Агата Кристи - Чего стоит жемчужина

Агата Кристи

Чего стоит жемчужина

День выдался утомительный. Из Аммана экскурсанты выехали рано утром, хотя уже тогда было очень жарко даже в тени, а в лагерь, находившийся в самом центре Петры, городка фантастических и одновременно нелепых красных скал, вернулись, когда уже сгущались сумерки.

Их было семеро: мистер Кэлеб П. Бланделл, преуспевающий американский магнат, довольно тучный мужчина; его темноволосый и симпатичный, хотя и несколько молчаливый секретарь Джим Херст; сэр Доналд Марвел, член парламента, усталый с виду английский политик; доктор Карвер, всемирно известный археолог; полковник Дюбоск, галантный француз, приехавший в отпуск из Сирии; мистер Паркер Пайн, внешность которого нисколько не говорила о роде его занятий, зато создавала атмосферу истинно британской солидности; и, наконец, мисс Кэрол Бланделл, хорошенькая, избалованная и исключительно уверенная в себе, как и подобает молодой особе, оказавшейся единственной представительницей слабого пола в мужской компании.

Облюбовав палатки или пещеры для ночлега, сели обедать под большим шатром. Речь зашла о политике на Ближнем Востоке. Англичанин высказался осторожно, француз — сдержанно, американец — глуповато. Археолог и мистер Паркер Пайн вообще промолчали, предпочитая, как и Джим Херст, роль слушателей.

Затем заговорили о городе, в который приехали.

— Как тут романтично! Просто слов нет! — мечтательно протянула Кэрол. — Только представить, что эти… как их там?.. набатеи жили здесь давным-давно, чуть ли с незапамятных времен.

— Да ну, что вы, — мягко возразил мистер Паркер Пайн. — А вы что скажете, доктор Карвер?

— О-о, тому всего каких-то жалких две тысячи лет, и если рэкетиров можно представлять в романтическом свете, тогда то же самое можно сказать и о набатеях. Я бы сказал, это была банда богатых мерзавцев, которые вынуждали путешественников пользоваться их караванными путями и рьяно следили за тем, чтобы все другие пути были небезопасны. Петра была сокровищницей нажитого нечестным путем добра.

— Выходит, по-вашему, они обыкновенные грабители? — спросила Кэрол. — Обыкновенные воры?

— «Вор» — не столь романтичное слово, мисс Бланделл. Оно наводит на мысль о мелкой краже. «Грабитель» же подразумевает более широкое поле деятельности.

— А современный финансист? — с озорным огоньком в глазах подбросил мистер Паркер Пайн.

— Это по твоей части, пап! — сказала Кэрол.

— Человек, который делает деньги, приносит пользу человечеству, — нравоучительно произнес мистер Бланделл.

— А человечество, — пробормотал мистер Паркер Пайн, — так неблагодарно.

— И вообще — что такое честность? — вопросил француз. — Это нюанс, условность. В разных странах ей придают разное значение. Вот араб, например, не стыдится воровать, не стыдится лгать. Для него лишь важно, у кого он ворует и кому — лжет.

— Да, это лишь точка зрения, — согласился Карвер.

— Что демонстрирует превосходство Запада над Востоком, — сказал Бланделл. — Вот когда у этих бедолаг будет образование…

— Вы знаете, все это — вздор, — вяло включился в разговор сэр Доналд. — Ребят учат массе никому не нужных вещей. Я же хочу сказать, что ничто не в состоянии изменить нас.

— То есть?

— Ну, я хочу сказать, например, что вор всегда останется вором.

На мгновение воцарилось гробовое молчание. Затем Кэрол возбужденно заговорила о москитах, отец поддержал ее.

Сэр Доналд, несколько озадаченный, повернулся к своему соседу, мистеру Паркеру Пайну:

— Похоже, я что-то ляпнул, да?

— Любопытно, — сказал мистер Паркер Пайн.

Если и произошло короткое замешательство, один человек совершенно его не заметил. Археолог сидел молча, с каким-то мечтательным и отсутствующим взглядом. Когда наступила пауза, он вдруг заговорил:

— Вы знаете, я с этим согласен — во всяком случае, с противоположной точкой зрения. Либо человек в основе своей, честен, либо — нет. От этого никуда не уйти.

— По-вашему выходит, что честный человек, не устояв перед неожиданным искушением, не может превратиться в преступника? — спросил мистер Паркер Пайн.

— Это невозможно! — заявил Карвер. Мистер Паркер Пайн вежливо покачал головой.

— Я бы этого не сказал. Видите ли, следует учитывать великое множество факторов. К примеру, предел стойкости.

— А что вы подразумеваете под этим своим пределом стойкости? — заговорил впервые молодой Херст. Голос у него оказался глубокий и приятный.

