Марвин Кей - Секретный архив Шерлока Холмса

Мы допили пиво в молчании.

— Это был длинный день, старина, — промолвил наконец мой друг. — Я устал и не в настроении сейчас возвращаться в Лондон. Хотя Глостер может похвастаться многими вполне респектабельными гостиницами, я уверен, что в «Гербе Эверсона» найдется пара удобных кроватей. У них должна иметься, по крайней мере, одна свободная комната, учитывая неожиданный отъезд «мистера и миссис Паркер».

На следующий день, после краткого осмотра достопримечательностей, мы вернулись поездом в Лондон. Я сопровождал Холмса на Бейкер-стрит, где его ожидали два послания. Первое — телеграмма, датированная вчерашним днем, — от Вудхауса, который сообщал, что дворецкий Мейсон телеграфировал матери Дойла, уведомив ее о предстоящем свидании. Мейсон не сомневался, что миссис Дойл примет необходимые меры. Второе — письмо, написанное слабой женской рукой. Холмс прочитал его вслух:

«Дорогой мистер Холмс!

Надеюсь, Вы не подумаете обо мне слишком плохо, но я больше не нуждаюсь в Ваших услугах. Хотя вопрос о другой женщине будет всегда меня тревожить, я поняла, что разумнее оставить все как есть. Недаром говорят, что неведение — благо.

После возвращения из Южной Африки Артур был добр и внимателен ко мне, хотя от меня, не покидающей своей комнаты, не было никакой пользы. В последний уик-энд я так разболелась, что даже не могла принимать гостей.

Простите мне мою глупость! Еще раз извиняюсь за все хлопоты, которые, возможно, причинила Вам и доктору Уотсону.

Искренне Ваша

Я не смог удержаться от улыбки.

— Подобно леди Чилтерн в «Идеальном муже», Холмс, миссис Дойл, кажется, согласна дожидаться безупречного спутника в ином мире.

— Действительно, Уотсон, — отозвался Холмс, — но не будем забывать трагический пример автора «Идеального мужа», который, в отличие от достойной миссис Дойл, позволил страсти одержать верх над здравым смыслом.[12]

На следующий год я возобновил публикацию моих мемуаров, начав с «Собаки Баскервилей», а П. Г. Вудхауз впервые смог напечататься в журнале. В 1902 году Артур Конан Дойл за свои усилия объяснить британскую позицию в бурской войне получил рыцарское звание, которое принял весьма неохотно, по настоянию матери. В том же году Шерлок Холмс отказался от рыцарского звания. Луиза Хокинс Дойл умерла от туберкулеза в 1907 году. Год спустя сэр Артур женился на Джин Леки, которая подарила ему троих детей. Согласно свидетельству его сына Адриана, за несколько месяцев до смерти Конан Дойл незаметно встал с кровати и вышел в сад. Вскоре дворецкий обнаружил его в коридоре с сердечным приступом. В руке он сжимал подснежник. Конан Дойл соблюдал традицию отмечать годовщину первой встречи с Джин Леки 15 марта 1897 года, срывая первый весенний подснежник.

Датировка рукописей Уотсона часто проблематична, но «Дело женщины в подвале» явно относится к так называемому «великому пробелу» (1891–1894), когда весь мир считал, что Шерлок Холмс мертв. Читатель сразу поймет, почему доктор Уотсон скрывал это малоприятное продолжение самого знаменитого дела великого сыщика — «Собаки Баскервилей».

Пэт Маллен

ДЕЛО ЖЕНЩИНЫ В ПОДВАЛЕ

1 мая 1893 г.

Вчера вечером, у театра, на Лестрейда совершено покушение. Выстрел прозвучал буквально над моим ухом, и я все еще наполовину глух. Л. имел наглость заявить, что со временем становится ясно, насколько была преувеличена слава Холмса. Я мог бы убить его сам.

5 мая 1893 г.

Прошли два года и один день после гибели Холмса.

6 мая 1893 г.

Сэр Генри Баскервиль женится. Надеюсь, это означает, что он полностью оправился от перенесенного им страшного потрясения. Мне становится легче, когда я вижу, сколько добра сделал Холмс за свою жизнь, о чем свидетельствует выздоровление и счастье Б.

12 мая 1893 г.

«Дорогой доктор Уотсон!

С величайшей радостью я получил Ваше письмо. Благодарю Вас за добрые пожелания моей будущей жене и мне. Я познакомился с ней, когда был болен, и мы переписывались весь прошлый год. После моего визита (необходимого, но весьма пугающего) к ее родителям, она приняла мое предложение руки и сердца. Венчание состоится 29 октября, и Вы очень обрадуете меня, если вместе с миссис Уотсон будете моими гостями.

