Агата Кристи - Подвиги Геракла

— Я ничего не знаю… Это не в моих правилах — говорить, что там было… Я не знаю, какой разговор между доктором Олдфилдом и мисс Монкрифф вы имеете в виду. Я не подслушиваю под дверью, вы не имеете права думать обо мне так. Я ничего не знаю.

Пуаро спросил:

— Вы когда-нибудь слышали об отравлении мышьяком?

На угрюмом лице девушки промелькнул интерес:

— Так вот что было в том пузырьке.

— В каком пузырьке?

Беатрис сказала:

— В одном из пузырьков с лекарствами, которые мисс Монкрифф приготовила для миссис Олдфилд. Медсестра была расстроена — я это видела. Она попробовала лекарства, понюхала, а потом вылила в раковину и налила в пузырек воды из-под крана. По крайней мере это была бесцветная жидкость. А еще однажды, когда мисс Монкрифф принесла хозяйке чайник с чаем, медсестра унесла его и заварила снова, сказав, что он был заварен не кипятком, но я же своими глазами видела… Я подумала, что это обычная суета медсестры… но я не знаю… может быть, что-то там и было…

Пуаро кивнул и спросил:

— Беатрис, вам нравилась мисс Монкрифф?

— Я ее терпеть не могла… Воображала… Конечно, я сразу поняла, что она влюблена в доктора. Вы бы только видели, как она смотрела на него. — Пуаро снова кивнул.

Он вернулся в гостиницу и там проинструктировал Джорджа…

Доктор Алан Гарсия, полицейский эксперт-криминалист, потирая руки, уставился на Эркюля Пуаро.

— Ну как, я думаю, вы довольны, мистер Пуаро? Вы ведь человек, который всегда прав!..

— Вы очень любезны, — отозвался Пуаро.

— Что вас навело на эту мысль? Сплетни?

— Слухами земля полнится.

На следующий день Пуаро отправился на поезде до рынка Лоубороу.

Рынок Лоубороу гудел как улей. До процедуры эксгумации он был менее оживлен. Теперь, когда результаты вскрытия уже просачивались, возбуждение достигло критической отметки.

Пуаро был в гостинице около часа и только что закончил завтрак, который состоял из бифштекса, пудинга с почками и пива, когда ему передали, что его ждет женщина.

Это была сестра Харрисон. Ее лицо было бледным и испуганным. Она направилась прямо к Пуаро.

— Это правда? Неужели это правда, мистер Пуаро?

Он вежливо усадил ее в кресло.

— Да. Мышьяка обнаружено более чем достаточно, чтобы считать его причиной смерти.

Сестра Харрисон воскликнула:

— Я никогда не думала… Я ни одной минуты не думала… — и разразилась слезами.

Пуаро вежливо сказал:

— Истину не скроешь, вы же знаете.

— Они арестуют его? — всхлипнула она.

— Многое еще предстоит выяснить, — разъяснил Пуаро. — Прежде всего, кто имел доступ к ядам, к месту, где они хранятся.

— Но предположим, мистер Пуаро, что он не имеет ничего общего с этим… Совсем ничего?..

— В этом случае, — Пуаро пожал плечами, — он будет оправдан.

Сестра Харрисон медленно проговорила:

— Я должна вам кое-что сообщить. Наверное, я должна была сказать об этом раньше, но я не думала, что это так важно. Это было подозрительно.

— Я знал, что вам есть что рассказать, — заметил Пуаро, — и лучше сделать это сейчас.

— Вообще-то это пустяки. Просто однажды, когда я спустилась в аптеку за чем-то, Джейн Монкрифф была там… и вела себя довольно подозрительно.

— Да?

— Наверное, это глупо… Она просто наполняла свою пудреницу от компактной пудры… такая розовая эмаль…

— Продолжайте!

— Но она наполняла ее не пудрой… Она капала туда что-то из пузырька из шкафа с ядами. Когда она увидела меня, то поскорее закрыла пудреницу и сунула ее в свою сумочку, а пузырек быстро поставила в шкаф, чтобы я не увидела, что это было. Я не придала значения, но теперь, когда я знаю, что миссис Олдфилд действительно отравлена… Она замолчала.

— Вы извините меня? — Пуаро отошел и позвонил в беркширскую полицию инспектору Грею. Он вернулся, и они с сестрой Харрисон сидели молча. Пуаро разглядывал ее лицо с рыжими волосами и вдруг ясно услышал свой внутренний голос: «Я не согласен». Джейн Монкрифф не хотела вскрытия. Она привела достаточно правдоподобную причину, но все же факт остается фактом. Умная девушка. Образованная. Решительная. Влюблена в мужчину, уставшего от жены-инвалида, которая, быть может, еще долго проживет, по словам сестры Харрисон.

Пуаро молчал.

— О чем вы думаете? — спросила его сестра Харрисон.

— О грустных вещах, — ответил он.

— Я никогда не поверю, что он знал что-нибудь об этом, — сказала сестра Харрисон.

— Нет, я уверен, он не знал, — отозвался Пуаро.

