Агата Кристи - Десять негритят

Агата Кристи

«Десять негритят»

Глава первая

В углу курительного вагона первого класса судья Уоргрейв — он недавно вышел в отставку — попыхивал сигарой и просматривал отдел политики в «Таймс». Вскоре он отложил газету и выглянул из окна. Поезд проезжал через Сомерсет. Судья подсчитал — ему оставалось еще два часа пути.

Снова и снова он перебрал в уме все, что писалось в газетах о Негритянском острове. Первоначально его приобрел американский миллионер — страстный яхтсмен, который построил на этом островке неподалеку от берегов Девона роскошный дом в современном стиле. Но, увы, третья жена миллионера, его недавнее приобретение, не переносила качки, и это вынудило миллионера расстаться и с домом, и с островом. И вот в газетах замелькали объявления о продаже острова в сопровождении весьма красочных описаний. Затем последовало сообщение: остров купил некий мистер Оним. И тут заработала фантазия светских хроникеров. На самом деле Негритянский остров купила голливудская кинозвезда мисс Габриелла Терл! Она хочет провести там спокойно несколько месяцев — вдали от репортеров и рекламной шумихи! «Бизи Би» деликатно намекала: остров будет летней резиденцией королевской семьи. До мистера Мерриуэдера дошли слухи: остров купил молодой лорд Л. — он, наконец, пал жертвой Купидона и намерен провести на острове медовый месяц. «Джонасу» было доподлинно известно — остров приобрело Адмиралтейство для проведения неких весьма секретных экспериментов!

Поистине, Негритянский остров не сходил с газетных полос.

Судья Уоргрейв извлек из кармана письмо. На редкость неразборчивый почерк, но там и сям попадались и четко написанные слова:

«Милый Лоренс… Сто лет ничего о Вас не слышала… непременно приезжайте на Негритянский остров… Очаровательное место… о стольком надо поговорить… старые времена… общаться с природой… греться на солнышке… 12.40. с Паддингтонского вокзала… встречу Вас в Оукбридже… — и подпись с роскошным росчерком, — всегда Ваша Констанция Калмингтон».

Судья Уоргрейв унесся мыслями в прошлое, стараясь припомнить, когда он в последний раз видел леди Констанцию Калмингтон. Лет этак семь, если не все восемь тому назад. Тогда она уехала в Италию греться на солнышке, общаться с природой и с «contadini». Он слышал, что вслед за этим она перебралась в Сирию, где собиралась греться под еще более жарким солнцем и общаться с природой и бедуинами.

«Купить остров, — думал судья, — окружить себя атмосферой таинственности вполне в характере Констанции Калмингтон». И судья кивнул головой: он был доволен собой — его логика как всегда безупречна… Потом голова его упала на грудь — судья заснул…

Вера Клейторн — она ехала в третьем классе — откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза; кроме нее, в вагоне было еще пять пассажиров. Ужасно жарко сегодня в поезде! Как приятно будет пожить у моря! Нет, ей положительно повезло с этой работой! Когда нанимаешься на лето, вечно приходится возиться с кутай детей — устроиться секретарем почти невозможно. Даже через агентство.

И вдруг она получает письмо:

«Мне Вас рекомендовало агентство „Умелые женщины“. Насколько я понимаю, они Вас хорошо знают. Назовите, какое жалованье Вы хотите получить, я заранее на все согласна. Я ожидаю, что Вы приступите к своим обязанностям 8 августа. Поезд отправляется в 12.40 с Паддингтонского вокзала, Вас встретят на станции Оукбридж. Прилагаю пять фунтов на расходы.

Искренне Ваша Анна Нэнси Оним».

Наверху значился адрес: «Негритянский остров, Стиклхевн. Девон».

Негритянский остров! В последнее время газеты только о нем и писали! Репортеры рассыпали многозначительный намеки, сообщали занятные сплетни и слухи. Правды во всем этом было, по-видимому, мало. Но, во всяком случай, дом этот построил миллионер, и, как говорили, роскошь там была умопомрачительная.

Вера Клейторн, изрядно утомленная недавно закончившимся семестром, думала: «Место учительницы физкультуры в третьеразрядной школе — не Бог весть что… Если б только мне удалось получить работу в какой-нибудь приличной школе…» Тут сердце у нее сжалось, и она одернула себя: «Нет, надо считать, мне повезло. Если ты была под следствием, на тебе пятно, пусть даже тебя в конце концов и оправдали».

И она вспомнила, что следователь в своем заключении отметил ее присутствие духа и храбрость. Да, следствие прошло хорошо, просто лучше и желать нельзя. И миссий Хамилтон была так добра к ней… если б только не Хьюго. (Нет, нет, она не будет думать о Хьюго!)

