Джон Карр - За красными ставнями
Глава 5
Небо над Танжером в половине одиннадцатого вечера походило на синевато-черную арку, усеянную мелкими, но яркими звездочками, словно пронзающими купол небес насквозь.
Многими милями ниже дома Дюрока воды Средиземного моря тихо плескались о подножие квадратной башни из древних серых камней, кажущейся высокой только из-за своего местоположения. Башня стояла на самом тихом краю Казбы, возле апельсинового сада.
Заглянув за парапет, можно было увидеть Танжерскую гавань с ее огромным бетонным молом. Отражения палубных огней грузопассажирского парохода средних размеров дрожали на воде. На судне поменьше горели якорные огни. Ясным днем отсюда просматривается серый пик Гибралтара, покрытый белым облаком. Но вечернее звездное небо казалось загадочной темной бездной, обиталищем ветра, дующего с пролива.
Давным-давно с этого парапета уносились, свистя, стрелы, выпущенные из коротких мавританских луков. Теперь же на верхушке башни стояло около дюжины столиков со стульями и скамейками, куда подавали стаканы горячего и сильно подслащенного мятного чая.
Единственным источником света был фонарь в мавританском стиле, висевший под звездами чуть в стороне. Рядом с ним дремал на скамейке пожилой араб в белом бурнусе с островерхим капюшоном. Впереди, за круглым столиком, сидели Пола и Билл Бентли, глядя друг на друга поверх давно забытых стаканов.
— Билл, — осторожно начата Пола.
— Да, сокровище мое?
На Поле были белый пуловер и голубые слаксы. Она опиралась локтями на стол, пряча кисти рук под волнами шелковистых волос. Темно-голубые глаза внимательно изучали лицо мужа.
— Что тебя беспокоит, дорогой? — спросила Пола.
Билл сидел напротив в рубашке с расстегнутым воротом и старых серых фланелевых брюках. Каштановые волосы были коротко острижены по военному образцу. Хотя он не блистал красотой, что, по ряду причин, радовало Полу, его карие глаза, добродушная складка рта и клинообразный подбородок выглядели весьма привлекательно. В отличие от Альвареса у него были широкие плечи, но он едва ли был намного выше или тяжелее коменданта.
Пола думала о том, что за пять лет брака Билл ни разу ее не критиковал. Но объяснение можно было прочесть в его глазах — он обожал жену и не видел в ней никаких поводов для критики. Билл никогда не жаловался на еду и вообще едва замечал, что ест, никогда не спрашивал, сколько денег потратила Пола (хотя она не была расточительной), — у них был совместный банковский счет, которым она пользовалась по своему усмотрению.
Посторонний счел бы Билла обычным парнем из хорошей семьи, окончившим хорошую частную школу и хороший университет, надежным, но не слишком амбициозным. Но Пола, а также старый Джей и еще некоторые сотрудники британского консульства знали, что его ум быстр как молния. Билл мог тасовать факты, как фокусник — карты, с первого взгляда извлекать суть из каждого рапорта и, благодаря замечательной памяти, сразу назвать любой требуемый факт из любой области.
Тайной и, как он понимал, безнадежной мечтой Билла было прочитать все книги на интересующие его темы. Опять же в отличие от Альвареса ему не доставляли удовольствия грубые фарсы. Как и полковник Дюрок, он предпочитал остроумную сатиру Свифта, Уилкса[43] и Уистлера.[44] Такие отравленные дротики Билл мог метать и сам. Но так как они всегда были направлены на самого себя или на вещи (а не на людей — для этого он был слишком добродушен), которые не нравились никому, его считали всего лишь здравомыслящим молодым человеком.
После великолепно проведенного вечера вопрос Полы показался Биллу несправедливым. Позаимствовав машину у Марка Хэммонда, они пообедали в «Али-Бабе», потом поехали по извилистым дорогам на пустынный пляж, где плавали в теплом море и занимались на берегу любовью до полного изнеможения. Перед возвращением домой в отель «Минзех» они впали в романтическое настроение и решили выпить мятного чая на верху старой башни.
— Слушай, сокровище мое, — сказал Билл. — Почему ты думаешь, будто меня что-то беспокоит?
— Потому что я это знаю, — просто ответила Пола. — Я ведь всегда это замечаю, верно?
«Если не всегда, то почти всегда», — подумал Билл.
Пола подобрала стоящую на полу между ними сумку с ее купальной шапочкой и двумя полотенцами, поставив ее с другой стороны.
— Дорогой, придвинь свой стул к моему — вот так. Поцелуй меня.
Последовал длительный процесс, смущающий ум и эмоции. С моря дул прохладный бриз. Далеко в Казбе звучали сердитые голоса. Где-то залаяла собака. Но они ничего не слышали.