Наконец дверь открылась, и вошел инспектор Грей. Он нес в руке что-то, завернутое в шелковый платок. Он развернул это и осторожно вынул. Это была светло-розовая эмалированная пудреница.

— Та самая, которую я видела, — воскликнула мисс Харрисон.

— Обнаружена за выдвижным ящиком бюро мисс Монкрифф, — ответил инспектор Грей. — За саше для носовых платков. Как я вижу, на ней нет отпечатков пальцев, но все же надо быть осторожнее.

Обернув руку носовым платком, он нажал на крышку. Пудреница открылась.

— Это вещество — не пудра, — сказал Грей. Он окунул в вещество палец и, очень осторожно понюхав его, пожал плечами. — Ничего не чувствую.

— Белый мышьяк не имеет запаха, — отозвался Пуаро.

— Это нужно сейчас же отправить на анализ, — сказал Грей, взглянув на сестру Харрисон. — Вы можете подтвердить, что это тот же самый предмет?..

— Да, я уверена. Именно с этой пудреницей я видела мисс Монкрифф в аптеке за неделю до смерти миссис Олдфилд.

Сержант Грей вздохнул. Он посмотрел на Пуаро и кивнул. Последний час настал.

— Пришлите сюда моего камердинера, пожалуйста.

Джордж, безупречный камердинер, сдержанный, сообразительный, вошел и посмотрел вопросительно на своего хозяина. Пуаро сказал:

— Вы признали, мисс Харрисон, что эта пудреница — та самая, которую вы видели у мисс Монкрифф около года назад, не так ли? Вы будете удивлены, узнав, что этот предмет был куплен у Вулворта всего несколько недель назад и, более того, эта модель и цвет выпускаются только последние три месяца?

Сестра Харрисон остолбенела. Она неотрывно смотрела на Пуаро, глаза ее округлились.

Пуаро продолжал:

— Вы видели эту пудреницу прежде, Джордж?

— Да, сэр. Я следил за этой женщиной, медсестрой Харрисон, когда она восемнадцатого числа, в среду, покупала ее у Вулворта. Согласно вашим инструкциям, я следовал за этой женщиной, куда бы она ни пошла. В тот день она добралась на автобусе до Дарнингтона, купила эту пудреницу и принесла ее с собой домой. В тот же самый день, позже, медсестра вошла в дом, где была квартира мисс Монкрифф. Следуя вашим инструкциям, я тоже был в доме. Я проследил, как она зашла в спальню мисс Монкрифф и засунула пудреницу за ящик бюро. Я все прекрасно видел через приоткрытую дверь. Потом она покинула дом, уверенная, что ее никто не видел. Я заметил, что никто не запирает здесь входные двери до самых сумерек.

Пуаро обратился к сестре Харрисон, и голос его был суров и строг:

— Можете вы объяснить эти факты, сестра Харрисон? Я думаю, нет. В этой пудренице не было мышьяка, когда она находилась в магазине, но мышьяк появился, когда она была спрятана в доме мисс Монкрифф. Было крайне неосторожно с вашей стороны хранить у себя мышьяк, — добавил он мягко.

Сестра Харрисон, закрыв лицо руками, прошептала:

— Это правда… Это правда. Я убила ее. Все напрасно, напрасно… Я схожу с ума.

— Я должна просить у вас прощения, мистер Пуаро, — сказала Джейн Монкрифф, — я была сердита на вас, ужасно сердита. Мне казалось, вы все делаете только хуже.

— С этого я и начал, — ответил Пуаро с улыбкой. — Это как в мифе о Лернейской гидре. Все время, когда отрубали одну голову, на ее месте вырастали две новые. Ну, начнем с того, что слухи распространились. Но вы же понимаете мою задачу: раз меня зовут Геркулес, сначала нужно найти главную голову — кто первым пустил этот слух? Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что история была выдумана сестрой Харрисон. Я отправился посмотреть на нее. Она оказалась приятной женщиной — умной и симпатичной. Но тут же сделала одну ошибку — повторила мне разговор между вами и доктором, который якобы слышала. И это меня насторожило. Это психология. Если бы вы и доктор собирались убить миссис Олдфилд — вы оба умные люди, — у вас достало бы рассудительности не вести такие разговоры в комнате с открытыми дверями, где любой может подслушивать на лестнице или в кухне. Более того, слова, которые вам приписывала миссис Харрисон, не отвечают вашему характеру. Это слова более зрелой женщины, к тому же совершенно другого типа. Такие слова могла употребить сама сестра Харрисон, если бы оказалась в подобном положении.

Я понял тогда, что случай довольно простой. Сестра Харрисон, как я вижу, красивая женщина, еще довольно молодая. Она была очень близка с доктором Олдфилдом последние три года — ему нравились ее такт и мягкость. Ей казалось, что, если миссис Олдфилд умрет, возможно, доктор Олдфилд сделает ей предложение. Но когда миссис Олдфилд умерла, выяснилось, что доктор увлечен вами. Движимая ревностью и отчаянием, она пустила о нем сплетню.