Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось
— Будь моя воля, я застрелил бы тебя как бешеную собаку — без суда! — Губы у него дрожали, казалось, он готов вцепиться Алексису в горло.
Из соседней комнаты вышел кудрявый молодой человек.
— Успокойся, Володя! — он положил руку на плечо сердитому и тот немного утих.
— Извини, Эгон… Не могу справиться с собой… Таких надо давить как клопов…
Эгон взял со стола полиэтиленовый мешочек и развязал узелок. Мешочек, оказывается, лежал перед Ималдой на столе, но она только теперь его заметила. Полиэтилен был непрозрачный, но, судя по округлой форме мешка, в нем было что–то сыпучее — вроде муки или сахара.
— Ты уверен, что это не из–за границы? — спросил Эгон Володю.
— Доморощенный — посмотри, какая грубая очистка… Если хочешь, отдадим в лабораторию, но большой необходимости в том не вижу.
— Заключение лаборатории обязательно.
Осмотр порошка вывел Володю из равновесия, и он снова подошел к Алексису:
— Где остальное? Я спрашиваю — где остальное? У тебя в сумке было еще! Может, твой сообщник живет здесь же, в доме, на одной лестничной площадке, и ты, когда шел мимо, передал ему? В какой квартире?
Алексис молчал.
— Отвечай! В твоем распоряжении было минут пятнадцать, не больше. Наружные двери мы в это время блокировали. Если понадобится, мы перевернем вверх дном весь дом, но найдем! — Уже немного спокойнее, кивнув в сторону мешочка, спросил: — Кому ты должен был передать это?
— Я уже сказал.
— Повтори.
— Я купил это для собственного пользования.
— Ты же еще не употребляешь! Хочешь сказать, что запасся наркотиками на всю жизнь? Тут как раз столько — больше десяти лет редко кто из кайфующих живет. Ты, навозный жук, хочешь нажиться на несчастье других? Ты понимаешь, что привез? Чуму, проказу ты привез!
— Володя! — Эгон снова одернул его.
— Извини, прокуратура, но мне и в самом деле хочется его убить… — Володя скрипел зубами. — Знаю, что так думать нельзя, но не могу перебороть себя… Извини, Эгон… Уже целая неделя, нервы не выдерживают… Только засыпаю, снова вижу их… Как болезнь, кошмарная болезнь…
В задней комнате обыск закончился безрезультатно, к полиэтиленовому мешочку прибавилось лишь два патрона для гладкоствольного охотничьего ружья, увидев которые, Алексис откровенно усмехнулся — ну и находка!
— Где само ружье?
— Откуда мне знать, патроны валяются еще со времен, когда отец был дома.
— Осмотреть ванную комнату, туалет, коридор, кухню!.. — приказал Володя подчиненным. — Возьмите отсюда стулья, а то понятым не на чем сидеть…
Ималда встала и направилась в кухню.
— Вы куда? — спросил усатый.
— Пить хочется.
— Я провожу вас…
Ималда открыла кран, немного переждала, пока стечет теплая вода и заставила себя чуть ли не залпом выпить целый стакан, затем налила снова — если уж приходится изображать жажду, то и вести себя следует соответственно.
Усатому, наверно, стало неудобно стоять совсем рядом и он отошел к двери.
Ималда поставила стакан на полочку и начала медленно мыть руки.
— С кем ваш брат встречается?
— У него много знакомых… Во всяком случае раньше было много. Приходили однокурсники из мореходного училища…
— А в последнее время?
— В последнее время он жил на судне.
— В вашем подъезде двенадцать квартир. С соседями, наверно, разные отношения, но может, здесь живут друзья еще с детства?
Ималда тем временем подошла к вешалке с полотенцами и стала вытирать руки. К усатому она стояла спиной.
Рискнуть, другой такой возможности не будет!
— Этажом ниже живет парень, с которым Алексис играл в одной волейбольной команде… — Вешая полотенце на крючок, Ималда сняла с соседнего крючка ключ на синей ленточке — от второго сарайчика в подвале.
— Двери слева или справа?
— Если подниматься по лестнице снизу, то справа, — скомкав ленточку, она зажала ключ в кулаке. — Мне нужно в туалет…
— Как только наши туалет проверят… Еще пару минут, не больше.
Как бы приглаживая волосы, Ималда опустила ключ за воротник.
— Ждать здесь или в коридоре?
— Да, можем постоять здесь.
