Эркман-Шатриан - Дьявольский эликсир (сборник)
– О, благодарю вас, но мне кажется, что не стоит тревожить ее теперь. Ей сейчас нужен полный покой. Это, видите ли, очень-очень серьезный приступ. Я никогда еще не видала ее такой.
– Господи! Да неужели она в самом деле так ужасно больна? — вскрикнула миссис Уилькокс, единственной слабостью которой был исступленный страх заразных болезней. — Уж не начинается ли у нее что-нибудь серьезное? Говорят, везде вокруг ходит горячка и дифтерит! Извините, что я спрашиваю вас об этом, мисс Семафор, но ради самого Бога, какие у нее симптомы? В таком заведении, как наше, надо соблюдать осторожность!
– Какие у нее симптомы? О, симптомы… симптомы у нее особенные.
– Правда? Головная боль? Горло болит? Боль в спине?
– Нет-нет, ничего подобного. Я уверена, что это не заразное.
– Надеюсь, что так, но скажите же мне, пожалуйста, на что именно она жалуется?
– Да… ну, она чувствует словно какое-то съеживание.
– Ах, съеживание, стеснение в груди? Вероятно, желудок не в порядке? Что-нибудь не то съела или выпила?
– Наверное, да.
– Но, если нет ничего более серьезного, чем это стеснение в груди, она, вероятно, будет в состоянии спуститься к обеду. Обеды по спальням — это, знаете ли, так хлопотно для прислуги!
– Не думаю, что она сможет. Ей слишком нездоровится. Да и обедать она не будет. Ей довольно стакана молока.
– Но, мисс Семафор, я, право, боюсь, нет ли у нее еще каких-нибудь симптомов, которые вы от меня скрываете. Пожалуйста, скажите мне откровенно, не замечаете ли вы в ней еще чего?
– Ну, — сказала окончательно припертая к стене Прюденс, — я замечаю в ней какую-то… какую-то ребячливость.
– Боже милосердный! Что вы говорите? Уж не горячка ли у нее? Не бредит ли она?
– Нет-нет, напротив, она очень молчалива, от нее не добьешься ни слова.
– Но вы же сказали «ребячливость»?
– Да я не то имела в виду. Это трудно объяснить, знаете ли.
– Да, по-видимому, трудно, — сухо заметила миссис Уилькокс. — На вашем месте я бы тотчас послала за доктором Криди. Знаете, мисс Семафор, нужно соблюдать осторожность — необходимо соблюдать осторожность, — и если у вашей сестры есть какие-нибудь симптомы, указывающие на заразную болезнь, я полагаюсь на вашу совестливость. Вы должны немедленно сообщить мне об этом, чтобы ее можно было удалить прежде, чем будет слишком поздно.
– Вы ошибаетесь, право, ошибаетесь, миссис Уилькокс, — со слезами на глазах стояла на своем Прюденс. — Бояться определенно нечего. Болезнь вовсе не заразная, к великому моему сожалению.
– Ах, о чем это вы! — воскликнула миссис Уилькокс, все более и более удивляясь сбивчивой речи Прюденс.
– Да нет, я не то, собственно, хотела сказать, но, право же, опасаться вам нечего. Если бы у Августы было что-то серьезное, я бы первая сообщила вам об этом и послала бы за доктором, но ничего такого нет. Ей просто немного не по себе, нет аппетита и все такое. Сегодня утром я заметила в ней большую перемену и очень испугалась. Мне кажется — да и она со мной согласна, — что, если бы завтра ей куда-нибудь уехать — ради перемены обстановки, — она скоро поправится. Но до тех пор нам лучше оставить ее в покое и не беспокоить.
– Вам лучше знать, — отозвалась миссис Уилькокс, — но не думаете ли вы, что мне все-таки надо пойти навестить ее? Я нисколько ее не потревожу.
– Благодарю вас, но нет, право, лучше этого не делать. Ее тяготит всякое новое впечатление. Она так молчалива, да к тому же, — Прюденс озарила блестящая мысль, — она совершенно лишилась голоса. Притом это съеживание, то есть, я хотела сказать, как вы говорите, стеснение в груди, — так мучительно.
– Что ж, прекрасно, — обиженно ответила миссис Уилькокс. — Настаивать я не буду, но мне кажется, ей лучше что-нибудь съесть. Что такое стакан молока? Ничего.
– Да она ничего больше не хочет.
– Как вы думаете, не дать ли ей бульона с сухариками? Уж это-то ей не повредит.
– Хорошо. Все, что вам угодно, — в отчаянии согласилась Прюденс.
