Агата Кристи - Смерть мисс Мак-Джинти
После этого заключения Пуаро расстался с миссис Суитиман и отправился пешком в «Лонг Медоуз». День в целом был неудачным. Что он узнал за сегодняшний день? Что у Джеймса Бентли был друг, но не было врагов, как и у миссис Мак-Джинти. Что за два дня до смерти старая женщина казалась очень довольной и что она купила пузырек чернил.
Пуаро вдруг остановился. Не этот ли малозначительный факт он стремился обнаружить с момента своего приезда в Бродхинни? Тогда от него ускользнуло значение услышанного. В том, чтобы написать письмо, для него, как и для большинства людей, не было ничего необычного. Другое дело миссис Мак-Джинти. Она так редко писала письма, что для этого ей пришлось специально купить чернила.
За два дня до смерти она написала письмо. Кому? И зачем? Может быть, эти вопросы не представляли никакого интереса, но их стоило тем не менее задать. Пузырек чернил…
Глава 8
— Письмо? — переспросила Бесси Бэрч. — Нет, я не получала письма от тети. Да и зачем ей было писать мне? Она почти никогда не писала. Ей было семьдесят лет, понимаете, и в детстве она мало училась.
— Но она ведь умела читать и писать?..
— Конечно. Но, за исключением своих «Ньюс оф Уорлд» и «Санди Комет», она почти ничего не читала, а что до писем, то для нее это было нелегким делом. Когда ей нужно было что-нибудь сообщить нам, например пригласить в гости, она звонила по телефону мистеру Бенсону, аптекарю, который живет около нас, и тот передавал нам ее приглашение. Тетя звонила из телефонной кабины на почте, и разговор ей обходился в два пенса.
Пуаро подавил улыбку. Письмо стоило бы немногим дороже, и миссис Мак-Джинти не гнушалась экономией в полпенни. Пуаро уже знал, что она была скуповата.
— Она все-таки писала вам время от времени? — спросил он.
— Она присылала нам поздравительные открытки на рождество.
— У нее не было друзей, с которыми она переписывалась бы?
— Как будто нет. У нее была золовка, но она умерла два года тому назад… Была еще миссис Берлип, но она тоже умерла.
— Короче говоря, если она кому-нибудь написала, то, видимо, в ответ на полученное письмо.
Бесси Бэрч слушала Пуаро со скептическим видом.
— По правде говоря, я не представляю, кто бы ей мог написать. — Смеясь, она добавила:
— Кроме правительства, конечно…
Пуаро понял, что Бесси Бэрч путала правительство с местной администрацией, всегда готовой рассылать людям подробные бестактные вопросники.
— Значит, — сказал он, — миссис Мак-Джинти могла получить от правительства бумагу, на которую следовало дать ответ.
— Тогда она принесла бы ее Джо, чтобы он помог его составить. Когда она испытывала затруднение, она всегда обращалась к Джо.
— Как вы думаете, хранила ли она в своих вещах личные письма?
— Право, не знаю. Кроме того, полиция до меня разбирала ее вещи и не сразу разрешила их забрать.
— Куда они делись?
— У нас в доме тесновато, и я все ее личные вещи сложила в сундук, который стоит наверху… Я решила не относить к перекупщику ее платья, а отдать их к рождеству в благотворительное общество, да потом забыла…
— Можно посмотреть, что лежит в этом сундуке?
— Конечно! Но вы вряд ли найдете там что-нибудь интересное. Полиция все уже пересмотрела…
— Я знаю. Но все же…
Миссис Бэрч провела Пуаро на второй этаж, в небольшую спальню, в которой она, судя по некоторым деталям, занималась шитьем. Сундук стоял под кроватью. Бесси выдвинула его на середину комнаты.
— Вот он, — сказала миссис Бэрч. — А теперь прошу извинения: мне надо идти готовить рагу.
Очень довольный, Пуаро попросил ее поступать так, как если бы его здесь и не было, и как только Бесси повернулась, чтобы уйти, он открыл сундук. В нос ему пахнуло нафталином.
С чувством невольного благоговения он осмотрел все вещи, так много знавшие о покойной. Белья не было; по-видимому, Бесси Бэрч взяла его себе. Но в сундуке было много других вещей: поношенное длинное черное пальто, две шерстяные кофты, выцветшая блузка, юбка и простые чулки; две пары туфель, завернутые в старые газеты; гребень и головная щетка, бывшие в употреблении, но чистые; зеркало в серебряной оправе; фотография в рамке, представлявшая молодоженов, одетых по моде 1920 года, видимо, мистера и миссис Мак-Джинти; два вида курорта Мургейт, наклеенные на дерево; фарфоровая собачка; рецепт какого-то варенья из журнала и две газетные вырезки — одна о «летающих тарелках», другая — о предсказаниях некоей гадалки Шиптон, и, наконец, библия и молитвенник. Не было ни сумочки, ни перчаток. Они, видно, тоже перешли к Бесси Бэрч. Оставшуюся в сундуке одежду Бесси не взяла, видимо, потому, что была слишком полной. А судя по вещам, миссис Мак-Джинти была худощавой и маленького роста.
