы примерно в половине четвертого дня шестого декабря. Далее, - он поднял палец, - пока ее оформили, начали следствие, вначале связались с сыном, подругой. Потом выяснили о предполагаемом кредите. Обратились в банк. А там запись — мол, так и так, Кондратьева приходила с утра, взяла деньги наличкой и все — больше ничего не знаем. А дальше получается все то, что мы уже знаем, - разглагольствовал Игорь.
