Жорж Сименон - Мегрэ и убийца
— До свидания, господин Мегрэ. Не забудьте: вы обещали, что я прослушаю записи вместе с вами.
Комиссар ничего не обещал, но предпочел не спорить. Где он был, когда ему передали ее карточку? Спускался от следователя. «Кино», — брюзгливо подумал он. Он продолжал брюзжать почти весь вечер и часть ночи. На улице де Соссэ работали действительно, как в кино.
В половине восьмого Люкас доложил по телефону, что рамочный мастер опустил ставни и забрал застекленную дверь щитом. Чуть позже пошел обедать в свой ресторан. Словно чтобы подышать воздухом, пешком обогнул квартал, дошел до площади Бастилии, купил в киоске несколько журналов и вернулся домой.
— Что нам делать?
— Ждите.
Мегрэ и Жанвье пошли обедать в «Пивную Дофина». Там было почти пусто. Два маленьких зальчика заполнялись только в полдень да в час вечернего аперитива. Мегрэ позвонил жене и пожелал ей спокойной ночи.
— Когда вернусь, понятия не имею. Вероятно, поздно ночью. Если только все не пойдет коту под хвост. Командую операцией не я.
Он командовал лишь в Париже; именно поэтому в девять часов машина, в которой сидели он, Жанвье за рулем и толстяк Лурти сзади, заняла место почти напротив рамочной лавки. Это была черная машина без опознавательных знаков, снабженная радиостанцией. Метрах в пятидесяти стояла вторая такая же машина. В ней сидели комиссар Грожан и трое инспекторов. И, наконец, на поперечной улице стояла полицейская машина с улицы де Соссэ с десятком полицейских в штатском. Люкас, тоже в машине, караулил Мила у меблированных комнат на улице Нотр-Дам-де-Лоретт. Он и начал первым.
— Алло! Двести восемьдесят седьмой? Это вы, шеф?
— Мегрэ слушает.
— Говорит Люкас. Мила только что отъехал на такси. Едем через центр и, похоже, направляемся на левый берег.
В эту минуту дверь лавки отворилась, появился мастер в легком бежевом пальто, запер дверь и широким шагом направился к площади Бастилии.
— Алло! Двести пятнадцатый! — включил рацию Мегрэ. — Это вы, Грожан? Слышите меня? Алло! Двести пятнадцатый!
— Двести пятнадцатый слушает.
— Мы сейчас медленно двинемся в сторону площади Бастилии. Он идет пешком.
— Все?
— Все, — пожал широкими плечами Мегрэ. — Какая-то игра в солдатики, ей-богу!
Пройдя площадь Бастилии, Эмиль Браншю вышел на бульвар Бомарше и сел в стоявшую у тротуара черную машину, которая тут же отъехала. Мегрэ не разглядел человека, сидящего за рулем, но это наверняка был третий из кафе «Друзья», тот, со шрамом на лице, что пил ром. За машиной Мегрэ на некотором расстоянии ехал Грожан. Время от времени он вызывал комиссара, и тот, злясь на себя за свою ворчливость, отвечал.
Движение на улицах было спокойным. Машина преступников ехала быстро; водитель, казалось, не замечал, что за ними следят. У Шатильонской заставы он притормозил, и стоявший у края тротуара высокий брюнет непринужденно сел в машину. Теперь все трое были в сборе. Действовали они по-военному слаженно. Машина прибавила скорость, и Жанвье пришлось ехать так, чтобы не потерять их из виду, но и не позволить себя обнаружить. Свернув на дорогу в Версаль, они, почти не замедляя хода, проехали Пти-Кламар.
— Где вы? — регулярно спрашивал Грожан. — Не потеряли их из виду?
— Выезжаем за пределы моей территории, — проворчал Мегрэ. — Теперь ваш ход.
— Вот прибудем на место…
Свернули налево, на Шатне-Малабри, потом направо, в сторону Жуи-ан-Жозас. По небу плыли большие тучи, иные довольно низко, однако, в общем, оно оставалось чистым; время от времени проглядывала луна. Черная машина замедлила ход, свернула еще раз налево; послышался скрип тормозов.
— Остановиться? — спросил Жанвье. — Они, кажется, тормозят. Да, остановились.
Лурти вылез из машины и пошел осмотреться. Вернувшись, сообщил:
— Они с кем-то встретились и вошли не то в большой сад, не то в парк; там виднеется крыша виллы.
Отставший Грожан спросил, где они, и Мегрэ ответил.
— Значит, где вы, говорите?
— Дорога Акаций, я видел надпись, — шепотом подсказал Лурти.
— На Дороге Акаций.
Лурти занял пост на углу, где Мила с сообщниками вылезли из машины, которую оставили у поребрика. Дозорный преступников стоял на посту, остальные, похоже, проникли в дом. За автомобилем Мегрэ остановилась машина службы безопасности, чуть позже — внушительная машина, набитая полицейскими.
