Жорж Сименон - Друг детства Мегрэ
С трудом сыщет Франсуа Паре вторую такую, которой можно изливать свое переполненное стариковское сердце. Вернется в свою мастерскую на Монмартре, к убогому ложу в комнате без окон Флорантен.
— Следующий! — вздохнул Мегрэ, выходя из бистро и направляясь к зданию уголовной полиции.
Предстоит разочаровать, лишить иллюзий еще одного.
Когда Мегрэ добрался до своего этажа и двинулся по длинному коридору, где располагались помещения уголовной полиции, он непроизвольно бросил взгляд на застекленный зал ожидания, который шутники-инспекторы окрестили аквариумом.
Каково же было его удивление, когда он увидел Леона Флорантена, сидящего в компании незнакомца на неудобных креслах, обтянутых зеленым бархатом. Этот незнакомец был круглолицый и голубоглазый толстяк невысокого роста; от него просто веяло жизнелюбием.
Флорантен что-то тихо говорил ему, тот же подносил к глазам скомканный носовой платок.
Напротив них с безразличным видом устроился инспектор Дьедонне с газетой в руках, раскрытой на странице, посвященной скачкам.
Ни Флорантен, ни Дьедонне не заметили Мегрэ, и, очутившись в своем кабинете, он нажал на кнопку звонка. Почти тотчас приотворилась дверь и показался старик Жозеф.
— Ко мне кто-нибудь есть?
— Двое, господин комиссар.
— Кто пришел первым?
— Этот. — Жозеф показал Мегрэ визитку Флорантена.
— А другой?
— Он появился минут десять назад, казался очень взволнованным.
Это был Фернан Курсель, совладелец руанской фирмы «Братья Курсель, шарикоподшипники». На визитке значился также адрес парижского представительства фирмы.
— Кого позвать первым?
— Давайте-ка мне господина Курселя.
Мегрэ устроился за письменным столом и бросил взгляд в открытое окно, в которое струился теплый летний воздух.
— Входите, прошу вас. Располагайтесь.
Вошедший господин и впрямь оказался низеньким и упитанным, однако можно было определенно сказать, что это ему идет. От него исходила располагающая к себе жизненная сила, неподдельная сердечность.
— Вы меня не знаете, господин комиссар.
— Если бы вы не пришли сегодня утром, я сам наведался бы к вам, господин Курсель.
Голубые глаза посетителя воззрились на Мегрэ с удивлением, но без испуга.
— Так, значит, вы в курсе?
— Я знаю, что вы были очень близким другом мадемуазель Папе и сегодня утром, слушая радио или просматривая газеты, должно быть, были потрясены.
На лице Курселя появилась гримаса, которая могла предвещать слезы, но он взял себя в руки.
— Прошу прощения. Я действительно потрясен. Я был для нее больше чем другом.
— Знаю, знаю.
— В таком случае я не скажу вам ничего нового, поскольку не имею ни малейшего понятия о том, что могло произойти. Это была самая скромная и кроткая из женщин…
— Знаком ли вам господин, что вместе с вами дожидался приема?
Промышленник, так мало похожий на человека, имеющего отношение к шарикоподшипникам, с удивлением уставился на Мегрэ.
— Так вы не знаете, что у нее был брат?
— Давно ли вы познакомились с ним?
— Года три назад. Примерно тогда, когда он вернулся из Уругвая.
— А долго ли он там прожил?
— А его самого вы не спрашивали?
— Мне интересно узнать, что он рассказал вам.
— Он архитектор и по заказу уругвайского правительства разрабатывал проект нового города.
— Вы познакомились с ним у Жозефины Папе?
— Точно.
— В тот день вы, вероятно, пришли к ней раньше времени или нагрянули неожиданно?
— Признаться, не припомню.
Вопрос покоробил его, и он нахмурил свои совершенно светлые брови. Волосы у него также были светлыми, почти белыми, как у младенца, а кожа нежно-розовой.
— Не понимаю, к чему вы клоните.
— А потом вы встречались?
— Несколько раз.
— И всегда на улице Нотр-Дам-де-Лоретт?
— Нет. Он заходил ко мне в контору для разговора о проекте современного пляжа, с отелями, виллами, бунгало, между Ле-Гро-дю-Руа и Палавасом.
— Он пытался заинтересовать вас?
— Да. Именно. Я допускаю, что проект его неплох и наверняка будет осуществлен. К несчастью, не в моих силах изъять из дела какие-либо суммы, так как мы владеем им пополам с братом.
— И он ушел от вас с пустыми руками?
Курсель покраснел. Вопросы Мегрэ приводили его в замешательство.
— Я дал ему несколько тысяч франков на публикацию проекта.
— И тот был опубликован? Вы получили экземпляр?
— Я вам уже сказал: меня это не интересовало.