Пуаро развязал один из пакетов с туфлями. Это была обувь хорошего качества, но очень изношенная. Туфли были бы малы Бесси Бэрч. Сыщик собрался было вновь их упаковать, когда его внимание привлек заголовок газеты: это была «Санди Комет» от 19 ноября. Поскольку миссис Мак-Джинти была убита 22 ноября, то этот номер она купила за три дня до своей смерти. Газета осталась в спальне, и Бесси Бэрч использовала ее для упаковки вещей своей тетки.
В понедельник миссис Мак-Джинти купила флакончик чернил. Не было ли это связано с тем, что она накануне прочла в газете? Пуаро взял второй пакет с туфлями. Они были завернуты в газету «Ньюс оф Уорлд» тоже от 19 ноября.
Действуя методично, Пуаро разложил две газеты на полу, чтобы расправить бумагу, а затем сел на стул и стал их просматривать. Ему сразу же бросилось в глаза, что с внутренней страницы «Санди Комет» была вырезана какая-то большая статья. Она не могла быть ни одной из тех статей, которые он нашел в сундуке. Беглый просмотр обоих еженедельников больше ничего не дал. Пуаро снова упаковал туфли, аккуратно все сложил в сундук и спустился вниз. Миссис Бэрч он нашел на кухне.
— Наверно, вы не нашли ничего интересного, — сказала она.
— Увы! Ничего интересного.
Стараясь придать своему голосу безразличный тон, он добавил:
— Вы не помните, не было ли какой-нибудь газетной вырезки в сумочке вашей тети или в ее портмоне?
— Кажется, не было. А если была, то ее, может, взяла полиция…
Но полиция никаких вырезок не забирала. В описи вещей, обнаруженных в сумочке убитой, не упоминалось ни о каких вырезках.
Пуаро распрощался с миссис Бэрч. Может быть, он напал на след? Скоро он это узнает.
Сидя перед пыльным комплектом газеты, Эркюль Пуаро начал думать, что он не ошибся и что пузырек чернил вывел его на правильный след. Перед ним лежал комплект еженедельника «Санди Комет», специализирующегося на более или менее художественно-повествовательном описании давних и недавних событий, и Пуаро только что прочел крупный заголовок, который в номере от 19 ноября занимал несколько колонок вверху пятой страницы: «Четыре женщины — четыре жертвы. Какова их судьба?»
Под заголовком были напечатаны четыре женские фотографии. Качество печати оставляло желать лучшего. Это были старые снимки, и изображенные на них «героини» более или менее забытых драм выглядели скорее комичными, чем трагическими. Мода быстро меняется, и проходят многие годы, прежде чем какая-нибудь шляпка или платье перестают быть смешными и вновь становятся «очаровательными».
Под каждой фотографией было несколько строк: «Эва Кейн, „другая женщина“ в деле Крэйга»; «Джанис Кортлэнд, вышедшая замуж за чудовище»; «Маленькая Лили Гамбол, невинная жертва бесчеловечной эпохи»; «Вера Блэйк, которая, ничего не ведая, связала свою жизнь с убийцей».
Пуаро удобно устроился в кресле, чтобы внимательно прочесть статью и узнать, чем эти бедные женщины вдохновили редактора «Санди Комет».
Имя Эвы Кейн что-то напомнило ему, так как дело Крэйга когда-то взбудоражило общественность. Альфред Крэйг был муниципальным служащим в Парминстере, этаким маленьким корректным человечком, довольно приятным в обращении. Но он имел несчастье жениться на требовательной и сварливой женщине. Страдая от различных болезней, которые ее близкие знакомые считали мнимыми, она превратила в ад жизнь Крэйга, который по ее вине влез в большие долги. Эва Кейн была гувернанткой в их семье. Эта девятнадцатилетняя девушка была красивой, беззащитной и не очень умной. Она влюбилась в Крэйга, который в свою очередь был сильно ею увлечен.
В один прекрасный день стало известно, что врачи предписали миссис Крэйг лечение за границей. Ее муж рассказывал, что он отвез ее на машине в Лондон, откуда она поехала на юг Франции. По возвращении в Парминстер Крэйг в течение некоторого времени передавал знакомым известия о своей жене, сообщал, что состояние ее здоровья не меняется. Между тем, Эва Кейн занималась всеми домашними делами, и тогда поползли слухи. В конце концов Крэйг объявил, что его жена умерла. Он отсутствовал неделю и по возвращении рассказывал о похоронах, причем довольно неудачно: назвал местом похорон небольшую деревню во Французской Ривьере. Вскоре через одного из жителей Парминстера, побывавшего во Франции, стало известно, что в этой деревушке не хоронили никакой миссис Крэйг и что там никого и никогда не знали под такой фамилией. Об этом сообщили в полицию, и вскоре истина была установлена. Миссис Крэйг так и не увидела Лазурного берега. Крэйг расчленил ее тело на куски и зарыл в своем погребе. Вскрытие показало, что она была отравлена одним из алкалоидов. Крэйга арестовали, судили, приговорили к смерти и казнили. Дело Эвы Кейн, первоначально обвиненной в сообщничестве, было прекращено, ибо, как показало следствие, она ничего не знала.
