Сделка обреченных - Давид Кон
– А представителем Еврейского агентства был мой дед? – вырвалось у Лизы.
– Да, мадемуазель, – кивнул Марен. – Но посвящать вашего деда в суть операции никто не собирался.
– Его просто заменили, – догадалась Лиза. – Человеком, который сыграл роль Жана Вальдмана.
– Именно так, – подтвердил Марен.
– Вы сказали «имитация покушения». – Андрей поднял глаза на Марена. – То есть Гитлера убивать не собирались?
– В разведке работают не дураки… – Марен отодвинул от себя тарелку и взял стакан с розовым самогоном. – Особенно на руководящих постах. Они понимали, что убить Гитлера при его охране нереально. Но исполнителей в эти тонкости не посвятили. И те до последнего момента думали, что они совершают реальное покушение на канцлера Третьего рейха.
– К черту Гитлера, – вдруг выпалила Лиза. – Я хочу знать, что случилось с моим дедом. Как удалось заменить Жана Вальдмана Пьером Матином?
– Хорошо, – кивнул Марен. – Я расскажу вам все. Собственно, суть вы уже знаете. А теперь поговорим о деталях. И перенесемся в тот самый роковой день, двенадцатое апреля. Вы совершенно правильно заметили, что Жильбер Мартинес садился в поезд под видом известного виолончелиста. У него с собой было много вещей. Чемоданы, пакеты, свертки, а также виолончель в старинном и дорогом футляре. Футляр был дорогим, но старинным он не был. Этот футляр сделали по специальному заказу умельцы службы безопасности. Подобно древним футлярам Амати, футляр Мартинеса был на колесиках. Только колесики были очень крепкие и сидели на крепкой оси. Ведь они должны были выдержать вес не виолончели, а человека. Внутри футляра располагался офицер службы разведки Пьер Матин.
– Как? – вырвалось у Лизы.
– Я же говорю, футляр был сделан по спецзаказу, – улыбнулся Марен. – А умельцы в службе безопасности были отменные. Матин шутил, что в своей постели не чувствовал себя так удобно, как в этом футляре.
– Но вес, – Андрей покачал головой. – Поднять футляр с человеком, вес которого не меньше семидесяти с лишним килограммов, в вагон – дело не простое.
– Вот потому Жильбера провожали шестнадцать человек, среди которых было девять мужчин. – заметил Марен. – Изображая преданных поклонников великого музыканта, мужчины довезли футляр до вагона, а затем подняли его в вагон впятером. Такое внимание к футляру не вызвало подозрений у окружающих. Ведь Жильбер крутился рядом и просил всех быть поосторожнее с его драгоценной виолончелью.
– Что было дальше?
Голос Лизы прозвучал настолько резко, что Андрей бросил на нее укоризненный взгляд. Но Марен, казалось, не заметил тона Лизы.
– Когда футляр от виолончели оказался в вагоне, Мартинес приступил ко второй части операции. Он зашел в купе вашего деда и попросил разрешения до отхода поезда поставить виолончель в его купе. Дескать, у него еще много вещей, он должен бегать на перрон и обратно. Мало ли что может случиться с драгоценным инструментом. И потому не присмотрит ли господин за его виолончелью до отхода поезда. Вальдман, разумеется, согласился, и двое мужчин завезли виолончель в его купе.
– Ясно. – Лиза кивнула, в глазах у нее стояли слезы. – Мне все ясно.
– Мне очень жаль, мадемуазель, – вздохнул Марен. – Как только поезд отошел от парижского перрона, Пьер Матин воспользовался секретным механизмом, открыл дверцу футляра изнутри и вышел. Угрожая вашему деду пистолетом, он отобрал у него документы и заставил Жана Вальдмана занять его место в футляре.
– Не может быть! – сквозь слезы проговорила Лиза. – Не мог дед безропотно пойти на смерть. Я не верю, что его удалось испугать пистолетом.
– Матин не испугал его. Он его обманул. Согласно плану операции, Матин должен был показать свое удостоверение офицера службы общей разведки и сообщить Вальдману о решении совершить покушение на Гитлера. Матин должен был убедить Вальдмана в том, что смерть Гитлера решит все проблемы евреев Германии. Вальдман должен был поверить, что после покушения он будет выпущен на свободу живым и невредимым. Конечно, в случае сопротивления Матин должен был стрелять. Благодаря глушителю выстрел все равно никто бы не услышал. Но такой вариант считался нежелательным, так как пятна крови на полу купе могли испортить всю игру. Но так или иначе ваш дед, Лиза, вошел в футляр из-под виолончели. И Матин защелкнул за ним дверцу. Навсегда.
– Как Матин убил моего деда? – еле слышно спросила Лиза.
– Как только за вашим дедом защелкнулась дверца, Матин задействовал механизм, который выпустил в футляр порцию ядовитого газа. Через минуту все было кончено.
– Господи! – воскликнула Лиза.
Андрей взял ее за руку. По щекам Лизы текли слезы. В висках застучали отбойные молоточки. В голове метались черными тенями какие-то вопросы, на которые не было ответов.
– Газовая камера! – прошептала она. – Вы убили его в газовой камере. Задолго до того, как такие камеры построили нацисты. Вы были первыми! Вы хуже их! Вы страшнее! Они убивали врагов. Вы убили своего соотечественника! За что? Только за то, что он мешал вам?!
– Лиза! – Марен нахмурился. – Я не убивал вашего деда. И приказ о его ликвидации я не отдавал. Я только рассказываю вам о том, что знаю.
– Но все равно. – Лиза плакала и размазывала слезы по щекам. – Вы работали в этой системе. Вы знали об операции, знали, что должно произойти, и не протестовали. Вы тоже будете прокляты.
– Я ушел из этой системы, – сказал Марен. – И вы знаете, как именно ушел. Кроме того, меня уже поздно проклинать. Хотя… Если учесть, что ваша вера допускает круговорот душ, ваше проклятие может сбыться в моем следующем воплощении.
Марен замолчал. Никто не произнес ни слова. Только всхлипнула и затихла Лиза.
– Давайте выпьем! – предложил Марен и поднял стакан с розовой жидкостью. – Не знаю, за что нам пить и должны ли мы пить вместе, но давайте выпьем.
Он опрокинул стакан в горло и закусил кусочком хлеба. Андрей тоже
