Эрл Гарднер - Дело предубежденного попугая

— Решительно все, — улыбнулся адвокат.

— Вы предпочитаете говорить со мной в моей машине или в доме?

— В моей машине, — уточнил Мейсон, — если вы не возражаете.

Он взял ее под руку, подвел к машине, познакомил с Деллой Стрит, усадил на переднее сиденье, а сам занял место сзади.

— Я хочу, — сразу предупредила Элен Монтейт, — чтобы вы поняли, что я не сделала ничего плохого. Ничего такого, чего я должна была бы стыдиться.

— Я понимаю, — кивнул головой Мейсон.

Ему хорошо был виден ее профиль, вырисовывающийся на фоне окна автомобиля. У нее был вид энергичной и умной женщины с хорошей реакцией. Она говорила красивым, хорошо поставленным голосом, которым великолепно владела, но сейчас не прибегала ни к каким внешним эффектам, чтобы вызвать к себе симпатию. Говорила она быстро и при этом создавалось впечатление, что независимо от личных переживаний, она не смешивала свои эмоции с теми событиями, о которых посчитала необходимым рассказать.

— Я библиотекарь, — сообщила она, — работаю в читальном зале библиотеки Сан-Молинаса. По разным соображениям до сих пор не выходила замуж. Профессия дала мне возможность отточить свои вкусы и научила разбираться в характере людей. Я редко встречаюсь с молодыми работниками нашей библиотеки, которые при знакомстве считают обязательными всякие развлечения или хотя бы дружеские беседы. Примерно два месяца назад, я встретилась с человеком, которого теперь знаю как Фраймонта Сейбина. Он вошел в читальный зал, спросил несколько книг по экономике. Сказал мне, что никогда не читает газет, поскольку они в основном занимаются описанием преступлений и политической пропагандой. Вместо этого просматривает экономические журналы. Он интересовался историей, библиографической литературой и научными достижениями. Выборочно читал художественные произведения. Его вопросы показались мне необычайно умными. Он произвел на меня огромное впечатление. Я понимала, разумеется, что он гораздо старше меня и, очевидно, в настоящий момент не имеет работы. Его одежда была аккуратной, тщательно отутюженной, но далеко не новой. Я останавливаюсь на этом потому, что мне хочется, чтобы вы хорошенько разобрались в положении вещей.

Мейсон кивнул.

— Он представился Джорджем Вэйллманом. Объяснил, что работал клерком на бакалейном складе, скопил немного денег и приобрел собственный магазин. В течение нескольких лет дела шли превосходно, но недавно неблагоприятное стечение обстоятельств вынудило его продать лавочку. Его основной капитал исчез. Он пытался найти работу, но не сумел, хозяева предпочитают более молодых людей.

— Вы не догадывались, кто он на самом деле? — спросил Мейсон.

— Нет.

— Не знаете ли вы, почему он затеял эту мистификацию? — спросил он.

— Теперь догадываюсь, — сказала она.

— И почему?

— Прежде всего, он был женат. Во-вторых, богат. С одной стороны, он пытался оградить себя от неприятностей со стороны жены, ну, и от всяких авантюристок, шантажисток и любительниц поживиться за чужой счет, с другой…

— Очевидно, случилось так, что он совершенно перепутал все ваши планы? — сочувственно спросил Мейсон.

Она повернулась к нему с сердитым выражением лица и негодующе сказала:

— Это прежде всего доказывает, что вы не знали Джорджа… Мистера Сейбина.

— Но разве он не испортил вам жизнь?

Она покачала головой.

— Мне неизвестны его намерения до конца, но я не сомневаюсь, что он руководствовался какими-то благородными мотивами.

— И вы не испытываете горечи?

— Никакой. После нашей встречи с ним я прожила самые счастливые два месяца за свою жизнь. Именно поэтому меня так потрясла трагедия… Впрочем, вы ведь приехали слушать не про мое горе!

— Я хочу все понять, — мягко сказал Мейсон.

— Да я вам уже все рассказала. У меня были кое-какие деньги, которые мне удалось отложить за счет строгой экономии. Конечно, я понимала, что человеку уже под шестьдесят и вряд ли он может рассчитывать найти работу. Я сказала, что финансирую его в какой-то мере, если он намеревается открыть бакалейный магазин в Сан-Молинасе. Он объездил весь город, но пришел к выводу, что ему здесь не пробиться. Тогда я предложила ему самому подыскать что-то более подходящее.

— Что потом?

— Он поехал подыскивать место.

— Вы получали он него письма?

— Да.

— Что он писал?

