Светозар Чернов - Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе
– По-моему, вы переутомились, – соболезнующе заметил Артемий Иванович. – Выпейте лучше бренди. И Продеус вам привиделся.
– Пан уважает меня за сумасшедшего? Отнюдь. В «Таймс» приведено показание приятеля пана по имени Дымшиц, что когда он нашел тело Страйд, он видел несколько кистей винограда у нее в руке. Насколько я уразумел с рассказов Даффи, на самом деле она держала в правой руке пакет с моими мятными лепешками. Кстати, некая особа, живущая по соседству, утверждает, что она тоже видела в проходе гроздь винограда после увоза тела. Мы сделаем эту несуществующую виноградную гроздь венцом нашей провокации. То будет настоящий, крепко замешанный скандал: полиция даже не взяла показаний у важнейшего свидетеля! А она их не возьмет, для того что сам Пакер еще не знает, что он продал убийце виноград.
– А как мы все это устроим? – осведомился Артемий Иванович, слегка успокаиваясь и пододвигая к себе вазу с фруктами.
– Довольно просто. Сегодня утром по моему совету в нашу контору на Стрэнде приехали собственной персоной мистер Ласк с казначеем Ааронсом и какой-то деятель из «Ивнинг Ньюс», чтобы нанять мистера Леграна, а с ним и Батчелора для проведения самостоятельного расследования. Завтра с утра господа Легран и Батчелор обыщут двор Датфилда и найдут в куче мусора виноградные стебли. Берите виноград, пан Артемий, угощайтесь, завтра понадобятся его подсохшие стебли. Потом они продемонстрируют их Пакеру, спросят, не у него ли был куплен тот виноград, и сообщат, что виноград видел у покойной в руке мистер Дымшиц. Затем они отвезут Пакера в трупярню на Голден-лейн в Сити, где он, конечно же, не распознает труп, хотя ему не будет сказано, что то тело не имеет отношения до убийства во дворе Датфилда. Если он сам до того не домыслится, придется ему намекнуть по дороге. По прошествии несколько дней мы отвезем его посмотреть на Страйд и тут он непременно припомнит себе, что именно она или ее кавалер купили у него виноград. А прессе он заявит, что его в вовсе никто не допрашивал: ни полиция, не иные детективы.
– А мистер Ласк нам не помешает? Ему-то нужны реальные результаты. – Артемий Иванович взял кисть винограда обеими руками и вгрызся в нее зубами.
– Мистер Ласк ничего не понимает в результатах. Он строительный подрядчик, занимающийся реконструкцией мюзик-холлов. Его жена совсем недавно умерла, оставив на него семь детей. Что может соображать мужчина, внезапно оказавшийся сам на сам с семью собственными отпрысками?
Внезапно в коридоре раздался скрип двери. Фаберовский умолк и обернулся, а тело его автоматически напряглось, готовое к любым действиям. За дверью послышалось сопение и в дверном проеме появился незнакомый человек с револьвером в руке. Не раздумывая, поляк вскочил и швырнул в него свой стул. В тот же момент человек выстрелил, пуля просвистела над самой головой Фаберовского и впилась в стену. В кухне завизжала от страха Розмари. Вместе со стулом человек грохнулся на пол, а на его месте появился второй, пожилой багровоносый еврей, опять же с револьвером в руке. Он недоуменно оглядел всех троих, остановился взглядом на сутулой фигуре поляка, затем посмотрел на своего товарища, отползавшего обратно в коридор рачьим ходом, и сказал растерянно, поводя стволом с одного на другого:
– Мне нужен мистер Фейберовски. Который из вас? Мне сказали, что он будет дома один.
– На ваш вопрос довольно сложно ответить, сэр, – сказал поляк, открывая ящик комода и доставая длинноствольный армейский «веблей». Артемий Иванович дернулся, пытаясь правой рукой нащупать свой «бульдог», завалившийся за подкладку пиджака через дыру в кармане. Тут же он недоуменно уставился на виноградную кисть в своей руке, которая виноградинами раскатилась от пули по всей гостиной.
Оглушительно грохнул «веблей» Фаберовского, но человек успел захлопнуть дверь из гостиной в коридор, от которой в разные стороны полетели щепки, отбитые пулей. Оба непрошеных гостя загрохотали башмаками к выходу, и когда поляк и Владимиров выбежали следом за ними за калитку, те уже вскочили в поджидавший их экипаж и уносились по Эбби-роуд прочь в сторону Аберкорн-плейс.
– Мы с паном неплохо стреляли, – сказал Фаберовский, когда они возвратились в гостиную. – Если бы те не были такими же идиотами, как и мы, из нас бы едва ли кто остался в живых. Пан, вызовите полицию. Я хочу, чтобы произошедшее только что было официально запротоколировано. А я пока оденусь для встречи представителей власти.