Она чувствовала, что не вынесет дальнейшего допроса, и, воспользовавшись тем моментом, когда миссис Уилькокс давала кухарке распоряжения относительно обеда мнимой больной, поспешно удалилась в свою комнату. Вскоре явилась горничная Мэри с подносом в руках и принялась вертеть дверную ручку комнаты Августы, но дверь была заперта. Прюденс осторожно выглянула из своей комнаты и попросила девушку поставить поднос на коврике, сказав, что сейчас возьмет его. В ответ на это Мэри, не любившая Семафор, сердито затопотала вниз по лестнице, бормоча сквозь зубы: «Уж очень что-то скрытничают иные люди, не приведи господи!»
X
В дело вмешивается медицинская дама
Прюденс не явилась к пятичасовому чаю, и потому болезнь ее сестры, отказ или по крайней мере нежелание пригласить доктора, удивительная сбивчивость и противоречивость ответов, во всех подробностях описанная миссис Уилькокс, — все это весьма свободно обсуждалось собравшимися жильцами. Хозяйка пансиона тактично воздержалась от высказывания своих подозрений и от употребления некрасивого слова «зараза», но она втайне от всех упросила медицинскую даму навестить больную и дать правдивый отчет о ее состоянии.
Медицинской даме были чужды всякие слабости. Она всегда прописывала самые сильные средства и по возможности применяла их сама. Самая холодная ванна в самую холодную погоду, по ее словам, доставляла ей самое искреннее удовольствие. Ничто не могло убедить ее в том, что человек, бледнеющий, теряющий сознание при виде крови, или какого-нибудь страшного увечья, или трупа, не находящий никакой прелести в анатомических препаратах в спирту, — мог быть человеком нормальным. Сама она, правда, не любила мышей, но это, по ее словам, было дело другое. Она с наслаждением давала лекарства — чем противнее, тем лучше, — и чем сильнее сопротивлялся глупый пациент, тем больше она настаивала на своих предписаниях. Она любила командовать в комнате больного, как адмирал на палубе корабля, отстраняя всех родственников и заставляя их чувствовать, будто они вмешиваются не в свое дело. Так как она уверяла их, что в случае смерти пациента ответственность падет на них, если они ее не послушаются, то они обычно боялись ее выгнать, пока больной не поправлялся. Прюденс она внушала смертельный ужас, выражавшийся в рабской почтительности и покорности. Сознавая свою слабость, мисс Семафор чувствовала, и чувствовала не зря, что медицинская дама презирает ее.
Прюденс, погрузившись в тревожные размышления, сидела у окна в своей комнате. Дверь в комнату сестры была отворена, чтобы она могла видеть малютку, лежавшую на большой постели. Прюденс вскочила, когда кто-то громко постучал в дверь Августы и сразу же повернул ручку. Дверь не подалась, и тогда в коридоре раздался сладкий голосок медицинской дамы: «Милая мисс Семафор, не впустите ли вы меня? Я пришла взглянуть, как вы».
Августа, услышав это и забыв свою бессловесность, должно быть, сделала отчаянное усилие позвать на помощь Прюденс и что-то пропищала.
– Тсс! Ради бога молчи! — прошептала испуганная мисс Семафор.
Отворив свою дверь, она выглянула в коридор: медицинская дама стояла на коленях на половике у двери и пыталась заглянуть в замочную скважину. Увидев Прюденс, она вскочила с удивительной поспешностью.
– Вам что-то нужно, мисс Лорд? — с некоторым раздражением в голосе спросила Прюденс.
– О, вашу милую сестру, — ответила, слегка смутившись, медицинская дама. — Мне хотелось лишь взглянуть на нее, но я почему-то не могу отворить дверь. Я подумала, что она, может быть, нуждается в моих услугах.
– Дверь заперта, — сказала Прюденс. — Сестре нездоровится, и она просила не беспокоить ее. Она пытается заснуть.
– Но меня она не откажется принять, мисс Семафор. Я, может быть, посоветую ей что-нибудь такое, от чего ей станет лучше.
– Благодарю вас, мисс Лорд, она заснула и едва ли захочет кого-то видеть.
– О, я не потревожу ее. Я лишь взгляну на нее, чтобы успокоить вас. Вы, вероятно, весьма взволнованы. Я слышала, она очень больна.
Говоря все это, медицинская дама потихоньку подбиралась к мисс Прюденс.
– Благодарю вас, вы, право, очень добры, но я не так уж и беспокоюсь. Она ведь не настолько больна, и теперь ей уже лучше.
– Но ведь вы, кажется, после завтрака говорили миссис Уилькокс, что она действительно очень больна. Такая внезапная перемена…
– Нет… да… то есть она, право, не так уж больна. Завтра ей будет лучше.
– А знаете, мисс Семафор, все-таки вам следовало бы показать ее мне. Вы не желаете посылать за доктором, однако ей нужен кто-нибудь сведущий в медицине, а вы — простите, что я это говорю, — вы едва ли компетентны в деле ухода за больными. Да вдобавок мы должны успокоить миссис Уилькокс и подтвердить, что вашей сестре не грозит никакая зараза.