— Человеческий мозг устроен так, что может выдержать какую-то определенную нагрузку. Подчас достаточно пустяка, чтобы ускорить кризис, который и превращает честного человека в нечестного. Вот почему большинство преступлений нелепы. И причиной их, в девяти случаях из десяти, и является то самое пустячное перенапряжение — та самая последняя капля, которая переполняет чашу терпения.

— Вы уже ударились в психологию, друг мой, — заметил француз.

— Будь преступник психологом, из него бы получился такой преступник! — сказал мистер Паркер Пайн. Он с любовью поразмышлял над этой идеей. — Если подумать, по меньшей мере девять человек из десяти можно заставить, применив соответствующий стимул, действовать так, как вам того хочется.

— Объясните, будьте добры, что вы имеете в виду! — вскричала Кэрол.

— Возьмем пугливого человека. Прикрикните на него погромче — и он повинуется. Или возьмем несговорчивого. Отпугните его от пути, противоположного тому, которым, как вам хочется, чтобы он пошел, и можете не сомневаться в успехе. Наконец, самый распространенный тип — тип людей, поддающихся внушению. Это те, которые видели автомобиль, потому что они слышали рожок автомобиля; которые видят почтальона, потому что слышат грохот почтового ящика; которые видят нож в ране, потому что им сказали, будто какого-то человека пырнули ножом; или которые услышат звук выстрела, если им скажут, что кого-то застрелили.

— Не думаю, что подобное можно было бы проделать со мной, — скептически возразила Кэрол.

— Ты слишком умна для этого, доченька, — поддержал ее отец.

— А ведь все, что вы говорите, — истинная правда, — задумчиво произнес француз. — Предвзятая идея, она в состоянии обмануть чувства.

Кэрол зевнула.

— Пойду-ка в свою пещеру, я смертельно устала. Аббас Эффенди сказал, завтра мы отправляемся очень рано. Он поведет нас к жертвеннику — что бы это ни значило.

— Это место, где приносят в жертву прекрасных молоденьких девушек, — улыбнулся сэр Доналд.

— Боже, надеюсь, что нет! Ну, всем спокойной ночи. Ах, моя сережка!

Полковник Дюбоск взял подкатившуюся к нему по столу сережку и вернул девушке.

— Они настоящие? — спросил вдруг сэр Доналд. Забыв на мгновение об учтивости, он уставился во все глаза на две большие жемчужины в ушах Кэрол.

— Да, настоящие, — ответила она.

— Обошлись мне в восемьдесят тысяч долларов, — с гордостью заявил ее отец. — А она так небрежно с ними обращается. Хочешь разорить меня, девочка?

— Я бы не сказала, что ты разоришься, даже если тебе придется купить мне новую пару, — с нежностью сказала Кэрол.

— Да, пожалуй, нет, — согласился ее отец. — Я мог бы купить тебе три пары таких сережек, и это нисколько бы не отразилось на моем счете в банке. — Он чванливо оглядел присутствующих.

— Ничего себе! — обронил сэр Доналд.

— Ну, джентльмены, пожалуй, мне пора, — сказал Бланделл. — Спокойной ночи.

Молодой Херст ушел вместе с ним.

Оставшиеся четверо улыбнулись друг другу, будто думали об одном и том же.

— Ну-с, — протянул сэр Доналд, — приятно знать, что денег ему не жалко. Боров, который гордится своим кошельком! — со злобой добавил он.

— У них много денег, у этих американцев, — сказал Дюбоск.

— Бедному трудно понять богатого, — деликатно заметил мистер Паркер Пайи.

Дюбоск засмеялся.

— Зависть и злоба?! — предположил он. — Вы правы, месье, нам всем хочется быть богатыми, чтобы покупать жемчужные сережки. Кроме, разве что, вас, месье.

Он поклонился доктору Карверу, мысли которого блуждали где-то далеко-далеко. В руках он вертел небольшой предмет.

— А? — встрепенулся он. — Нет, должен признаться, обладать жемчужными россыпями я не жажду. Деньги, разумеется, никогда не помешают. — Тоном голоса он отвел деньгам надлежащее место. — Вы вот взгляните на это, — продолжал он. — Это нечто такое, что в сто раз интереснее жемчуга.

— А что это такое?

— Цилиндрическая печатка из черного гематита, а на ней выгравирована сценка представления: одно божество представляет просителя другому божеству, восседающему на более высоком троне. Проситель в качестве подношения несет козленка, а от святейшего бога на троне лакей опахалом из пальмовых листьев отгоняет мух. Краткая надпись гласит, что этот человек — вассал Хаммураби, так что получается, печатка была сделала ровно четыре тысячи лет назад.