Жаклин Уинспир - Мейси Доббс. Одного поля ягоды
— Чем я могу помочь тебе, Мейси Доббс? — спросила леди с улыбкой. В ее глазах блеснул игривый огонек.
— Я прошу вас рассказать, что вы знаете о различных женских организациях времен войны. Особенно меня интересуют те, что раздавали на улицах белые перья.
Леди Роуэн нервно заморгала, улыбка ее мгновенно растаяла.
— Ах, эти гарпии!
— Гарпии. — Мейси слышала это слово во второй раз за два дня. В воображении возник форзац книги, которую много лет назад давал ей Морис. К ее заданию прилагалась короткая записка: «Изучая древние мифы и легенды, мы узнаем многое о самих себе. Сказки, Мейси, — это не просто выдумка. Они содержат фундаментальные истины о человеческой природе». Черно-белый рисунок углем изображал птиц с женскими головами, улетавших во тьму с человеческими телами в клювах. Голос леди Роуэн мгновенно вернул Мейси в настоящее:
— Конечно, в то время ты либо с головой ушла в учебу в Гиртоне, либо занималась полезным делом на материке. И потому могла не знать о существовании Ордена Белого пера. — Дама замедлила шаг, словно пытаясь помочь прошлому нагнать настоящее. — Еще до всеобщего призыва это движение начал адмирал Чарльз Фицджеральд. Когда первый поток добровольцев иссяк, нехватка солдат на фронте сохранялась. И адмирал решил, что лучше всего заманивать мужчин на войну с помощью женщин. Помню, как повсюду начали появляться эти листовки. — Тут леди Роуэн низко и сурово произнесла: — «Ваш сын уже носит форму?»
— Ах да, помню, видела такое на вокзале, перед тем как записалась в медицинскую службу.
— Они собирались поручить женщинам ходить по улицам и раздавать белые перья — знак трусости — юношам без формы. А, — тут леди многозначительно подняла указательный палец, — те две женщины — написавшая «Алый первоцвет» — как же ее звали? Ах да, Орци — венгерская баронесса, которая яро поддерживала Фицджеральда, и Мэри Уорд, то есть миссис Хамфри Уорд.
— Вас они никогда не интересовали, верно?
Леди Роуэн поморщилась. Мейси настолько была поглощена рассказом дамы, что совсем позабыла о раскинувшихся вокруг и поросших лесом пустошах Кента. Они подошли к воротам и ступеням через ограду. Будь Мейси одна, она перелезла бы через забор с проворством бежавших перед ней трех собачек. Но тут потянула на себя щеколду поржавевшего железного замка и пропустила вперед леди Роуэн.
— Признаться, нет, не интересовали, — продолжила дама. — Миссис Уорд совершила немало добрых дел. Помогала получить образование тем, кто не имел возможности учиться, организовывала игровые площадки для детей, чьи матери работали на производстве, все в таком роде. Но она резко отзывалась о суфражистках, мы с ней были как огонь и лед. Миссис Уорд уже давно умерла, конечно, однако она поддерживала самый ужасный метод вербовки мужчин: женское презрение. Что же до самих женщин…
— Да-да, они меня крайне интересуют, особенно те, что раздавали перья.
— Ах да, — вздохнула дама. — Знаете, я иногда думаю о них. Что заставило их заниматься этим? Что заставляло девушек говорить: «О да, конечно, я согласна. Я пойду по улице с сумкой белых перьев и стану раздавать каждому юноше в гражданской одежде, даже если увижу каждого впервые в жизни!»
— А теперь, спустя столько времени, каково ваше мнение?
Леди Роуэн вздохнула и остановилась, опершись на трость.
— Мейси, этот вопрос скорее по твоей части. Это же ты изучаешь мотивы чужих поступков?
— Но? — попыталась Мейси побудить леди Роуэн высказаться.
— Каждый раз размышления о прошлом тревожат меня. Какое-то время правительство считало суфражисток сборищем алчных отщепенцев, но после объявления войны наши ряды раскололись. Одни стали любимицами премьер-министра Великобритании Ллойда Джорджа, убеждавшего женщин отпустить мужей на войну и взять на себя их работу, пока они не вернутся. Другие же, вместе с остальными женщинами Европы, выступили за мир. Честно говоря, полагаю, в глубине души они просто не хотели оставаться в стороне. В каждой из нас живет Боудикка,[11] — заметила леди Роуэн с грустной улыбкой. — Но некоторые женщины, особенно девушки, бесцельно проживавшие жизнь, ощутили свою важность и сопричастность к какому-то делу, возможно, даже некоторое родство. И, собравшись вместе, вынуждали юношей идти на войну. Интересно, быть может, они даже играли, начисляя себе баллы за каждого мужчину, которого удавалось склонить к военной службе.