— О, Билл, нам так повезло!
— Ты имеешь в виду, повезло мне?
— Нет! В Лондоне я пошла бы по плохой дорожке…
— А я в Генштабе разведки тоже достиг немногого. Сидел в армейском грузовике, пока мы колесили по Италии. Слушай… э-э… давай вернемся в отель.
Но Пола даже во время буйства эмоций оставалась практичной.
— Дорогой, — прошептала она, прижавшись щекой к щеке Билла. — Что тебя беспокоит? Это как-то связано с деньгами?
Билл вздрогнул и едва не убрал руку с ее плеч.
Ему пока что не хотелось говорить ей правду, хотя на то не было никаких причин. Консульская зарплата (которая, как и дипломатическая, контролируется министерством иностранных дел) редко бывает большой, но Билл имел личный доход в несколько сотен фунтов. Он стал искать предлог, который звучал бы правдоподобно, и нашел его.
— Разве ты не заметила, Пола, что мне пришлось позаимствовать автомобиль у Марка Хэммонда?
— Я ничего не заметила, — отозвалась Пола. — Я едва помню, что мы ели в ресторане.
— Тогда должен с прискорбием сообщить тебе, что сегодня Лотарио отправился на заслуженный отдых. Он выдохся прямо у въезда в гараж полковника Дюрока.
— Билл!
Лотарио было прозвищем их маленького четырехместного автомобиля, который представлял собой кучу металлолома за годы до того, как Билл купил его.
— Я не хотел рассказывать тебе об этом, — продолжал Билл, искренне сожалея о старом драндулете, — чтобы не портить прекрасный вечер.
— Мм, — согласилась Пола, теснее прижавшись к нему. Внезапно она широко открыла глаза. — Но когда ты успел побывать в доме полковника Дюрока?
— Мне сказали, — ответил Билл, — что я добрался туда минут через двадцать после того, как ты уехала в «паккарде» полковника. Должно быть, мы проехали друг мимо друга на дороге.
— Но почему ты вообще туда поехал?
— Помнишь, ты звонила мне из аэропорта насчет нелепого приема, оказанного сэру Генри Мерривейлу? — улыбнулся Билл. — Ты думала, что его заманивают в дом Дюрока с целью уговорить помочь с делом Железного Сундука?
Пола кивнула. В голосе Билла послышалось возбуждение.
— Помимо желания увезти тебя прочь, как молодой Лохинвар,[45] мне хотелось взглянуть на старого маэстро. Он действительно был на террасе с полковником и мисс Холмс, которая довольно мила.
— Она очень славная, — сказала Пола, и Билл почувствовал, как ее тело напряглось в его объятиях. — Но если ты вздумаешь…
— Тсс! Она привлекательна, но не в моем вкусе. Я предпочитаю пышнотелых девиц, вроде тебя.
— Я не пышнотелая! — воскликнула Пола, не замечая усмешку мужа. — Как же я ненавижу это слово! Это значит толстая, а ты отлично знаешь, что я не такая!
— Прости, Пола. Но ты ведь не ревнуешь меня к каждой женщине, с которой я знакомлюсь?
— Конечно ревную! — Пола вскинула голову. — Когда я вижу их рядом с тобой… — Она сделала паузу, припоминая пытки, которым хотела подвергнуть воображаемых соперниц. Выцарапывание глаз было всего лишь прелюдией. — А разве ты не ревнуешь меня к другим мужчинам?
— Ну…
— Да или нет?
— Да, черт возьми! — рявкнул Билл. По-своему он был куда ревнивее жены. — Я никому не доверяю в этом городе. Конечно, я не имею в виду Хуана Альвареса — он мой лучший друг. Но Хэммонд…
— Билл, прошу тебя!..
Он допустил ошибку, задав вопрос о ревности и вызвав нервную бурю, которую ему пришлось теперь успокаивать.
— Ладно, Пола. — Билл прижался щекой к ее волосам. — Мы обсуждали это сотни раз. Давай вернемся к моему визиту к полковнику. Я должен был вызвать по телефону такси и ждать его почти два часа — водитель только что лег спать. Они просили, чтобы я остался…
— Кто просил? — быстро осведомилась Пола.
— Только старый Г. М. — Карие глаза Билла насмешливо блеснули. — В Танжере я пользуюсь забавной репутацией. Меня считают здравомыслящим — что неправда — и умеющим помалкивать — что правда. Полковник жаждал предположений. Я говорил мало, но, думаю, произвел на них впечатление.
— Билл, твое сердце стучит, как паровая машина! В чем дело?
— Сейчас услышишь. Когда я подъезжал к дому — они слышали, как Лотарио карабкается вверх по туннелю, — полковник рассказывал историю Железного Сундука. Насколько хорошо ты ее знаешь, Пола?