Эгон прав: в злости толку мало, ругал себя Володя. Лишь холодный рассудок поможет выйти на правильный путь. Но когда он вспоминал о том, что примерно столько же — в мешочке, лежавшем на столе, было не меньше килограмма — уже в чьих–то руках или чуть позже разберут покупатели, он с трудом сдерживал в себе желание наброситься с кулаками на этого Мелнавса. И забил бы его до смерти, если тот не скажет, где второй мешок… А что, если и в самом деле не было? Сумка, как ему показалось — да всем показалось! — Мелнавсу оттягивала плечо, но больше–то они ничего не знают.
«У нас нет наркомании, наркомания присуща лишь капиталистическому обществу», — так их, будущих юристов, поучал на лекциях в университете доктор наук.
«У нас нет и проституции», — в тон ему очень серьезно добавил Эгон. Они с Володей учились в параллельных группах, вместе подрабатывали ночными дежурствами, патрулируя с милицией и вылавливая проституток возле железнодорожного вокзала. Эгон и Володя рано женились и, живя на стипендию, не могли свести концы с концами.
Студенты тогда захихикали над наигранной серьезностью Эгона: все хорошо поняли, что именно он хотел сказать, и только на окаменелом лице преподавателя не дрогнул ни один мускул.
«Да, у нас нет и проституции, ибо нет необходимых для нее социальных условий — бесправия женщин, низко оплачиваемых профессий и безработицы», — ответил он на реплику.
Преподаватель все объяснял просто: по лежащему перед ним учебнику.
Как удобно и замечательно было жить по этим книгам, да если еще не смотреть по сторонам! И предаваться усыпляющим теориям о социальных болезнях, которые существуют лишь в фантазиях самих больных!..
Уже с неделю работники оперативной группы недосыпали: обыск следовал за обыском, было возбуждено около восьмидесяти уголовных дел, из одного рассадника зла следы уводили в другой, за пределы района — как с этим Мелнавсом.
Перед глазами Володи словно в калейдоскопе мелькали сцены и люди, увиденные им за последнюю неделю. Они подавляли своей безысходностью. Эти люди казались скопищем калек, они, стуча костылями по мостовой, тащатся навстречу собственной смерти. Их — и образованных, и тупых невежд, и обеспеченных, и бедных — уже ничто не остановит. А за ними — целое поколение подростков, сами же калеки его и искалечили, и оно плетется той же дорогой, к тому же концу…
Мать, еще молодая женщина, и сын–школьник, ученик седьмого класса. Оба лежат в полном трансе. Отца у мальчика, конечно, нет.
Верхний этаж деревянного дома, рваные занавески, со стен свисают лохмотья обоев, кругом беспорядок и грязь, вся мебель — диван посреди комнаты. На нем лежит мужчина в бессознательном состоянии от наркотиков, в изножье приткнулся и что–то бормочет одутловатый старик–шизофреник, вокруг елозит двухлетний ребенок в грязных ползунках. До него даже матери нет дела, поэтому он давно уже перестал плакать. При обыске здесь было найдено девять шприцев и двенадцать иголок: наркотик применяют оба родителя.
Наркоману требуется около тысячи рублей в месяц. Эти, видно, посредники, работающие за «дозу». Они — преданные рабы своего хозяина: без «дозы» жить не могут, ведь абстиненцию не выдерживают даже очень сильные характеры. Спасти таких может лишь своевременно начатое лечение, да и то не всегда. И раб, рискуя свободой, добывает деньги, отдает их владельцу наркотика, который нуждается в таком посреднике, потому что наркоман ради «дозы» готов на все — валяться в ногах, продать себя, убить. Многие из них испытывают столь сильные физические страдания, что их можно лишь частично сравнить с крайней степенью голода или жажды. Но посредник должен быть твердым и беспощадным до конца, не поддающимся ни на мольбы, ни на обещания. Наркотик продается за деньги, только за деньги!
«Если мы в районе справимся с наркоманией, то отпадет и большая часть других преступлений — квартирных краж, грабежей, спекуляций. Деньги для «доз» честно не зарабатывают!» С этого тезиса районное отделение внутренних дел и прокуратура начали совместную акцию: вскрывались все новые и новые «ямы», где кололись «ветераны», продавшие последнюю рубашку, квартиры групповых «кайфов» под просмотр видеопорнофильмов — чтоб все как за границей! В этом мире заграница привлекает почему–то именно такой стороной, а не своими достижениями в науке, технике, памятниками истории и культуры. Многие кололись в «ямах» впервые, а для многих первый раз не будет последним. В сущности групповые мероприятия делаются для привлечения новых покупателей и организации новых рынков.
— От кого ты это получил? Кому должен был передать?