Мейси и пожилая леди одновременно повернулись и направились обратно к особняку. Некоторое время они шли молча, а потом леди Роуэн снова заговорила:
— Ты не скажешь мне, зачем ты спрашивала меня об этом? Откуда такой интерес к ордену Белого пера?
Мейси глубоко вздохнула.
— У меня есть основания полагать, что недавние убийства трех женщин связаны с этим женским движением.
Леди Роуэн кивнула. Казалось, она осталась недовольна тем, что ранняя прогулка подошла к концу.
— Вот что я ненавижу в войне: она не заканчивается даже после победы. Конечно, кажется, что все опять друзья-товарищи, снова заключают все эти международные соглашения, контракты, союзы и прочее. Но война ведь еще не угасла в людских сердцах, верно? — Она обернулась к Мейси. — Боже, я говорю, как Морис!
Они пошли среди ухоженных лужаек по дорожке к особняку.
— Мейси, позавтракаешь со мной?
— Нет, мне уже пора. Но прежде разрешите воспользоваться вашим телефоном?
— Тебе не нужно спрашивать разрешения. Действуй. — Леди Роуэн помахала Мейси. — И береги себя, слышишь? Мы ждем твоего мистера Била к концу месяца!
«Если только успею закрыть дело», — на бегу подумала Мейси.
— Мисс Доббс, я так рад вас слышать. Я снова говорил с доктором…
— Я звоню совсем по другому поводу, доктор Дин. Послушайте, я спешу. Вы не могли бы мне помочь? Вы всё еще хорошо ориентируетесь в Бермондси?
— Конечно. Между прочим, раз в две недели по выходным я подрабатываю в лечебнице Мориса.
— А, понятно. — Мейси удивилась, что до сих пор не знала о непрерывной связи Дина с работой Мориса. — Мне нужно отыскать девушку, которая может скрываться в Бермондси. Ей может угрожать опасность, и я должна поскорее найти ее. Как можно скорее. Вы не знаете, кто бы мог мне помочь?
Дин рассмеялся.
— Шпионские страсти какие-то, а, мисс Доббс?
— Я говорю абсолютно серьезно. — Мейси почувствовала, что теряет терпение. — Не можете помочь, так и скажите.
Голос Дина переменился.
— Простите. У меня есть один знакомый. Его зовут Смайли Рэкхем. Обычно он ошивается возле паба «Лук и стрелы». Это недалеко от Саутуорк-парк-роуд, рядом с рынком. В общем, пройдете рынок, на углу будет лавка с выпечкой, там свернете в переулок и выйдете прямо к пабу. Его трудно не заметить. Смайли торгует спичками. Вы сразу его узнаете: у него шрам от губы до уха. Он выглядит так, будто скалится во весь рот.
— О, его ранило на войне?
— Если он и мог где-то воевать, то разве что в Крыму. Но нет, просто мальчишкой Смайли работал на барже, и однажды его зацепило крюком разгрузочного крана. — Доктор рассмеялся. — Зная Смайли, могу сказать, что рот его в тот момент был нараспашку. В любом случае, даже если в Бермондси сейчас немало приезжих, шанса подзаработать он не упустит. Лучше всего начать с него. Хотя пару шиллингов выложить придется.
— Спасибо, доктор Дин.
— Мисс Доббс…
Но Мейси уже повесила трубку. У нее едва оставалось время, чтобы успеть в Пембери к утреннему часу приема посетителей.
Всю дорогу от госпиталя в Пембери до парковки в Бермондси Мейси не переставала винить себя. Разговор с отцом вышел какой-то натянутый. Они оба пытались отвлечь друг друга, стараясь избежать серьезных тем. Ей, слишком озабоченной делами, было не до разговоров о матери. Наконец, заметив ее скованность, Фрэнки спросил: «Никак не отвлечешься от работы, дорогая?» Он настоял на том, чтобы Мейси не задерживалась, и она с облегчением покинула палату, пообещав в следующий раз посидеть подольше. В следующий раз… «Он не молодеет» — стучали в ее голове слова Мориса, когда она на всех парах неслась в Лондон. Теперь предстояло отыскать Смайли Рэкхема.
Прибыв на место, она увидела извивающуюся людскую массу, наводнявшую рынок, который обычно оставался оживленным до поздней ночи. Даже лоточницы были одеты по-мужски: в кепки, потертые жилеты и фартуки из старой мешковины. Они перекликались, выкрикивая цены и приводя в движение шумную толпу. Наконец Мейси нашла паб «Лук и стрелы». Как и предсказал Дин, неподалеку стоял Смайли Рэкхем.
— Мистер Рэкхем? — спросила Мейси, наклонившись к старику.
Его одежда, хоть и опрятная, словно когда-то принадлежавшая джентльмену, явно знавала лучшие времена. Под фуражкой блестели живые глаза, а когда он улыбнулся, на его щетинистом подбородке появилась ямочка. Широкая улыбка лишь подчеркивала багровый шрам, красочно описанный Дином.