— О бизнесе он писал немного и туманно. Его письма были чисто личными. Ведь мы были женаты меньше недели, когда он уехал. И что бы там не выяснялось, он меня любил! — Она сказала это просто, без драматизма, не разрешая своему горю затмить все.

Мейсон кивнул, предлагая ей продолжать.

— А сегодня утром я взяла газету и увидела портрет Фраймонта С. Сейбина и сообщение об убийстве.

— Вы сразу его узнали?

— Да. Правда, кое-какие моменты не вязались с образом человека, роль которою он играл. Уже после нашей женитьбы я часто удивлялась, как он мог быть неудачником. Понимаете, в нем оказалось столько спокойной силы, природной прозорливости. И потом он ни за что не хотел дотрагиваться до моих денег. Упорно отговаривался, откладывая разговор на потом, уверяя, что у него кое-что осталось. Вот когда его деньги иссякнут, он будет жить на мои.

— Но вы не подозревали, что в действительности у него огромные средства?

— Нет, все мои наблюдения не вылились даже в сомнения. Просто я их автоматически отметала. Когда же прочитала газетное сообщение, они получили логическое объяснение. Отчасти я была подготовлена к этому, когда прочитала в газете про охотничий домик в горах… и увидела его фотографию.

— Разумеется, за последнюю неделю вы не получали писем?

— Наоборот, я получила письмо в воскресенье, десятого числа. Оно было отправлено из Санта-Дель-Барры. Он сообщил, что ведет переговоры о помещении, из которого получится идеальный склад. Письмо было радостное, заканчивалось тем, что он надеется вернуться через несколько дней.

— Как я полагаю, вы не слишком хорошо знакомы с его почерком и…

— Я не сомневаюсь, — ответила она, — что письмо написано мистером Сейбином… Джорджем Вэйллманом, как я привыкла его называть.

— Но факты доказывают, — заметил Мейсон, — что тело лежало в домике, простите меня за такую неделикатность, она вынужденная, Мисс Монтейт. Так вот, данные показывают, что он был убит в пятницу, шестого сентября.

— Как вы не понимаете? — сказала она устало. — Он проверял мою любовь, испытывал ее и продолжал играть роль Вэйллмана. Ему хотелось удостовериться, что я люблю его, а не охочусь за его капиталом. Никаких помещений он и не думал снимать. Письма были написаны заранее, он организовал дело так, чтобы их посылали мне постепенно, из разных мест.

— Это последнее письмо при вас?

— Да.

— Могу я взглянуть на него?

Она кивнула головой, но потом передумала и решительно сказала:

— Нет!

— Почему?

— Письмо очень личное, — ответила она. — Я понимаю, что в мои дела рано или поздно вмешаются полицейские. Но я постараюсь не придавать его письма огласки до последней минуты.

— Это случится очень скоро, — невесело усмехнулся Мейсон. — Поймите, если он кому-то действительно поручил посылать вам письма, то, возможно, как раз этот человек видел его последним в живых.

Она не ответила.

— Когда вы поженились? — спросил Мейсон.

— Двадцать седьмого августа.

— Где?

Несколько минут она молчала в задумчивости, наконец произнесла:

— Мы пересекли мексиканскую границу и поженились.

— Могу ли я узнать, почему?

— Джордж… Мистер Сейбин сказал, что по некоторым соображениям он предпочитает оформить брак там… и…

— Да?

— Мы должны были венчаться вторично в Санта-Дель-Барре.

— Почему там?

— Он признался… он… что его бывшая жена добилась развода, но решение еще не оформлено, то есть законно он еще не свободен, поэтому могли возникнуть сомнения относительно правомочности нашего брака. Он сказал, что… В конце концов, мистер Мейсон, это уже личное дело!

— И да, и нет, — ответил Мейсон.

— Что ж, вы можете как угодно смотреть на это. Выходя за него замуж, я понимала, что формальное заключение брака сомнительно с точки зрения закона. Но усматривала в нем всего лишь дань условностям. И меня это не волновало, поскольку я была уверена, что в самом ближайшем будущем мы все переоформим уже совершенно законно.

— Значит, вы считали свой брак незаконным?

— Нет, — ответила она. — Когда я назвала его сомнительным, то имела в виду, что брак бы выглядел незаконным, если бы мы регистрировались здесь. Все это трудно объяснить… да и вряд ли уже это так важно.

— А что в отношении попугая? — спросил Мейсон.

— Мой муж… мистер Сейбин всегда хотел иметь попугая.

— Сколько времени у вас живет попугай?

— Мистер Сейбин привез его домой в пятницу второго числа. За два дня до своем отъезда.