Эрл Гарднер - Дело о сбежавшем трупе
– Когда вы все это узнали?
– Все началось, когда мы приехали домой. Под дверь было подсунуто извещение о телеграмме. Мирна позвонила на телеграф. Похоже, ее послал кто-то из друзей, чтобы она позвонила немедленно, в любое время дня и ночи.
– Дальше?
– Мирна позвонила, человек сообщил ей про эксгумацию тела и о взятии желудка и других органов на анализ.
– Что потом?
– Поверьте мне, мистер Мейсон, за всю свою жизнь я не была так сильно потрясена. Мирна стояла тихая и скромная, как всегда, и неожиданно сказала: «Тетя Сара, прежде чем лечь спать, я хочу немного поработать в саду».
Мейсон с изумлением приподнял брови.
– Вообще-то она обожает свой сад. Это ее единственное развлечение. Но подождите, пока не услышите, что эта особа делала!
– Да-да, слушаю внимательно.
– Я была совершенно разбита, – продолжала миссис Энзел. – Я уже немолода и не так сильна и вынослива, как когда-то, чтобы совершать утомительные поездки в ночное время. Мне не терпелось добраться до постели, но все же я решила сначала принять горячий душ. Соответственно, поднялась к себе наверх. Надо объяснить, моя комната находится на третьем этаже и выходит окнами во двор позади дома. Ну и как вы думаете, что я увидела? Чем занималась Мирна?
– Что она делала? – нетерпеливо спросил Мейсон.
– Совершенно спокойно копала яму, очень глубокую. Она вовсе не занималась цветами. У нее в руках была лопата, она копала.
– Дальше?
– Как раз в тот момент, когда я за ней наблюдала, она принесла какие-то пакетики в бумажной упаковке, бросила их в яму, после чего стала ее засыпать землей. Забросав полностью, Мирна аккуратно положила сверху снятый слой дерна. Все это у нее получилось ровно и незаметно.
– Затем?
– Все это время я стояла у окна и наблюдала за ней. Я не из тех людей, которые любят совать нос в чужие дела, но не лишена естественного любопытства, присущего всем нормальным людям.
– Что же вы сделали?
– Спустилась вниз и поймала эту лицемерку до того, как она успела избавиться от лопаты.
– Дальше?
– Я спросила ее, чем она занималась. И что услышала! Когда она, мол, нервничает, то всегда выходит в сад и занимается цветами, сейчас она окапывала некоторые растения, рыхлила землю, прибитую поливкой, теперь совершенно расслабилась, может вернуться в дом, лечь спать и проспать двадцать часов, не просыпаясь.
– Что вы сказали?
– Попросила показать, где она копала, но она ответила, мол, это неважно, кроме того, мне давно пора спать.
– Дальше?
– Я настаивала, хотела видеть, где она копала. Как будто мне интересно знать, как она это делает.
– И что же?
– Она мне всегда казалась скромной и застенчивой женщиной, совершенно безвольной, которая привыкла безропотно подчиняться всем и каждому, но видели бы вы ее в тот момент! Она была упорна, как каменная стена. На меня не смотрела, не соглашаясь с просьбами. Упрямо повторяла своим тихим голосом, что это сущие пустяки, я расстроена и нервничаю, утомлена нашим ночным путешествием, мне следует немедленно лечь в постель.
– И потом?
– Я спросила ее напрямик, почему она врет. Спросила, для чего она выкопала эту яму. А она, нагло глядя мне в глаза, все отрицала.
– Что вы сделали?
– Я выхватила у нее из рук лопату и пошла прямиком на лужайку к тому месту, где она только что копала.
– Далее?
– Только тогда она пожелала признаться, но я не заметила, чтобы ей было стыдно, она даже не повысила голоса, когда сказала: «Тетя Сара, не делайте этого». А когда я поинтересовалась почему, она пояснила: «Я очень аккуратно положила дерн на прежнее место, никто не заметит яму. Если вы разворошите мою работу, сразу станет ясно, что здесь что-то зарыто».
– Затем?
– Затем я спросила ее о пакетиках. И как вы думаете, что она мне ответила?
– Что?
– Маленькие пакетики с мышьяком и цианистым калием. Как вам это нравится?
– Продолжайте!
– У этой нахалки хватило наглости убеждать меня в том, что они нужны в экспериментах с различными опрыскиваниями против вредителей и сорняков, у нее имелись кое-какие «активные ингредиенты», как она их назвала, которые являются весьма ядовитыми. Мышьяк она покупала, а цианистый калий достала в лаборатории мужа: он применяется при горнодобывающих операциях, уж не скажу для чего. Цель ее экспериментов – найти наиболее эффективные средства борьбы с паразитами на различных цветках, но теперь она боится, что ее коллекция ядов может быть неверно истолкована, в особенности если кто-то начнет осматривать дом, помня об отравлении Гортензии Пакстон. Вот почему она посчитала необходимым избавиться от этих веществ.
