Стюарт Палмер - Загадка персидского кота
— Его положили в ящик вместе с остальными, — объяснила Кандида. — Служитель сказал, что он не знает, как оно пришло, но думает, что через посыльного. Прочтите его и скажите мне, не схожу ли я с ума.
Мисс Уизерс вынула из конверта листок бумаги и ахнула. Она глядела на послание, которое, по старинному обыкновенно для траурных объявлений, было в черной кайме — черной в этом случае была вся бумага, кроме середины листка, где был приклеен неправильной формы клочок бумаги кремового цвета, со слабой голубой линовкой. На этом клочке почерком, знакомым для острых глаз мисс Уизерс, стояло: «Я ненавижу вас, и я буду вас ненавидеть после того, как я умру и до тех пор, как не умрете вы»...
Мисс Уизерс отдала Кандиде бумажку.
— Очень скверная шутка, — сказала она, стараясь говорить спокойно.
Кандида Норинг не успокоилась.
— Видите-ли, — сказала она. — Это почерк Розмери. — Она говорила почти шепотом.
— Как же вы думаете? Кто его прислал?
Кандида покачала головой.
— Я не знаю, я не верю в привидения. А вы?
Мисс Уизерс не верила в привидения, особенно в такие, которые пользуются конвертами и почтовой бумагой.
— Более вероятно, — сказала она, — новая выходка того же скверного шутника. Почему вы не предъявите это письмо мистеру Энди Тодду?
— Какой от этого был бы прок? — почти простонала Кандида. Она схватила письмо и конверт и бросила их в пылающий камин. — Вот подходящее место для анонимных писем!
— В большинстве случаев я бы с вами согласилась. Но теперь я очень хотела бы знать, кто послал вам эту жестокую и злую записку.
— Он бы отрекся от нее.
— Совершенно верно. Но Энди Тодд не так уж хитер. Я думаю, что умная молодая женщина за какой-нибудь час разговора могла бы узнать от него всю истину, если он ее действительно знает. Вот мой совет вам, молодая женщина: мух легче ловить на мед, нежели на уксус.
Кандида с недоумением поглядела на нее. Вдруг ее глаза прищурились.
— Вы думаете, что это может быть не простая шутка? Значит — значит, вы не разделяете убеждение полиции, что Ноэль убил Розмери и что его самоубийство было сознанием. Вы думаете, что кто-нибудь другой...
— Я еще не дошла до думания, — ответила Гильдегарда Уизерс. — Я только недоумеваю.
После некоторого молчания Кандида отозвалась:
— И я тоже недоумеваю.
— А теперь, — сказала мисс Уизерс, — я советую вам причесать свои волосы, надеть свое лучшее платье и спуститься к завтраку. Я встречу вас внизу. У меня есть еще одно дело.
Кандида явно колебалась. Но мисс Уизерс была тверда. Добившись кивка со стороны молодой женщины, учительница вышла в коридор. Она прошла сначала вниз в контору, а затем к комнате в третьем этаже. Она постучала, не получила ответа и хотела взяться за ручку, когда ее окликнул веселый голос.
— Хелло, послушайте...
Это был сам Энди Тодд, в купальном халате, со слипшимися волосами на лбу.
— Только что выкупался. Не хотите ли зайти и выпить что-нибудь? — Он приотворил дверь, и мисс Уизерс увидела на столе три бутылки виски.
— Я только зашла спросить вас, — догадалась она сказать, — не получили ли вы одного из этих анонимных писем, которые сейчас распространяются?
— Что?... как? Неужели загадка «Американского Дипломата» еще не разрешена? — с удивленным видом ответил тот. — Нет, я никаких писем не получал.
Но мисс Уизерс поглядела через его плечо и увидела, что около бутылок виски лежала целая пачка писем. Тодд обернулся и также увидел их.
— Скажите!.. их наверное только что принесли, пока я брал ванну. Вот, не ожидал. Конечно, «Бремен» и «Иль де Франс» обогнали нас по пути.
— Я думаю, что вы получите одно письмо, попавшее в Лондон не на быстром пароходе, — заметила мисс Уизерс. Она вышла в коридор, оставив Энди Тодда с белым конвертом в его мокрых руках. На конверте стояло только его имя — круглым, неопределенным почерком — и конверт был в черной рамке.
— Черт возьми, как это попало сюда?! — воскликнул Энди Тодд. Мисс Уизерс услышала эти слова, пока она закрывала дверь. Она спустилась в нижний этаж, где Кандида Норинг ждала ее в фойе. Едва они успели заговорить, как позади них раздался приветливый возглас.
— Вот чудесно. Так я и думал, что это вы.
Это был Лесли Реверсон. Он поглядел на Кандиду.
— Вот и мы, — ответила она. — Встречаемся, точно в школе после каникул.
