Агата Кристи - Тайна «Голубого поезда»
Услышав свисток, миллионер взглянул на часы:
– Ну, я, пожалуй, пойду. До свидания, дорогая. Не волнуйся, я обо всем позабочусь.
– О, папа!
Ван Олдин резко обернулся. В голосе Рут ему послышались абсолютно несвойственные ей интонации. Это было похоже на крик отчаяния. Она импульсивно рванулась к нему, но в следующую секунду овладела собой.
– До следующего месяца, – весело попрощалась Рут.
Через две минуты поезд тронулся.
Рут сидела неподвижно, закусив губу и пытаясь сдержать набежавшие слезы. Внезапно она ощутила ужасное одиночество. Ее вдруг охватило жгучее желание выпрыгнуть из вагона и вернуться, пока еще не стало слишком поздно. Впервые она, всегда такая спокойная и уверенная, чувствовала себя словно лист, гонимый ветром. Если бы только ее отец знал… Что бы он сказал ей?
Это настоящее безумие! Первый раз в жизни она до такой степени поддалась эмоциям, что совершила глупый и опрометчивый поступок. Как истинная дочь ван Олдина, Рут отлично понимала собственную глупость и осуждала себя. Но она походила на отца и в другом отношении – обладая той же железной решимостью добиваться своего и приняв решение, не считалась ни с какими препятствиями. Рут с пеленок отличалась упрямством и своеволием, воспитание только развило в ней эти качества, и сейчас они полностью овладели ею. Жребий брошен – теперь нужно идти до конца.
Рут вскинула голову, встретившись взглядом с женщиной, сидящей напротив. Ей внезапно почудилось, будто попутчица читает ее мысли. Она увидела в ее серых глазах понимание и сочувствие.
Но это было лишь мимолетное впечатление. Лица обеих женщин вновь стали благовоспитанно безразличными. Миссис Кеттеринг взяла журнал, а Кэтрин Грей отвернулась к окну и стала смотреть на бесконечные унылые улицы и пригородные здания.
Рут становилось все труднее сосредоточить внимание на странице журнала. Ее преследовали дурные предчувствия. Какой же дурой она оказалась! Подобно всем хладнокровным и уверенным в себе людям, если она и теряла самоконтроль, то полностью. Неужели уже слишком поздно? Если бы можно было с кем-то поговорить, попросить у кого-нибудь совета!.. До сих пор Рут никогда не испытывала подобного желания, с презрением относясь к одной мысли о том, чтобы положиться на чье-то мнение, но сейчас… Что с ней происходит? Паника? Да, это наиболее подходящее слово. Она, Рут Кеттеринг, полностью охвачена паникой.
Рут украдкой взглянула на попутчицу. Если бы среди ее знакомых была вот такая приятная, спокойная и симпатичная женщина, то с нею она могла бы посоветоваться. Но нельзя же довериться посторонней! Мысленно усмехнувшись подобной идее, Рут снова уткнулась в журнал. Нужно взять себя в руки. В конце концов, она добровольно приняла решение. Много ли счастья было в ее жизни до сих пор? «Почему же я не должна быть счастлива? – с тоской подумала женщина. – Ведь никто никогда не узнает…»
Казалось, не прошло и получаса, как они добрались до Дувра. Рут не боялась качки, но не любила холод, поэтому была рада очутиться в отдельной каюте, которую забронировала телеграфом. И хотя Рут никогда этого не признавала, но в некотором смысле была суеверной и принадлежала к категории людей, которых волнуют совпадения. Высадившись с парома в Кале и обосновавшись в двойном купе «Голубого поезда» со своей горничной, Рут отправилась в вагон-ресторан, где с удивлением обнаружила, что сидит за одним столиком с попутчицей из пульмановского вагона. Женщины улыбнулись друг другу.
– Любопытное совпадение, – заметила миссис Кеттеринг.
– В самом деле, – согласилась Кэтрин.
Официант подлетел к ним с поразительной скоростью, характерной для Международной компании спальных вагонов, и поставил на столик две тарелки супа. К тому времени как суп сменился омлетом, женщины уже непринужденно болтали друг с другом.
– Как чудесно погреться на солнце! – вздохнула Рут.
– Не сомневаюсь, что это потрясающее ощущение.
– Вы хорошо знаете Ривьеру?
– Нет, это моя первая поездка.
– Подумать только!
– А вы, наверное, бываете там каждый год?
– Практически да. Январь и февраль в Лондоне просто ужасны.
– Я всегда жила в сельской местности. Там эти месяцы тоже не слишком вдохновляют. Повсюду сплошная грязь.
– И что побудило вас внезапно решиться на такое путешествие?
– Деньги, – ответила Кэтрин. – Десять лет я была платной компаньонкой, которой хватало денег только на крепкие деревенские башмаки, а теперь унаследовала состояние, хотя вам оно едва ли покажется очень большим.
– Интересно, почему вы так думаете?
Кэтрин рассмеялась:
– Сама не знаю. Очевидно, впечатления возникают сами по себе. Вы почему-то кажетесь мне одной из богатейших женщин в мире. Но я, по-видимому, ошибаюсь.
