Жорж Сименон - Мегрэ забавляется

Жорж Сименон

«Мегрэ забавляется»

Глава 1

Комиссар у окна

И вновь из сумрачного проема складского помещения возник, пятясь, бородатый старикашка, глянул направо-налево и принялся жестами, словно подзывая к себе, направлять выползавший оттуда тяжелый грузовик. Его руки показывали: «Чуть вправо… Вот так… Прямо… Осторожнее… Левее… Теперь — стоп…»

Машина, также двигаясь задом наперед, неуклюже переваливала тротуар, плюхалась на мостовую, в то время как старикан, шагнув на проезжую часть, знаками приостанавливал на мгновение движение транспорта по улице.

То был уже третий за полчаса тяжеловоз, выныривавший из обширного пакгауза с надписью на фронтоне: «Катуар и Потю. Металлообработка» — слова, весьма привычные Мегрэ, поскольку взирал он на них ежедневно более тридцати лет.

Комиссар без пиджака и галстука стоял у окна своей квартиры на бульваре Ришар-Ленуар и неспешно попыхивал трубкой, а в комнате позади него жена начинала застилать постель.

Мегрэ не был болен, в этом-то и состояла необычность ситуации, поскольку часы показывали десять, а день отнюдь не был воскресным.

Торчать у окна в самый разгар утра, бездумно глазеть на уличную толчею, провожать глазами въезжавшие в помещение склада напротив и выезжавшие из него грузовики — все это вызывало у него ощущение возврата к дням детства, когда еще была жива мать, когда из-за гриппа или отмены занятий он не ходил в школу. Он точно хотел выяснить:

«А что тут происходило в его отсутствие?»

Так начинался уже третий, а если не считать выходного, то второй день, и ощущение восторга с толикой смутной неловкости не покидало комиссара.

За это время он открыл для себя массу вещей, интересуясь не только бородатым старичком, который командовал выездом грузовиков со склада, но, к примеру, и числом клиентов, нырявших в соседнее бистро.

Мегрэ уже случалось проводить дома целый день. Почти всегда это было связано с болезнью, а посему он не покидал постели или кресла. На сей раз дело обстояло иначе. Ему было нечем заняться. Он мог распоряжаться своим временем, как ему заблагорассудится. Выяснил распорядок домашних дел жены — с чего та начинала трудовой день, когда покидала кухню и шла в комнату, в какой последовательности прибиралась.

Сразу же в памяти возникал образ матери, хлопотавшей по хозяйству, пока он — и тогда тоже — торчал у окна.

Мадам Мегрэ и выговаривала ему совсем как матушка:

— А теперь подвинься, дай-ка подмету.

Совпадало все, вплоть до переменчивых кухонных запахов, — этим утром благоухало мясом, нашпигованным салом и сдобренным щавелем.

Словно ребенок, он следил за ползущей по тротуару линией раздела между солнечной и теневой сторонами, примечал, как оплывают очертания предметов в подрагивающем мареве жаркого дня.

И так будет продолжаться еще семнадцать дней.

Для того чтобы возникло подобное положение дел, понадобилось стечение немалого числа случайностей и совпадений. Но главной причиной стало то обстоятельство, что в марте его прихватил довольно мерзкий бронхит. Комиссар, как всегда, не вылежал положенного срока, поскольку поджимали скопившиеся на набережной Орфевр дела. В результате он опять свалился в постель, и одно время даже опасались, не плеврит ли у него.

Хорошая погода помогла одолеть недуг, но Мегрэ так и не сумел избавиться от смутной тревоги, был мрачен, неладно чувствовал себя. Ему вдруг стало мниться, что он уже старик и где-то там, за поворотом, его подстерегает всамделишная болезнь, та, что станет грызть вас в течение всей оставшейся жизни.

Он ни словом не перемолвился об этом с женой и раздражался всякий раз, когда ловил на себе ее исподтишка бросаемые тревожные взгляды. Как-то вечером он отправился к своему другу Пардону, доктору с улицы Пикпюс, у которого чета Мегрэ имела обыкновение раз в месяц обедать.

Пардон долго обследовал его и даже для очистки совести послал на консультацию к кардиологу. Врачи не нашли ничего серьезного, разве что отметили несколько повышенное артериальное давление, но единодушно сошлись на единственной рекомендации:

— Вам следует отдохнуть.

Последние три года комиссар практически не был в отпуске. Стоило ему настроиться на отдых, как непременно возникало какое-нибудь дело, которым он был обязан заняться, а однажды, когда наконец выбрался к свояченице в Эльзас, его в первый же день паническим телефонным звонком отозвали в Париж.