— Как? Ах да, конечно. Я хотел сказать, — тут великолепный американский бар. Зайдемте и угостимся, как старые товарищи по мореплаванию.
Мисс Уизерс заказала себе оранжад, Кандида — коньяк Мартини.
— Выпейте еще, пожалуйста, — настаивал Лесли, довольный возможностью показать гостеприимство. — Все это идет на счет моей тетки, достопочтенной Эмилии. Она сейчас наслаждается горячей ванной и читает все пропущенные номера «Таймса» со времени своего отъезда из Англии.
Мисс Уизерс осведомилась о здоровье Тобермори и птички.
— Тоби еще здесь нет, — ответил Реверсон, — а снегирь поживает недурно. Тетка назвала его Диком в честь короля Генриха, или кого-то в роде.
— Может быть Ричарда?
— Да, именно так! Во всяком случае, он прыгает по своей новой большой клетке. Хотя и не поет.
Кандида заметила, что певчие птицы редко поют в заточении. Разговор понемногу замер.
— Я чувствую себя ужасной кутилой, — заметила мисс Уизерс, глотая свой оранжад.
Сидевшая рядом с нею девушка обменялась улыбкой с Лесли Реверсоном. Если бы они знали, что на уме у этой чудаковатой старой девы, они не стали бы так улыбаться.
— А вот и Тодд, — сказал Лесли. Энди Тодд действительно появился в дверях американская бара.
— Почему вы не предложите ему присоединиться к нам, — лукаво спросила мисс Уизерс.
Реверсон улыбнулся.
— Очень охотно, — сказал он. — Если мисс Норинг ничего не имеет против.
— Называйте меня Канди, — сказала мисс Норинг. — Что я могу иметь против? Буду только рада.
Энди Тодд, которому было не совсем по себе, присоединился к ним, причем садясь так толкнул стол, что опрокинулся оранжад мисс Уизерс.
— Долго вы остаетесь в Лондоне? — спросила Кандида.
Тодд поглядел на нее и увидел, что в девушке произошла перемена. На пароходе он на нее не обращал внимания. Теперь же она была одета гораздо представительнее, и ее губы была покрашены.
— Наверное, придется остаться несколько дней, — сказал он. — Я хотел ехать в Оксфорд, но полиция сказала, чтобы я оставался в Лондоне до следствия. Простите, я не хотел вам напоминать...
Бледное лицо Кандиды сделалось еще бледнее.
— Ничего. Мы все в одинаковом положении, — успокоила Тодда мисс Уизерс.
Бармен собрал стаканы. Тодд заказал всем еще напитки.
— Раз все это записывается на мой счет, — раздался за ними веселый голос, — то нельзя ли и мне присоединиться?
Достопочтенная Эмилия была снова сама собой. Для полного удовлетворения ей недоставало только одного, и это скоро должно было случиться. Чувствуя себя местной жительницей среди трех иностранцев, она стала рекомендовать им всякие местные достопримечательности.
— Нет на свете лучше Лондона, — заметила она.
— Тогда почему же вы всегда увозите меня отсюда в Корнуэльс? — спросил Лесли.
Мисс Уизерс сидела и наблюдала. Она видела, что Тодду не по себе и что он старается заглушить беспокойство рюмкой виски. Она видела, что Лесли Реверсон от спокойного взгляда Кандиды становится все смелее и смелее и отваживается протестовать против опеки своей тетки.
— Послушайте... — начал Энди Тодд.
Когда Кандида обернулась к нему, Реверсон быстро сказал ей на ухо:
— Не разрешите ли вы проводить вас в Трокадеро или какое-нибудь место в этом роде?
— Это именно то, что я хотел сказать, — возразил Энди Тодд.
Оба молодых человека сердито поглядели друг на друга. Такая сцена не могла не польстить Кандиде. Она улыбнулась со счастливым видом.
— Так почему вам обоим не проводить меня?
— Слушайте, — сказал Тодд. — Это совсем не то.
— Предоставим дело жребию, — сказал Реверсон, вынимая из кармана американскую монету. — Если выйдет голова — выиграли вы, если цифра — то мисс Норинг...
— Канди, пожалуйста! — сказала Кандида.
— Если цифра, то Канди пойдет со мной. Хорошо?
— Отлично, — сказал Тодд.
Реверсон бросил монету, выпала цифра.
У Энди Тодда был вид ребенка, которого не захотели взять в цирк.
— Но я хотел говорить с вами, — запротестовал. он. — Я хотел объяснить то, что произошло на пароходе...
Мисс Уизерс взглянула через плечо достопочтенной Эмилии и с удивлением увидела, как Кандида наклонилась к Тодду и материнским жестом коснулась отворота его пиджака. В этом жесте было и понимание, и прощение; от этой улыбки, с которой она что-то прошептала ему на ухо, Энди Тодд немедленно просветлел. С довольным видом он быстро попрощался со всеми и направился в коридор.