– Нет, не ошибаетесь. – Рут внезапно стала серьезной. – Я хотела бы услышать и другие ваши впечатления обо мне.
– Но…
Рут быстро продолжала, не обращая внимания на смущение собеседницы:
– Пожалуйста, не думайте об условностях! Мне хочется это знать. Когда мы отъехали от вокзала Виктория, я посмотрела на вас и почувствовала, что вы… ну, догадываетесь, что творится у меня в голове.
– Уверяю вас, я не умею читать чужие мысли, – улыбнулась Кэтрин.
– Пожалуйста, просто расскажите, о чем вы тогда подумали.
Настойчивость и искренность, прозвучавшие в голосе Рут, подействовали на Кэтрин.
– Хорошо, расскажу, только не сочтите меня дерзкой. Я подумала, что вы чем-то очень расстроены, и пожалела вас.
– Вы правы, у меня большие неприятности. Я… мне бы хотелось рассказать вам о них, если вы не возражаете.
«О господи! – подумала Кэтрин. – Везде одно и то же! В Сент-Мэри-Мид мне все постоянно обо всем рассказывали, и здесь происходит то же самое, хотя я совсем не хочу слушать про чужие неприятности!»
– Ладно, рассказывайте, – вежливо согласилась она.
Они только что закончили ленч. Рут залпом допила кофе, поднялась и сказала, не обращая внимания на то, что Кэтрин еще не притронулась к своей чашке:
– Пройдем в мое купе.
Собственно говоря, это были два одноместных купе, соединенные дверью. Во втором из них сидела худощавая горничная, которую Кэтрин видела на вокзале Виктория, держа в руке алый сафьяновый кейс с инициалами «Р.В.К.». Миссис Кеттеринг открыла дверь, соединяющую купе, и, войдя в свое, опустилась на полку. Кэтрин села рядом.
– У меня неприятности, и я не знаю, что мне делать, – начала Рут. – Я влюблена в одного человека. Мы полюбили друг друга еще в молодости, но нас разлучили грубо и несправедливо. Теперь мы встретились вновь.
– Да?
– Сейчас я еду к нему. Конечно, вы считаете это неправильным, но вам неизвестны все обстоятельства. Мой муж просто невыносим! Он ужасно обращался со мной.
– Да? – повторила Кэтрин.
– Но мне не по себе из-за того, что я обманула отца – он провожал меня сегодня на вокзале Виктория. Папа хочет, чтобы я развелась с мужем, и, конечно, понятия не имеет, что я… ну, собираюсь встретиться с этим человеком. Он бы счел это крайне глупым.
– А вы так не считаете?
– Ну… пожалуй, да. – Рут Кеттеринг посмотрела на свои дрожащие руки. – Но теперь уже поздно отступать.
– Почему?
– Мы с моим… другом уже обо всем договорились, и это разбило бы его сердце.
– Не верьте этому, – сказала практичная Кэтрин. – Сердца так легко не разбиваются.
– Он подумал бы, что мне не хватило смелости.
– То, что вы намерены сделать, кажется мне очень глупым, – откровенно заявила Кэтрин. – Думаю, вы сами это понимаете.
Рут Кеттеринг закрыла лицо руками:
– Не знаю… Но с момента отъезда я чувствую, что со мной должно произойти нечто ужасное и что мне от этого не спастись. – Она судорожно стиснула руку Кэтрин. – Наверное, вы считаете меня сумасшедшей, но я уверена, что это скоро случится.
– Не думайте об этом, – посоветовала Кэтрин. – Постарайтесь успокоиться. Если хотите, можете отправить вашему отцу телеграмму из Парижа, и он сразу же приедет к вам.
Лицо Рут прояснилось.
– Конечно, хочу. Милый старый папа! Странно, до сегодняшнего дня я не понимала, как сильно его люблю. – Она выпрямилась и вытерла глаза носовым платком. – Я действительно вела себя очень глупо. Большое спасибо, что позволили мне поговорить с вами. Сама не знаю, почему я вдруг впала в такое странное, истерическое состояние. – Рут поднялась с полки. – Но теперь со мной все в порядке. Очевидно, просто было необходимо с кем-нибудь поговорить.
Кэтрин тоже встала.
– Я рада, что вам стало лучше, – сказала она, стараясь говорить как можно естественнее, так как понимала, что приступ доверия обычно сменяется смущением. – Я должна вернуться в свое купе, – тактично добавила она.
Кэтрин вышла в коридор одновременно с горничной. Последняя, появившись из соседней двери, обернулась к ней, и на лице ее внезапно отразилось явное удивление. Кэтрин также обернулась, но тот, кто вызвал такой интерес у горничной, скрылся в купе, и коридор снова опустел. Кэтрин направилась в свое купе, находящееся в соседнем вагоне. Когда она проходила мимо последнего купе, дверь открылась, и на момент появилось женское лицо, после чего дверь закрылась опять. Такое лицо было нелегко забыть, и Кэтрин, несомненно, узнала бы его, если бы увидела снова. Красивое, овальное, смуглое лицо с щедро, хотя и искусно наложенным макияжем. Ей показалось, что она уже где-то его видела.