– Из-за вас меня чуть не убили! – возмущенно заявил Артемий Иванович, доставший наконец свой «бульдог» и вытиравший рукавом пиджака виноградные внутренности с лица. – А если бы они попали в меня? – Владимиров выпятил живот. – Вас же ясно спросили: кто здесь Фаберовский! И в полицию я не пойду: они же меня ловят!
– Ну хорошо, я сам схожу за полицией, – поляк вышел на улицу, нашел констебля и отправил его в участок.
– А если они придут сюда и сразу арестуют?
– Успокойтесь, пан, если вы спрячетесь под кровать и будете сидеть там тихо, вас никто не заметит.
– Нет, этого я не могу. Это слишком унизительно.
– Тогда молча молитесь своему русскому Авосю. Может, мимо пана и пронесет.
Им пришлось ждать полицию довольно долго. Наконец в сопровождении хмурого сержанта прибыл участковый инспектор в мундире и в форменной кепке, для солидности надвинутой на лоб.
– Мне сказали, что только что в этом доме на вас произошло нападение, – заявил инспектор.
– Вы можете увидеть над камином отверстия от пуль. На мое счастье у меня в гостях был мой друг, мистер Гурин. Мы отбили нападение, хотя нам и пришлось превратить дверь из гостиной в коридор в форменное решето.
– Да, дельце… – задумчиво промычал инспектор, подходя к камину и поколупав пальцем выбоину в стене, оставленную револьверной пулей. – Покушение на убийство.
– К счастью, оно не закончилось убийством, – сказал Фаберовский. – Иначе вашим коллегам из отдела уголовных расследований прибавилось бы работы: выяснять, кто же сподобился наделать во мне дырок.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– Я частный детектив и у меня довольно много врагов, инспектор, так что это мог сделать любой из них. Я сам проведу расследование и уже затем предоставлю улики полиции. Мне не хотелось бы огласки, а если этим инцидентом расследованием займетесь вы, сведения о нем непременно проникнут в газеты. Вы курите? – Фаберовский подвинул инспектору коробку с сигаретами и как бы невзначай вложил в крышку золотую монету. – Столичной полиции в свете совершенно неприличной кампании, устроенной газетами против сил правопорядка из-за Уайтчеплских убийств, тоже не нужен лишний повод для обвинения в ее неспособности защитить граждан от уголовного беспредела. Но я прошу составить протокол о происшедшем, чтобы в случае, если у меня возникнут обоснованные подозрения или покушение повторится, сегодняшний инцидент можно было бы приобщить к делу.
– Может быть вы хотите нанять констебля для охраны вашего дома? – поинтересовался инспектор, взяв из коробки только соверен и пряча его в карман.
– Спасибо, я справлюсь сам, – Фаберовский положил перед инспектором перо и лист бумаги для протокола, который он надеялся использовать как мощное оружие против доктора Смита. – Пока я не намерен никому предъявлять обвинение.
Полицейский ушел и Фаберовский разрешил Розмари прибрать после набега в гостиной. Она пошла на кухню за шваброй, когда в коридоре скрипнула входная дверь и кто-то крикнул:
– Не стреляйте, мистер Фейберовский! Я не причиню вам вреда.
Фаберовский стрелять не стал, но курок у револьвера на всякий случай взвел. В гостиную вошел тот самый пожилой еврей с красным носом, который не далее как полчаса назад вместе со своим напарником устраивал тут покушение.
– Я узнал вас, – сказал еврей. – Только вы были тогда не Фейберовски, а Леливой де Спальским. Вы помните меня?
– Палить будете? – спросил Артемий Иванович, высовывая голову из-под стола.
– Нет, вы же видите, что у меня в руках нет оружия.
– Ну, я все-таки посижу там. – Артемий Иванович с кряхтением залез обратно. – Рози, ты не подашь мне вазу с фруктами?
– Я – Натан Друскович, – представился еврей. – Вас, мистер Фейберовски, лет десять назад привел ко мне мой приятель, Чарльз Диббл, чтобы я устроил вас иностранным агентом в Третье отделение к генералу Селиверстову.
– А чего это вы про Селиверстова говорите? – заинтересовался Артемий Иванович, ухватив из потока чужой речи знакомое слово, и появился из-под стола.
– Мы говорим о пиратах и о знаменитом капитане Сильвере-с-Островов.
Удовлетворившись таким странным объяснением, Владимиров стянул со стола бутылку и сполз обратно.
– Если бы я знал, что Фейберовски, которого меня попросили убить – это вы, я бы ни за что не взялся за это дело, – сказал Друскович. – Хорошо что я вас узнал!
