Шах и мат - Марк Максим
– На шестом…
– Тише. Я пойду впереди, вы позади.
У дверей комнат Хэллтона фигуры остановились, произвели несколько манипуляций над входной дверью, и она распахнулась. Освещая путь карманными фонарями, фигуры ринулись в комнаты.
Электрический выключатель сухо щелкнул. Комната залилась светом. Она была совершенно пуста. На полу и на столе валялись груды бумаг.
– Проклятие, – сказал один из пришедших. – Они бежали. Что скажет Хорлэй?
Наступило молчание. Затем один из них сказал:
– Надо допросить квартирную хозяйку.
Миссис Вилькинс, кроткая старушка, вдова надсмотрщика работ была перепугана насмерть. Глядя выцветшими, когда-то голубыми глазами, она шептала прерывисто:
– Мистер Хэллтон был час назад дома. Я не знаю, может быть, он пошел прогуляться?
Раздался смех, от которого у миссис Вилькинс холодок прошел по спине.
– Имеет он время гулять… Кто у него бывал?
Миссис Вилькинс этого не знала. Мистер Хэллтон был такой хороший квартирант, ни разу не было с ним споров. И квартирную плату он тоже вносит аккуратно.
– Придержите язык, вы, старая болтунья, – грубо сказал один из посетителей.
Он добавил, потрясая перед носом миссис Вилькинс револьвером:
– И, если вы будете болтать о нашем визите, понимаете? Молчать, как удавленная…
Миссис Вилькинс тряслась, как древесный лист в Центральном парке осенним вечером. Она тряслась и в то время, когда пришедшие производили тщательный обыск, и в тот момент, когда они перед уходом снова пригрозили ей револьвером и еще час или два после их ухода. Миссис Вилькинс в бессилии опустилась на старое изодранное кресло в комнате своего квартиранта, и внучка отпаивала ее валериановыми каплями. Отдышавшись, миссис Вилькинс сказала:
– И все-таки он хороший человек. Я не знаю, что он сделал и чего они от него хотят, эти люди с револьверами, совершенно не умеющие обращаться со старыми миссис. Но он хороший человек. Мэри, слышишь?
– Слышу, бабушка, – сказала Мэри.
Она тоже была испугана.
– И кроме того, нам надо искать нового квартиранта. Мистер Хэллтон уже не вернется. Слышишь, Мэри?
– Слышу, бабушка, – снова сказала Мэри.
Что касается до испугавших миссис Вилькинс людей, то они, выйдя из дома, разразились такими проклятиями, что даже в горле у одного из них пересохло.
– Надо сообщить Х 2, – сказал наконец один из них.
Он вынул из кармана моток проволоки, подбросил его вверх к линии телефонной сети, включил в течение полминуты, взял в руку небольшую трубку и сказал:
– Дайте 24–567–74–в.
Мисс телефонной станции соединила. И грубый голос, охрипший от ругательств, сказал мистеру Вуду, секретарю, подоспевшему к телефону в дворце Хорлэй:
– Хорлэй здесь?
– Да.
– Позовите его.
– Кто спрашивает?
– Н. Р.13.
– Сейчас.
– Алло. Слушаю.
– Хорлэй?
– Да.
– Птички улетели.
Хорлэй издал подавленное восклицание. Затем спросил:
– Когда?
Еще одно подавленное восклицание. Затем:
– Примите меры! Немедленно сообщите полиции. Разошлите агентов в порт, на все вокзалы. Сейчас же, понимаете?
– Да.
Хорлэй с досадой бросил трубку.
Говорившие сняли проволоку, спрятали трубку и пошли за угол, где из ждал автомобиль. Один сказал, садясь рядом с шофером:
– Гони к начальнику. Дик. Птички улетели.
Дик выругался и дернул ручку. Автомобиль ринулся и помчался по улице…
Когда он скрылся в отдалении, из углубления в воротах медленно вышел Хэллтон, за ним Кэлли, стряхивая с рабочих штанов пыль. Они с минуту постояли. Хэллтон спросил:
– Ты все слышал?
– Да.
Еще мгновение молчания. Затем они медленно пошли вперед и исчезли в темноте переулка.
Глава 9. Два изречения миллиардера Хорлэя
Перед мистером Хорлэем стоял главный управляющий заводами. Спина главного управляющего образовала почти прямой угол, так он сгибался перед властью, выше которой, по его мнению, не было на целом свете: властью миллиардеров. Мистер Хорлэй, посасывая сигару, смотрел на управляющего. Нижняя челюсть мистера Хорлэя выдавалась несколько вперед и производила впечатление такой несокрушимой силы, что управляющему было жутко смотреть на эту стальную челюсть, выделявшуюся на гладко выбритом лице всесильного миллиардера. Мистер Хорлэй Младший уже получил прозвище на бирже и на Бродвее, и на собственных заводах. Это прозвище было не менее ярко, чем прозвище старшего Хорлэя и вполне определяло характер нового властелина: «Акула Хорлэй» называли мистера Хорлэя. В противоположность старшему, младший Хорлэй без разрешения принял новый титул: он признавал за собой некоторые особенности, дававшие ему право на такое прозвище.
Мистер Хорлэй снова поглядел на управляющего, пососал сигару и сказал внушительно:
– Покажите списки служащих на заводе № 14.
Книга списков показалась из портфеля управляющего и была положена на стол перед миллиардером.
Глаза Акулы Хорлэя медленно просматривали списки рабочих, при этом он постукивал слегка рукой по столу. Затем спросил скрипучим голосом:
– Кроме Хэллтона и Кэлли кто у вас на подозрении как неблагонадежный?
Управляющий торопливо начал:
– Прошу прощения, сэр…
Он был прерван в самом начале:
– Короче.
Управляющий торопливо сказал:
– Мы уволили согласно распоряжению все неблагонадежные элементы. Подозреваемые в сочувствии коммунизму занесены в черные списки. В расчетных книгах сказано, что они не рекомендуются для работы на каком-либо другом заводе в Америке.
Палец миллиардера остановился на одном имени.
– Почему была уволена вот эта мисс… как ее… конторщица Мэри Браун?
Лицо управляющего снова приобрело пурпурный оттенок заката солнца, а затем побледнело:
– За дерзость, сэр, за
