Свет гаснет - Найо Марш

Найо Марш

Фотофиниш. Свет гаснет

Ngaio Marsh

Light Thickens

© Ngaio Marsh Ltd., 1982

© Перевод. О. Постникова, 2020

© Издание на русском языке AST Publishers, 2021

* * *

Свет гаснет

Посвящается Джеймсу Лоренсону, сыгравшему Макбета, и Хелен Томас (Холмс), сыгравшую леди Макбет в третьей постановке пьесы на сцене любительского театра Университета Кентербери

ТЕАТР «ДЕЛЬФИН»

«МАКБЕТ»

Уильям Шекспир

Дункан, король Шотландский — Норман Кинг

Его сыновья:

Малькольм — Эдвард Кинг

Дональбайн — Актер

Полководцы Дункана:

Макбет — Дугал Макдугал

Банко — Брюс Баррабелл

Шотландские лорды:

Макдуф — Саймон Мортен

Леннокс

Росс — Актеры

Ментит

Ангус

Кетнес

Флинс, сын Банко — Актер

Сивард, граф Нортумберлендский — Актер

Молодой Сивард, его сын — Актер

Сейтон, приближенный Макбета — Гастон Сирс

Сын Макдуфа — Уильям Смит

Раненый солдат

Привратник — Актеры

Врачи

Леди Макбет — Маргарет Мэннеринг

Леди Макдуф — Нина Гэйторн

Придворная дама — Актриса

Три ведьмы:

Рэнги

Венди

Блонди

Солдаты, слуги и призраки

Место действия: Шотландия и Англия

Режиссер: Перегрин Джей

Декорации и костюмы Джереми Джонса

Часть первая. Занавес поднимается

Глава 1. Первая неделя

Перегрин Джей услышал, как открылась и закрылась служебная дверь в театр «Дельфин». Послышались голоса. На открытую сцену вышли художник-декоратор, художник по костюмам и осветитель. Они выкатили три специальных стойки и прикрепили к ним рисунки декораций для постановки «Макбета».

Рисунки были великолепны. Перманентная центральная лестница из грубого камня, ведущая в покои Дункана. Две поворотных платформы: та, что справа, представляла собой внешний фасад замка Инвернесс и внутренний двор; та, что слева — высокую каменную платформу с виселицей и болтающимся на ней скелетом в лохмотьях, а с другой стороны — вторую стену внутреннего двора. По центру располагался тускло-красный гобелен позади лестницы и небосвод.

Осветитель показал дюжину больших рисунков различных сцен, в которые он внес своими умелыми руками поразительные изменения. Один из рисунков был просто прекрасен: роскошный вечер перед замком, где все купается в великолепных лучах заходящего солнца. Возникало ощущение, что воздух спокоен, приятен и полон звука порхающих крыльев. Рядом с этим рисунком был другой: огромные двери распахнуты, внутри темно, горят факелы, а слуга и леди Макбет в алом платье выходят навстречу обреченному гостю.

— Джереми, — сказал Перегрин, — мы тобой гордимся.

— Пойдет?

— Это очень хорошо! Просто чертовски хорошо! Так! Давайте-ка поднимем занавес. Джереми?

Декоратор пошел за кулисы и нажал кнопку. Занавес поднялся с длинным вздохом. Пустой зрительный зал ждал.

— Освети их, Джереми! Полное выключение, а потом освети их. Сможешь?

— Идеально не получится, но я попробую.

— Давай, как получится, Джереми.

Джереми рассмеялся, подвинул стойки и подошел к осветительному пульту.

Перегрин и все остальные прошли со сцены в зал. Вскоре весь свет погас, а затем, после паузы, среди тьмы внезапно высветились рисунки, выглядевшие великолепно живыми.

— Это только приблизительно, конечно, — сказал в темноте Джереми.

— Давайте оставим, чтобы актеры посмотрели. Они уже должны прийти.

