Кровь и черника - Алексей Александрович Кротов
– Как же, видел, какая-то женщина средних лет бродила. Мне ее личность не знакома.
– Опишите ее, – попросил следователь.
– Среднего роста в темно-синем плаще, но похоже не старая, я лица ее вблизи не видел.
– Как думаете, кто мог убить Саврасову? – подумав, спросил следователь.
– Да кто угодно, – безапелляционно откликнулся Дудкин и похлопал себя по карману с «мальком».
Он уже начал уставать от допроса.
– У нас в деревне уже который год убивают, – махнув рукой, добавил музыкант.
Ленка, на правах хозяйки сидевшая неподалеку, сразу поняла и оценила похлопывающий жест. Улыбнувшись, она приняла позу поудобнее, готовясь наблюдать, что будет дальше.
– Какой покойная была по характеру? – после паузы, придумал еще один вопрос следователь.
– Да толком не пила, – сразу дал ответ Дудкин, исчерпывающий, по его мнению.
Ленка зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться в голос.
– Подпишите протокол, Юрий Петрович, – вздохнул Макушкин, понявший наконец бесполезность любых вопросов, не относящихся ко дню убийства.
– Не уезжайте никуда из Полянска, – предупредил он подписывающего протокол свидетеля.
– Да куда я уеду? – снова удивился Дудкин. – Скажете тоже, гражданин следователь!
С искренним удовольствием, попрощавшись с Макушкиным и Образцовой, свидетель удалился – ему предстояла встреча с «мальком» и он торопился, пока тот не слишком нагрелся в кармане.
– Однако, – пробормотал следователь, глядя вслед свидетелю и несколько раз непроизвольно дернул себя за бороду.
Пока Макушкин допрашивал пьяницу-музыканта, Баринов общался со Штеменко.
– Так ли уж обязательно беспокоить Свету? – уже во второй раз спросила Алевтина.
– Следователь имеет право задать вашей дочери вопросы в вашем присутствии, – пояснил Баринов.
– Вы можете нанести ребенку психологическую травму, – нахмурился Олег.
– Еремей Галактионович опытный профессионал, – продолжал стоять на своем Баринов. – Я даже не побоюсь назвать его педагогом. Уверяю вас, я испытал его педагогический талант на себе!
– Это очень заметно, – с явной иронией отреагировала Алевтина.
– Ну хорошо, – предложил компромисс, понявший иронию, но в интересах дела, скрывший обиду сержант. – Задайте сами вашей дочери вопросы, которые озвучит Еремей Галактионович, но непременно в его присутствии.
Алевтина задумалась, она, видимо, колебалась.
– Хорошо, – наконец принял решение отец. – Но пусть следователь придет сюда, лучше задать свете вопросы в домашней обстановке.
– Никуда не уходите, – вздохнул Баринов. – Я передам ваше предложение Еремею Галактионовичу.
* * *
– Беда с этими детьми, – выслушав лейтенанта, сказал Макушкин. – Ну, делать нечего, пойдемте к этим Штеменко.
– А их вы будете допрашивать? – с живейшим интересом спросила Ленка.
– А вам это важно? – проявил наивность бесхитростный лейтенант.
– Конечно, – не стала вводить его в заблуждение сплетница. – Видите ли, я думаю, здесь Еремею Галактионовичу будет удобнее допрашивать свидетелей, – в последний момент она попыталась замаскировать свое любопытство ведущей кумушки.
Однако всё было слишком уж прозрачно и даже не отличавшийся проницательностью Макушкин понял истинные мотивы гостеприимства хозяйки.
– Я склоняюсь к тому, что вы правы, – важно-дипломатично заметил он. – А вы не могли бы предупредить этого Рулькина, что я хочу его допросить, когда закончу со Штеменко.
– Да, конечно, – искренне обрадовалась Ленка. – Я сейчас и схожу, делать-то мне всё равно нечего. Только не Рулькина, а Рулеткина.
– Слушайте, когда же она занимается огородом?! – спросил по пути к дому Штеменко у следователя сержант.