Несмотря на жару, по коже у нее пошли мурашки, она пожалела, что едет к морю. Перед глазами возникла знакомая картина. Сирил плывет к скале, голова его то выныривает на поверхность, то погружается в море… Выныривает и погружается — погружается и выныривает… А она плывет, легко разрезает волны, привычно выбрасывая руки, и знает, слишком хорошо знает, что не успеет доплыть…

Море — теплые голубые волны — долгие часы на жарком песке — и Хьюго — он говорит, что любит се… Нет, нельзя думать о Хьюго…

Она открыла глаза и недовольно посмотрела на сидящего напротив мужчину. Высокий, дочерна загорелый, светлые глаза довольно близко посажены, жесткая складка дерзкого рта. И подумала: «Держу пари, он немало путешествовал по свету и немало повидал…»

Филиппу Ломбард достаточно было одного взгляда, чтобы составить впечатление о девушке напротив: хорошенькая, но что-то в ней от учительши… Хладнокровная и наверняка умеет за себя постоять, — и в любви, и в жизни. А ей, пожалуй, стоило бы заняться…

Он нахмурился. Нет, нет, сейчас не до этого. Дело есть дело. Сейчас надо сосредоточиться на работе.

Интересно, что за работа его ждет? Моррис напустил туману:

— Вам решать, капитан Ломбард, — не хотите, не беритесь.

Филипп задумчиво сказал:

— Вы предлагаете сто гиней? — Этак небрежно, будто для него сто гиней — сущие пустяки. Целых сто гиней, когда ему не на что сегодня пообедать. Впрочем, он вряд ли обманул Морриса, насчет денег его не обманешь — не такой он человек: про деньги он знает все.

— И больше вы ничего мне не можете сообщить? — продолжал он так же небрежно.

Мистер Айзек Моррис решительно помотал лысой головенкой:

— Нет, мистер Ломбард, тут я должен поставить точку. Моему клиенту известно, что вы незаменимый человек в опасных переделках. Мне поручили передать вам сто гиней — взамен вы должны приехать в Стиклхевн, тот, что в Девоне. Ближайшая к нему станция — Оукбридж. Там вас встретят и доставят на машине в Стиклхевн, оттуда переправят на моторке на Негритянский остров. А тут уж вы перейдете в распоряжение моего клиента.

— Надолго? — только и спросил Ломбард.

— Самое большее — на неделю.

Пощипывая усики, капитан Ломбард сказал:

— Вы, надеюсь, понимаете, что за незаконные дела я не берусь?

Произнеся эту фразу, он подозрительно посмотрел на собеседника. Мистер Моррис, хотя его толстые губы тронула улыбка, ответил совершенно серьезно:

— Если вам предложат что-нибудь противозаконное, вы, разумеется, в полном праве отказаться.

И улыбнулся — вот нахал! Улыбнулся так, будто знал, что в прошлом Ломбард вовсе не был таким строгим ревнителем законности.

Ломбард и сам не сдержал усмешки. Конечно, раз или два он чуть было не попался! Но ему все сходило с рук! Он почти ни перед чем не останавливался. Вот именно, что почти ни перед чем. Пожалуй, на Негритянском острове ему не придется скучать…

Мисс Брент — она ехала в вагоне для некурящих — сидела прямо, будто палку проглотила: она не привыкла давать себе потачку. Ей было шестьдесят пять, и она не одобряла современной расхлябанности. Ее отец, старый служака полковник, придавал большое значение осанке. Современные молодые люди невероятно распущены — стоит только посмотреть на их манеры, да и вообще по всему видно…

Сознание своей праведности и непоколебимой твердости помогало мисс Эмили Брент переносить духоту и неудобства поездки в битком набитом вагоне третьего класса.

Нынче все так себя балуют. Зубы рвут только с обезболиванием, от бессонницы глотают разные снотворные, сидят только на мягких креслах или подсунув под спину подушку, а молодые девушки ходят Бог знает в чем, не носят корсетов, а летом и вовсе валяются на пляжах полуголые… Мисс Брент поджала губы. Своим примером она хотела бы показать, как полагается вести себя людям определенного круга… Ей вспомнилось прошлое лето. Нет, нет, в этом году все будет иначе. Негритянский остров… И она вновь мысленно пробежала письмо, которое столько раз перечитывала:

«Дорогая мисс Брент, надеюсь. Вы меня еще помните? Несколько лет тому назад в августе мы жили в Беллхевнском пансионе, и, как мне казалось, у нас было много общего.

Теперь я открываю собственный пансионат на островке близ берегов Девона. По-моему, он как нельзя лучше подходит для пансиона с добротной кухней, без новомодных затей — словом, пансион для людей наших с Вами привычек, людей старой школы. Здесь не будет полуголой молодежи и граммофонов за полночь. Я была бы очень рада, если б Вы сочли возможным отдохнуть летом на Негритянском острове, разумеется, совершенно бесплатно, в качестве моей гостьи. Устроит ли Вас август? Скажем, числа с восьмого?