Через несколько дней я приеду в Лондон и с удовольствием увижусь с Вами, если у Вас найдется свободный вечер.

Искренне Ваш

Генри Баскервиль».

17 мая 1893 г.

Видел Б., который без ума от своей невесты. Приятный вечер.

21 мая 1893 г.

Ужасный вечер. Б. следовало бы стыдиться своего поведения.

22 мая 1893 г.

События последних нескольких дней были настолько беспокойными, что я должен изложить их подробно. Будь Холмс жив, он бы терпеливо выслушал меня со свойственным только ему напряжением мысли, задал мне несколько неожиданных вопросов, а потом четко и логично объяснил, что произошло. Но он мертв, и мне самому приходится разбираться в случившемся.

В четверг вечером я встретился с сэром Генри Баскервилем в клубе «Контнненталь», где он останавливался, будучи в Лондоне. В последний раз мы виделись незадолго до смерти Холмса, и я был рад, что сэр Генри хорошо выглядит. Хотя он утратил загар, вызванный частым пребыванием на воздухе, зато прибавил в весе после нашей последней встречи. Сэр Генри был невысокого роста и был вынужден смотреть чуть вверх, крепко пожимая мне руку. Я ощутил боль при мысли, как признателен он Холмсу за спасение его жизни.

Сэр Генри показал мне роскошный клуб, некогда бывший резиденцией одного из членов королевской семьи. Три года назад я был здесь с Холмсом и с радостью увидел, что с тех пор тут не произошло особых перемен. Сервис поддерживался на самом высоком уровне — посетитель едва успевал высказать пожелание, как оно тут же исполнялось. Обслуживающий персонал был настолько тактичен, что оставался почти невидимым.

После недолгих поисков мы нашли памятную мне Индийскую комнату, восхищавшую меня комфортом и изумительной резьбой по дереву. Покуда я разглядывал голову буйвола на стене, ко мне бесшумно придвинули кресло, обитое красным сафьяном. Минутой позже сигара материализовалась из ничего и была зажжена, прежде чем я успел шевельнуть пальцем. Весь вечер бренди, казалось, не исчезало из моего бокала.

Все эти чудеса осуществляла армия прислуги, которая скрывалась в углах, пока не чувствовала хотя бы малейший намек, что в ней нуждаются. Некоторые из слуг были весьма почтенного возраста и выглядели так, словно провели здесь всю жизнь. Один благообразный старик по имени Уоррингтон проявлял к нам особое внимание.

Сэр Генри полностью оправился от душевной травмы, нанесенной попыткой его кузена Роджера — о котором я все еще думаю, как о «Стэлтоне» — лишить его жизни. Я наслаждался его обществом и чувством юмора. Он был безумно влюблен в мисс Эбигейл Фернклифф, молодую леди из старинной и состоятельной семьи. Я слышал, как их называли «плодовитые Фернклиффы», так как Эбигейл была младшей из двенадцати братьев и сестер и имела около тридцати пяти племянников и племянниц. Но, очевидно, даже такое изобилие не могло уменьшить семейное богатство. Ходила шутка, что род Баскервилей (от которого остался только один сэр Генри) вскоре обретет множество наследников.

Значительную часть вечера сэр Генри превозносил чары своей невесты, но под конец он осведомился о причине моего прихрамывания. Я рассказал ему о внезапно появившемся экипаже, который едва меня не переехал. Он выразил мне сочувствие и спросил, когда это произошло.

— 28 апреля, — припомнил я. — Был жуткий вечер.

— Да, гроза и ливень, — быстро подтвердил сэр Генри. — За час до заката в Лондоне было темно, как ночью.

— Удивительно! — воскликнул я. — Как вы можете это помнить?

— В этот день было официально объявлено о моей помолвке. Сообщение в «Таймсе», прием в доме отца Эбигейл. Я помню каждую минуту того дня.

Разговор переключился на то, какой опасной стала жизнь в Лондоне, и я рассказал ему о покушении на Лестрейда в театре.

— Это произошло незадолго до годовщины смерти Холмса. Полагаю, Лестрейд хотел подбодрить меня, так как он купил два билета на концерт мисс Лотты Коллинз. Старину Лестрейда ее пение, безусловно, приободрило! Думаю, он пригласил меня в качестве предлога пойти самому. После концерта мы шли по темной улице неподалеку от театра (если я правильно помню, Лестрейд насвистывал «та-ра-ра-бум-де-я»), когда какой-то парень шагнул из тени и выстрелил ему в голову, к счастью, промахнувшись.