— Ладно, — ворчливо пообещал он своему другу Пардону. — В этом году, невзирая ни на что, устрою себе каникулы.

В июне он решил, что возьмет отпуск с первого августа. Супруга написала об их намерениях своей сестре.

Та вместе с мужем и детьми проживала в Кольмаре, в шале возле ущелья Шлюхт, и чета Мегрэ довольно часто наведывалась к ним, находя тамошнюю жизнь приятной и полезной для здоровья.

Увы! Выяснилось, что свояк Шарль обзавелся новой машиной и собрался свозить семью в Италию.

Сколько вечеров ушло у комиссара и его жены на обсуждение вопроса о том, куда податься! Сначала подумывали о долине реки Луары, где Мегрэ мог бы порыбачить, затем вспомнили об отеле «Черные скалы» в курортном местечке Сабль-д'Олонн. Там им как-то довелось чудесно провести время. В итоге на нем и остановились. В последнюю неделю июня мадам Мегрэ отправила туда письмо с просьбой забронировать для них места, но ей ответили, что все комнаты заняты до восемнадцатого августа.

В конечном счете все решил случай. Как-то раз в субботний вечер середины июля комиссара вызвали к семи часам на Лионский вокзал в связи с одним не очень существенным делом. Поток автомобилей оказался настолько плотным, что ему понадобилось целых полчаса, чтобы добраться до цели — и это притом, что ехать пришлось всего-то от Дворца правосудия с набережной Орфевр, причем на одной из машин уголовной полиции.

Объявили о сформировании восьми дополнительных поездов, но все равно в здании вокзала, на перронах — повсюду толпа людей с чемоданами, дорожными сумками, узлами, детьми, собаками и удочками наводила на мысль о массовом бегстве. Все рвались в сельскую местность или к морю, чтобы заполонить отели и постоялые дворы вплоть до самых маленьких и захудалых, хватало и тех отдыхающих, кто, случись им на месте наткнуться на незанятый участок, тут же кинулись бы разбивать палатки.

Лето выдалось жаркое, и Мегрэ вернулся тогда в полном изнеможении, словно сам втискивался в один из ночных поездов.

— Что с тобой? — встревожилась жена, державшаяся настороже после злополучного бронхита.

— Начинаю сомневаться, поедем ли мы отдыхать.

— Ты забыл совет Пардона?

— Никоим образом.

Он с ужасом представил себе битком набитые туристами гостиницы и семейные пансионаты.

— А не лучше ли нам провести отпускное время в Париже?

Поначалу мадам Мегрэ восприняла это его предложение как шутку.

— Ведь нам прежде не удавалось, так сказать, побродить вдвоем по Парижу. Едва ухитряемся выкраивать время, чтобы раз в неделю заскочить в первую подвернувшуюся на Бульварах киношку. В августе опустевший город будет полностью в нашем распоряжении.

— Да, и первое, о чем ты позаботишься, — это удрать на набережную Орфевр, чтобы заняться там уж и не знаю каким делом!

— Клянусь, что нет.

— Это всего лишь слова.

— Отправимся с тобой куда глаза глядят, пошатаемся по кварталам, где ни разу не бывали, забредая обедать и ужинать в забавные ресторанчики…

— Зная, что ты здесь, сослуживцы задергают тебя телефонными звонками.

— Уголовная полиция, да и вообще все останутся в полном неведении, а наш телефонный номер я зарегистрирую в службе отсутствующих абонентов.

Идея провести отпуск в столице в самом деле пленила Мегрэ, и в конце концов прельстила его супругу. Так что стоявший в столовой телефон умолк — еще одна мелочь, с которой было нелегко свыкнуться. Дважды комиссар протягивал к нему руку, но оба раза успевал вспомнить, что не имеет на это права.

Официально Мегрэ в Париже не было. Он находился в Сабль-д'Олонн. Именно этот адрес был оставлен в службе, а если на имя комиссара поступит срочное сообщение, то его ему перешлют.

В субботу вечером Мегрэ покинул свой кабинет на набережной Орфевр, и все были уверены, что он отбыл на морское побережье. В воскресенье он с женой вышли из Дому лишь к концу дня и, желая сменить обстановку, отправились поужинать в пивную на площади Терн подальше от семейного очага.

В понедельник около половины одиннадцатого утра комиссар, оставив супругу завершать хозяйственные дела, прошелся до площади Республики и, устроившись на почти пустой террасе кафе, спокойно прочитал свежие газеты. Затем они, уже вдвоем, отобедали в районе Ла-Виллетт, поужинали у себя на квартире и сходили в кино.