— А впоследствии он занимал у вас?
— Да, в прошлом году; хотя я и не люблю этого слова. Носители передовых идей непременно наталкиваются на огромные трудности. Его контора в Монпелье.
— Он живет в Монпелье?
— А вы не знали?
Каждый говорил о своем, и Фернан Курсель начал терять терпение.
— Почему бы вам не позвать его и не задать все эти вопросы ему?
— Придет и его очередь.
— Вы, кажется, настроены против него.
— Вовсе нет, господин Курсель. И даже признаюсь вам: мы учились в одном лицее.
Толстяк вынул сигару из золотого портсигара.
— Вы позволите?
— Сделайте одолжение. Сколько раз вы давали ему деньги?
Курсель задумался.
— Три раза. В последний раз он забыл в Монпелье свою чековую книжку.
— О чем он говорил с вами несколько минут назад в приемной?
— Я обязан отвечать?
— Желательно.
— Это так тягостно. Но что делать!
Он вздохнул, вытянул свои короткие ножки и выпустил изо рта сигарный дым.
— Ему неизвестно, на что сестра употребляла деньги. Мне тоже, да и не мое это дело. Так сложилось, что сейчас он на мели, поскольку все вложил в свой проект; поэтому он просил меня участвовать в расходах на похороны.
При этих словах лицо Мегрэ расплылось в широкой улыбке, отчего Курсель пришел в негодование. Да, Флорантен был не промах!
— Извините. Скоро вы поймете. Знайте, тот, кого вы считаете Леоном Папе, на самом деле является Леоном Флорантеном. Он сын кондитера из Мулена, мы вместе учились в лицее.
— Так это не брат…
— Нет, дорогой господин Курсель. Ни брат, ни кузен, что, однако, не мешало ему жить с ней.
— Вы хотите сказать…
Курсель встал, не в силах оставаться на месте.
— Нет, — твердо заявил он. — Это невозможно. Жозе не способна…
Он заметался по кабинету, роняя пепел на ковер.
— Не забывайте, господин комиссар, я знаю ее десять лет. Вначале, до моей женитьбы, мы жили вместе. Это я нашел квартиру на Нотр-Дам-де-Лоретт и обставил ее с учетом ее вкусов…
— Ей было тогда двадцать пять?
— Да. А мне тридцать два. Тогда еще был жив мой отец, и я мало занимался делами, а представлял фирму в Париже мой брат Гастон.
— Где и как вы познакомились?
— Я ждал этого вопроса и знаю, что у вас на уме. Познакомились мы на Монмартре, в ночном кабаре «Новый Адам», сейчас его уже нет.
— Она там выступала?
— Нет, в ее обязанности входило приглашать посетителей на танец. Это вовсе не означает, что она послушно шла на все, что от нее просили. Когда я увидел ее, она в одиночестве сидела за столиком, грустная, почти без косметики, одетая в скромное черное платье. Держалась так робко, что я боялся заговорить с ней.
— Вы провели вечер вместе?
— Разумеется. Она рассказала мне о своем детстве.
— Где она родилась?
— В Ла-Рошели. Ее отец, рыбак, погиб в кораблекрушении, у нее осталось четверо братьев и сестер младше ее.
— А ее мать? Бьюсь об заклад, что та умерла.
Курсель зловеще взглянул на Мегрэ:
— Если вы желаете, чтобы я продолжал…
— Прошу прощения. Видите ли, дело в том, что всего этого не существует.
— У нее нет четырех братьев и сестер?
— Нет. И ей не нужно было ради них работать в кабаре на Монмартре. Ведь она так представила вам дело?
Утратив решительность и опустив голову, Курсель вновь сел на свой стул.
— Мне трудно вам поверить. Я страстно любил ее.
— И тем не менее женились на другой?
— Да, на одной из моих кузин. Годы шли. Я хотел иметь детей.
— Вы живете в Руане?
— Большую часть недели.
— Кроме четверга?
— Откуда вам это известно?
— По четвергам вы где-нибудь ужинали с Жозе, затем шли в кино или театр и оставались у нее на ночь.
— Да, именно так и было. Я хотел порвать с ней, но не смог.
— Ваша жена в курсе?
— Разумеется, нет.
— А ваш брат?
— Я был вынужден рассказать ему, пришлось ведь придумать, будто по четвергам я должен бывать в нашем представительстве в Марселе. Гастон считает меня идиотом, — не без простодушия добавил он.
Мегрэ удержался от улыбки.
— Как подумаю, что я только что был готов расплакаться перед этим человеком, который…
— Флорантен не единственный.
— Что вы имеете в виду, господин комиссар?
— Скончайся она иначе, я не стал бы вас ни во что посвящать, господин Курсель. Но ее убили. На меня возложена обязанность отыскать убийцу, а это возможно лишь в атмосфере доверия.