— Ты же не хочешь, чтобы они сразу переломали себе ноги? — спросил в темноте чей-то голос.

Повисла неловкая пауза.

— Ну… нет. Включи свет в проходе, — сказал Перегрин слегка бесцеремонно. — Нет, — крикнул он, — опусти занавес обратно, Джереми. Сделаем все как следует.

Открылась дверь актерского подъезда, и послышались еще голоса — два женских и один мужской. Они шли в темноте, что-то восклицая.

— Так, так, — весело крикнул Перегрин. — Стойте на месте. Свет, пожалуйста, Джереми. Пока люди входят. Спасибо. Идите сюда все. Осторожнее. Прекрасно.

Они спустились со сцены. Первой была Маргарет Мэннеринг, которая жаловалась на ступеньки своим чудесным теплым голосом, посмеиваясь и говоря, что она всегда старомодно пунктуальна. Перегрин поспешил ей навстречу.

— Мэгги, дорогая! Все это задумано для того, чтобы мы успешно приступили к работе, но я все равно прошу прощения. Больше никаких ступенек. Садись в первый ряд. Нина! С вами все в порядке? Идите сюда и садитесь, дорогая. Брюс! Добро пожаловать! Я так рад, что вам удалось договориться с телевидением и уделить нам время.

Что-то я слишком уж стараюсь, подумал он. Нервы! Ну вот, все собираются. Теперь спокойно.

Актеры прибывали поодиночке и парами, встретившись у входа. Они многословно и весело приветствовали Перегрина и друг друга; все спрашивали, почему они сидят перед сценой, а не на ней, или не в репетиционном зале. Перегрин пересчитал их по головам. Когда их набралось семнадцать, а потом девятнадцать, он понял, что все ждут только одного человека: Макбета.

Он снова пересчитал их. Саймон Мортен — Макдуф. Великолепная фигура, рост метр восемьдесят пять. Смуглый. Блестящие черные глаза, густые черные волосы, торчащие непослушными короткими завитками. Ладно скроенное тело, еще не начавшее толстеть, и прекрасный голос. Почти невероятное сочетание. Брюс Баррабелл — Банко. Худощавый. Метр семьдесят пять. Светлые, почти песочного цвета волосы. Красивый голос. А король? Почти автоматически получает роли: он играл всех канонических королей Шекспира, кроме Лира и Клавдия, и играл хорошо, хотя и не идеально. Самым главным его качеством было королевское достоинство. Он был в большей степени королем, чем оставшиеся в Европе коронованные особы; и имя у него было соответствующее — Норман Кинг[78]. Малькольм и в реальной жизни был его сыном, молодым человеком девятнадцати лет, и сходство между ними было поразительное.

Вот сидит язвительный Леннокс. Вот Нина Гэйторн, играющая леди Макдуф, очень серьезно беседует с актером, исполняющим роль врача. И я готов поспорить, что беседуют они о суевериях, с тревогой подумал Перегрин. Он взглянул на часы: опаздывает на двадцать минут. Я уже не прочь начать без него, честное слово.

Раздался громкий и красивый голос, хлопнула дверь служебного входа. Перегрин поспешил через боковую дверь на сцену.

— Дугал, дорогой, добро пожаловать, — воскликнул он.

— Ох, простите, боюсь, я немного опоздал. А где остальные?

— В зале. Я решил пока не устраивать читку.

— Нет?

— Нет. Сначала поговорим о пьесе, потом посмотрим рабочие декорации и начнем.

— В самом деле?

— Пойдемте. Сюда. Вот так.

Перегрин пошел впереди.

— Сам Макбет пожаловал, — объявил он остальным.

Эти слова подготовили выход Дугала Макдугала. Он секунду-другую постоял на ступеньках, спускающихся со сцены в зрительный зал, на лице его появилась извиняющаяся улыбка. Он словно говорил: посмотрите, какой я хороший парень. Никакого высокомерия.