Найо Марш - Выпить и умереть
— Господи! Милая мисс Даррах! — воскликнул Уочмен.
— Ну ладно, смотрите на меня, что уж делать! — вздохнула бедолага. — Главное — все, что я успела кое-как нарисовать, смылось! Когда я вышла из тоннеля, мне показалось, что на меня рухнули воды всего мирового океана! Теперь надо пойти к себе переодеться, после чего я смогу более осмысленно участвовать в вашей философской беседе…
С этими словами она иронически оглядела компанию, скорчила смешную гримасу и скрылась.
С улицы в бар вошел Билл Помрой и еще двое мужчин. Периш, облокотившись о стойку бара, с любопытством оглядел вошедших. Вода чмокала в их сапогах.
— Похоже, вы застали дождь в самом разгаре, — заметил Периш.
— Еще бы! Даже в тоннеле на нас сверху ливмя лила вода! Ладно, ребята, я пойду переоденусь, иначе не избежать какой-нибудь чахотки…
Билл Помрой прошлепал внутрь дома, оставляя за собой змеящийся мокрый след. Из приоткрытых дверей донесся его голос. Он говорил по телефону:
— Это ты, Десси? Этакий шторм, правда? Ты уж давай не выводи свою колымагу сегодня вечером — в тоннеле течет целая Ниагара… Это небезопасно… Я бы и сам хотел прогуляться к тебе, но… не могу же я оставить отца одного в баре… Пока нам нужно сидеть всем вместе тут, ничего не поделаешь…
Уочмен стал насвистывать. За стойку бара встал Эйб.
— Хочу вмазать, — вдруг сказал Уочмен.
— Ну ладно, — продолжал говорить Билл в телефон, — я постараюсь хотя бы встретить тебя на полпути… Ладно… Целую.
Щелкнула телефонная трубка. Билл просунул голову в дверь.
— Слушай, па, Десси решила пойти к нам, она попробует пробраться через тоннель. Я пойду ее встречу, ладно? Ты, кстати, не видел Боба Легга?
— Он собирался с утра поехать в Иллингтон, сынок.
— Да что ты? Нечего ему там было делать! Так он уехал?
— Ну посмотри в его комнате, хотя и вряд ли…
— Я посмотрю, — кивнул Билл. — А Десси я сказал, что ей бы лучше переночевать здесь у нас, раз уж она приедет.
— Всегда пожалуйста, сынок. Скажи только миссис Ивз, чтобы спальню ей приготовила.
— Лады, — бросил Билл и исчез.
— Неплохая прогулка, — проворчал старик Эйб. — Две мили, не меньше, до Кэри Эдж… Вот она, любовь-то, какие чудеса творит, джентльмены…
— Просто удивительно, — согласился Уочмен. — Ну так как? Кто-нибудь со мной выпьет?
* * *К восьми часам вечера общий зал был забит под завязку, и даже отдельный кабинет был близок к этому. Дессима Мур и Билл Помрой только стали взбираться по лестнице, как столкнулись с Леггом, который и не подумал уезжать в Иллингтон. И тут еще сверху сошла мисс Даррах во всем сухом. По сравнению с собою же мокрой она выглядела как богиня.
Появились также два завсегдатая — Дик Оутс, молодой полисмен Оттеркомба, и Артур Гилл, бакалейщик. Чуточку позже к ним присоединился старый холостяк мистер Джордж Нарк, крестьянин-интеллектуал, чьи политические взгляды вплотную примыкали к Левому Движению, а следовательно, снискали ему полную симпатию со стороны Билла Помроя.
Дождь все еще лил как из ведра, и мистер Нарк имел полное право сообщить, что по тоннелю протекает весьма полноводная река.
— Это просто стыд и срам, — заявил мистер Нарк, наливаясь пивом. — Веками в Оттеркомбе не хватало пресной воды, и вот сейчас, казалось бы, греби ее ковшами, ан нет, не укусишь! Да более того, нас хоть по три раза в месяц будет затоплять, а правительство и под мышкой не почешет! Конечно, там засели капиталисты — что им до нас! Да если бы сюда науку привлечь, она враз бы проложила до Оттеркомба классную дорогу, что тут говорить! Да разве зажравшееся капиталистическое правительство станет слушать науку? Хрена с два! А все почему? А потому, что наша поганая наука слишком много знает!.. Оттого капиталисты ее и боятся…
— Ага, — промычал мистер Гилл.
— Вот вам и капитализм как он есть, — добавил мистер Парк, любуясь собой. — Глупый, грязный и невежественный. Конечно, для себя так энти капиталисты усмотрели все удобства, мать их разэтак, и…
Оратор осекся и посмотрел на мисс Даррах.
— Я прошу пардона, мадам, — заметил он. — Я так увлекся своими идеями, которые, конечно, дорогого стоят, что не заметил вашего присутствия… Наверное, как я понимаю, для вас, капиталистки, мои речи все равно что слону дробина, а?