— Теперь вы, — шепнул Мегрэ, набивая трубку.
— Где они?
— Очевидно, внутри виллы. Вон, на углу, видна решетка. Человек на тротуаре — их дозорный.
— Пойдете со мной?
— Нет, останусь здесь.
Несколько мгновений спустя машина Грожана рванулась влево так стремительно, что захваченный врасплох дозорный не успел поднять тревогу. Он еще даже не понял, что происходит, как двое полицейских уже набросились на него и надели ему наручники. Выскочившие из машины полицейские ринулись в парк и окружили виллу, взяв под контроль все выходы. Здание было современное, довольно большое; за деревьями поблескивала вода плавательного бассейна.
Свет нигде не горел, ставни были закрыты. Однако внутри слышались шаги; когда сотрудники службы безопасности с Грожаном во главе открыли дверь, они увидели троих мужчин в резиновых перчатках, встревоженных подозрительным шумом и собравшихся дать тягу. Они не сопротивлялись, молча подняли руки и через несколько секунд тоже оказались в наручниках.
— Этих в машину. Я допрошу их у себя.
Мегрэ прохаживался взад и вперед, разминая ноги. Он издали рассматривал людей, которых сажали в машину, когда к нему подошел Грожан.
— Не хотите вместе со мной осмотреть дом?
Прежде всего, на решетке, справа, они увидели доску розового мрамора, на которой золотыми буквами было написано: «Золотая Корона». Вырезанная на камне корона что-то напомнила Мегрэ, но что, — он никак не мог сообразить. Коридора в доме не было. На уровне с крыльцом находился огромный холл; на стенах из белого камня висели охотничьи трофеи и картины. Одна из них лицом вниз лежала на столике красного дерева.
— Сезанн, — перевернув ее, прошептал Грожан.
В углу стоял письменный стол эпохи Людовика XV. На кожаном бюваре виднелась такая же корона, как при входе. В ящике стола лежали конверты и почтовая бумага, тоже с короной и надписью: «Филипп Лербье».
— Взгляните, Грожан, — произнес Мегрэ, указывая на корону на бюваре и почтовой бумаге.
— Понятно. Известный торговец кожаными изделиями с улицы Руайаль.
Шестидесятилетний мужчина с густой белоснежной шевелюрой, благодаря которой его лицо кажется моложе и свежее. У него самый элегантный магазин кожаных изделий в Париже; филиалы его фирмы расположены в Канне, Довиле, Лондоне, Нью-Йорке и Майами.
— Что делать? Позвонить ему?
— Это ваша забота, старина.
Грожан снял трубку и набрал номер, напечатанный на почтовой бумаге.
— Алло! Квартира господина Лербье? Да, господина Филиппа Лербье. Нет дома? А вы не знаете, где можно его найти? Что? У господина Лежандра, на бульваре Сен-Жермен? Дайте, пожалуйста, телефон.
Достав из кармана карандаш, он записал несколько цифр на красивой почтовой бумаге с короной.
— Благодарю вас.
Фамилия адвоката Лежандра тоже значилась в справочнике «Весь Париж».
Мегрэ рассматривал картины: еще два Сезанна, Дерен, Сислей. Открыв дверь, он очутился в небольшой, по-женски обставленной гостиной, стены которой были обтянуты желтым штофом. Она напоминала ему набережную Анжу. Мегрэ попал в тот же мир; эти двое были безусловно знакомы, хотя бы уже потому, что посещали одни и те же места. Имя Филиппа Лербье часто мелькало в газетах, особенно в связи с его браками и разводами. Его называли чемпионом по разводам среди французов. Сколько было таких разводов? Пять? Шесть? Самое интересное, что через полгода после каждого он женился опять. И все на женщинах одного типа! Все они, кроме одной, которая работала в театре, были манекенщицами с длинным и гибким телом и застывшей улыбкой. Можно было подумать, что он женится только затем, чтобы роскошно их одеть и заставить играть при нем чисто декоративную роль.
— Да… Благодарю вас… Алло! Господин Лербье? Говорит комиссар Грожан из службы безопасности. Я нахожусь на вашей вилле в Жуи-ан-Жозас. Что я тут делаю? Задержал троих грабителей, собиравшихся похитить ваши картины.
— Смеется! — прикрыв трубку рукой, шепнул Мегрэ Грожан. Потом продолжал, уже громко:
— Что вы сказали? Застрахованы? Прекрасно. Сегодня не приедете? Но я не могу оставить дверь открытой и не могу ее запереть. Это означает, что один из моих людей подождет на вилле, пока вы не пришлете кого-нибудь, в том числе слесаря. Я…
Несколько секунд он слушал, потом сильно покраснел.
— Повесил трубку, — выдавил он наконец и, задыхаясь от ярости, добавил:
— И для этих людей мы… мы…
Он явно хотел продолжить: «Рискуем своей шкурой», но промолчал, поняв, что при данных обстоятельствах это было бы совершенно излишне.