– Лучше думай о рабочих моментах и не ломай голову над посторонними проблемами, – строго посоветовал младшему коллеге опытный педагог.
– Не надо нам тут потусторонних проблем, – внезапно раздался рядом с ними укоризненно-веселый мужской голос.
– А, э-э-э… при чем тут потусторонние проблемы – пробормотал растерявшийся от неожиданности Макушкин и зачем-то непроизвольно поправил очки.
– А вы собственно, кто? – уже более решительным тоном выдал довольно странную формулировку, с точки зрения сержанта, следователь.
– А я Рулеткин, – не стал скрывать свою личность прохожий. – Местный житель, и более того – гражданин Российской Федерации.
За его веселостью уже вовсю маячила развязность.
– Ах Рулеткин, тот самый Рулеткин? Вы-то мне и нужны! – обрадовался Макушкин.
– Зачем это?! – слегка оторопел гражданин Российской Федерации, делая шаг назад.
– Еремей Галактионович Макушкин, следователь прокуратуры, мне надо вас допросить.
– Это зачем еще?!
– По поводу обнаружения трупа в лесу.
– А-а, – успокоился Рулеткин и даже махнул рукой. – Я думал что-то серьезное.
– Убийство, по-вашему, это несерьезно? – глаза у Баринова чуть не вылезли на лоб.
– Вот что, Федор, – успокоил подчиненного деловым тоном Макушкин. – Идите к Штеменко и скажите, что я скоро к ним приду, а пока воспользуюсь оказией и допрошу этого субъекта Российской Федерации, пока он окончательно не нализался.
– Как скажете, Еремей Галактионович, – и Баринов направился к дому Штеменко.
– Пройдемте, как ваше имя-отчество?
– Владлен Тимофеевич. А куда идти-то?
– Здесь недалеко.
С Ленкой они столкнулись около ее дома.
– Ой, как здорово, – обрадовалась Образцова. – А я-то как раз пошла искать тебя, Владик, а ты уж – тут как тут.
– Зачем это ты меня собралась искать, Лена? – подозрительно поинтересовался пьяница номер два.
– Ответьте на несколько вопросов, – смешался Макушкин. – И не задерживайте ни себя, ни меня.
– Да-да, конечно, пойдемте в дом, – и Ленка поспешно засеменила к калитке.
– Кстати, с Юрой мы уже побеседовали, – сообщила она Рулеткину, открывая дверь.
При местоимении «мы» брови Макушкина взлетели вверх, как качели, но он предпочел промолчать.
– Присаживайтесь, Владлен Тимофеевич, – гостеприимно предложил следователь и стал подготавливать всё необходимое для допроса.
– Вот спасибочки, – поудобнее устроился на стуле Рулеткин и изъявил согласие в ответ на предложение хозяйки подкрепиться чашечкой чая с баранками.
– А что поведал вам Юрка? – спросил его приятель, пока следователь расписывал ручку.
– Давайте сначала вы ответите на мои вопросы, а потом уж я на ваши, – живо откликнулся следователь.
В течение пяти минут он задавал Рулеткину те же вопросы, что и Дудкину. Пьяница номер два дал следователю ту же информацию, что и его более продвинутый в пьянстве коллега, разница лишь в незначительных расхождениях, которые, впрочем, не несли никакой смысловой нагрузки. Чуть более обстоятельно Рулеткин ответил только на вопрос о характере убитой Саврасовой.
– Доброжелательная была женщина, – вздохнул свидетель, видимо, погрузившись в воспоминания. – Никакой ругани в свой адрес от нее не слышал, да и замечаний никаких она мне не делала, как эта дура Коробочка.
При этих словах он опасливо глянул по сторонам, проверяя, как подумала Ленка, на всякий случай, нет ли Коробочки поблизости и, с облегчением убедившись в отсутствии упомянутой особы, продолжил:
– И насчет пьянства ни мне, ни Юрке ни слова не выговаривала. Хорошая была женщина, – подвел он итог, – Ученая, в музее ведь работала.
Макушкин чин по чину оформил показания Рулеткина и уже совсем собрался дать протокол ему на подпись, но на всякий случай спросил:
– Больше ничего такого