— Вовсе нет, мистер Нарк, — весело сказала мисс Даррах. — А просто сама я женщина небогатая, и меня вечно гложет зависть к тем людям, которые имеют много денег…
Естественно, это был совсем не тот ответ, которого ожидал мистер Нарк. Его запал несколько приостыл.
— Все это наше капиталистическое правительство, — заявил он уже с меньшей уверенностью, — которое прячет от нас наши научно обоснованные права…
— Если уж на то пошло, — вмешался констебль Оутс, — то все правительства не любят науку, это точно. Например, взять нашу канализацию. Что были тори, что лейбористы, у нас в Оттеркомбе одно и то же — говном как пахло, так и пахнет… А курортники говорят: «Живительный воздух, живительный воздух…»
— Позвольте, при чем тут канализация? — изумился мистер Нарк. — Мы все, по Марксу, животные. Так что же нам теперь, нужду не справлять? Прошу опять-таки пардону у дам…
— Э, как бы то ни было, дерьмецо выгребать-то все одно надо, — заметил мистер Оутс. — И почему это вы решили, Джордж, будто мы — животные?
— А знаете ли вы, — торжественно выложил свой последний козырь мистер Нарк, — что у вас, дорогой мистер Оутс, имеется руби… роди… радиоментурный… рудиментарный хвост?
— Даже если бы это самое у меня и было, чего я никак не признаю, я не могу согласиться, что…
— Да вы спросите у мистера Кьюбитта, вон он сидит. Он художник и наверняка знает строение вашего скелета. Правильно я говорю, мистер Кьюбитт, насчет радиуматерного хвоста?
— Да-да, точно, — поспешно кивнул Норман Кьюбитт, не желая встревать.
— Так что все наши кости и прочие члены произошли от обезьян! — поучительно заметил мистер Нарк.
— А как насчет языка? — угрюмо спросил посрамленный мистер Оутс.
— Не беспокойтесь, сейчас объясню и про это дело, — великодушно молвил мистер Нарк, принимаясь за вторую кружку. — Знаете ли вы, что у зародыша человека имеются жабры?
— Но ведь от этого он не становится обезьяной!
— А вот это очень показательно!
— Что?
— А то! Нормальное, хорошее правительство стало бы обучать полисменов хотя бы азам наук. Хоть что-нибудь вложило бы в ваши дурные головы. Именно так это и происходит в России, в Советском Союзе. Там все полицейские — профессора и знают научные вещи. Вот то-то же. А вы тут ходите неучем, как прям стыдно сказать кто! Про превращение из обезьяны в человека — и то не знаете! А еще полицейский!
— Ежели честно, то я никак не возьму в толк, каким образом этот радиомоторный хвост, пусть даже пара хвостов, или те же жабры смогут приблизить меня к получению чина сержанта! — воскликнул Оутс, в искреннем удивлении обращаясь к компании. — Я нормальный полицейский! Я прочел уж не один десяток детективных романов, джентльмены, и говорить, что я мало образован, — это клевета!
Мистер Оутс горделиво поправил на голове шлем, подтянул ремень, добился молодецкой выправки и вышел под дождь.
— Бедняжка! — вздохнула ему вслед мисс Даррах из закутка в углу бара.
— А он бы не был бедняжкой, если бы правительство, которое… — занудил мистер Нарк, но тут бабахнул раскат грома и по небу за окном разбежались огненные полосы молний. Свет в баре практически погас. Лампочки горели едва-едва…
— Электричество поганое, — заметил старик Эйб. — Вот она, ваша наука-то. Теперь будем сидеть в темноте, ничего не попишешь. Всякий раз, когда буря — чертовы лампочки тускнеют… Ветер рвет где-то там провода, и оно гаснет… Билл! Билл! Неси масло!
Это был давно заведенный порядок.
Через пару минут вошли Билл с Дессимой. Они несли масляные лампы.
— Ну вот тебе лампы, — проворчал Билл. — Поставь одну на стойку, Десси, а другую я устрою тут, повыше… Сейчас Боб Легг принесет еще лампу. Папа, там наверху водой залило один номер, вода с потолка так и хлещет. Покамест я подставил под струю большую кастрюлю, а самому жильцу посоветовал спуститься сюда…
Минутой позже в баре появился сам мистер Легг с еще одной незажженной масляной лампой.
* * *На следующий день, после бури, хозяева «Перышек» изо всех сил пытались расставить события предыдущего вечера в некоем порядке. Это им не очень удавалось, во всяком случае с той минуты, как мистер Легг вошел в отдельный зал. По тем или иным причинам воспоминания разных людей различались настолько, насколько это смог обеспечить коньяк урожая 1910 года, большущую бутыль которого старый Эйб Помрой выволок их своих запасников. Это произошло после того, как вышел переполненный пивом мистер Гилл, и перед тем, как вернулся со своего обхода вокруг поселка мистер Оутс.