– Ну и как же вы поступили?
– Знаете, мне кажется, я должна проконсультироваться у психиатра – я ей поверила. Она не повышала голос и была такой милой и скромной, такой спокойной, что убедила меня. Я даже испытывала к ней жалость, сочувствовала и совершенно искренне удивилась: откуда у нее взялись силы, чтобы столкнуться с такими переживаниями и не впасть в истерику. Я обняла ее за плечи, мы вернулись домой. Я поднялась к себе, легла в постель и уже засыпала, когда раздались громкие удары в дверь, домоправительница поднялась сообщить: явился офицер, который желает нас немедленно видеть по делу величайшей важности.
– Что именно было «делом величайшей важности»?
– Похоже, в лаборатории коронера нашли мышьяк в организме Гортензии, окружной прокурор пожелал расспросить Мирну.
– Дальше?
– Они увезли Мирну в офис окружного прокурора.
– А вы?
– Со мной-то все нормально. Спросили, как давно я здесь живу, потом задали еще несколько вопросов, на этом для меня все кончилось. А Мирну увезли.
– Как она это восприняла?
– Точно так же, как все остальное, – ответила Сара. – Казалась безобидной мышкой. Тихим голосом сказала, что с радостью поехала бы в офис окружного прокурора, но ей необходимо немного отдохнуть, она не спала всю ночь из-за болезни мужа.
– Дальше?
– Это все, что мне известно. Они ее увезли. Но позже я начала видеть случившееся в несколько ином свете, сопоставила факты, и мне на ум пришли конфеты, которые находились в портфеле у Эда Дейвенпорта. Знаете, мистер Мейсон, она каждый раз, когда он уезжал, сама укладывала его вещи. Якобы он совершенно беспомощный, не знает, как сложить рубашки и все такое.
– В этом нет ничего особенного. Большинство женщин делают это для своих мужей.
– Это так, но, значит, она укладывала и конфеты, поэтому я стала всюду смотреть после того, как она ушла. Понимаете, заглядывала всюду и…
– Что вы искали? – спросил Мейсон.
– Просто то, что могло бы помочь.
– Вы пошли в ее комнату?
– Ну да.
– И что же вы обнаружили?
– В ее бюро я нашла коробку шоколадных конфет, подобную той, которую Эд Дейвенпорт возил с собой в портфеле, когда разъезжал по делам. Так называемые «пьяные вишни», наверное, вам они знакомы. Она сама сладкоежка. Припоминаю, пару раз такие же коробки лежали на столе в гостиной, и Мирна настойчиво угощала ими меня. Я съела всего две штучки, потому что слежу за своей фигурой. Однако вы понимаете важность всего этого. Боже всемогущий, возможно, она собиралась отравить и меня? Легко допустить, что в коробке с конфетами, которые она предлагала мне, несколько штук было отравлено. Очевидно, судьба указала мне, какие конфеты следует взять! Помнится, она настаивала, чтобы я взяла еще. Я не взяла, все время, знаете ли, приходится думать о своей фигуре, но вы понимаете, какие мысли, по всей вероятности, крутились у нее на уме! Мне сразу показалось, будто она неоправданно настойчива. Теперь, оглядываясь назад, я ясно вижу, что маленькая мерзавка все время меня дурачила. Сейчас на ум приходит масса мелочей, которые в то время казались тривиальными, но теперь они все выстраиваются в стройную систему. Она убийца, отравительница, настоящая Лукреция Борджиа!
Несколько секунд Мейсон обдумывал услышанное, затем сказал:
– Разрешите задать вам несколько вопросов. Насколько я понял, вы, две женщины, находились вместе все время в Крэмптоне. Вы…
– Нет-нет, это неверно. Она была наедине с Эдом, когда я принимала душ. Затем, вскоре после того, как доктор сообщил о смерти Эда и запер коттедж, я уходила звонить вам. Видела, как она разговаривает с каким-то мужчиной, когда я уже возвращалась к коттеджу. В то время я не обратила на это внимания, решила, что кто-то из других постояльцев выражал ей сочувствие. Но теперь-то я понимаю, это мог быть ее соучастник. Возможно, он проник в коттедж через окно, а там надел на себя пижаму. Потом вытащил тело Эда через то же окно и увез его на своей машине. Дождался момента, когда появились свидетели, снова вылез из окна, сел в машину, где уже находилось тело Эда, как я сказала, и уехал вместе с ним.
– Похоже, ваши чувства неожиданно резко изменились, – заметил Мейсон.
– Должна сказать, что вы правы. Тут нет ничего удивительного. С моих глаз упала пелена, я все увидела в истинном свете, мистер Мейсон.
