Тереза Бреслин - Печать Медичи
— Сынок! — ласково сказал он. — Прежде чем ты уйдешь и займешься своими делами, я бы хотел, чтобы ты хотя бы один раз назвал меня отцом.
— Отец, — с трудом выговорил я.
Совсем нелегко оказалось этому слову слететь с моего языка!
Глава 91
Был другой человек, к которому я относился как к своему настоящему отцу.
И по дороге к Элизабетте я начал думать о том, как мне найти способ отблагодарить Леонардо да Винчи за ту поддержку, которую он оказал мне в наиболее трудный и опасный период моей жизни. Ему я был должен больше, чем всем остальным.
Без вмешательства маэстро и двух его товарищей я бы утонул в водопаде. Его собственное дыхание вернуло меня к жизни.
И все свое отрочество, все годы моего превращения из мальчика в мужчину я питался его наставлениями, его интеллектом, благородством его духа.
Элизабетта снова жила в доме донны Козмы в Прато. Чтобы хотя бы частично возместить ущерб, причиненный городу, Медичи взяли на себя ремонт всех городских крыш. Донна Козма лежала в постели на первом этаже. Было очевидно, что жить ей осталось недолго. Мы вышли с Элизабеттой в сад, и я положил перед ней на стол набитую монетами сумку, которую дал мне Якопо де Медичи.
— Эти деньги — твои по праву, — сказал я. — За все страдания и потери, которые тебе пришлось пережить. Они помогут тебе открыть собственную аптечную лавку и жить, ни от кого не завися.
— Маттео, — сказала она, — я возвращаюсь в Кестру.
— В Кестру? Но тебе там нечего делать!
— Там Бальдассаре.
— Бальдассаре? — удивился я. А потом вспомнил хозяина соседнего имения, который всегда помогал Элизабетте и Паоло, когда бы я ни навещал их. — Крестьянин? Сосед вашего дяди?
— Да, я говорю о нем.
— Но ведь он намного старше тебя!
— Знаю. И это — одна из причин, по которым я приняла его предложение. На него можно положиться. Он даст мне прочное, стабильное положение.
— Ты любишь его?
— Я испытываю к нему глубокую привязанность и уважение, так же как и он ко мне.
На лице у нее была написана полная удовлетворенность жизнью.
— Полагаю, для нас обоих этого будет вполне достаточно, — сказала она. — В течение последних лет он много раз предлагал мне выйти за него. Но я отказывала ему, потому что с тех пор, как мы потеряли дядино имение, понимала, что ничего не могу вложить в этот брак. Его это, правда, не волновало.
— Он хотел меня, а не деньги или что-то другое. Но теперь, когда я узнала рецепты твоей бабушки и могу сама готовить по ним лекарства, я принесу Бальдассаре это свое умение и доход от него в качестве приданого.
— Вот это тоже будет твоим приданым, — показал я на лежавшую на столе сумку. — Я даю его тебе как твой родной брат. При условии, — добавил я с улыбкой, — что ты пригласишь меня на свадьбу.
Я написал Элеоноре длинное письмо.
Открыл ей свое настоящее имя и рассказал о событиях, предшествовавших нашей встрече. Спросил ее, может ли она понять, в каких стесненных обстоятельствах я находился, и простить те поступки, которые я совершил.
Кроме того, я поделился с ней своими планами на будущее.
Написал, что хочу поступить в медицинскую школу в Болонье и со временем стать профессиональным врачом.
Я написал ей, что был бы счастлив, если бы она разделила эту новую жизнь со мной. Напомнил ей о том случае, когда она рассказала мне о своем интересе к философии и литературе, и пообещал, что под покровительством моего отца она сможет заняться любимым делом, пока я буду продолжать учебу.
Я написал ей и о том, что люблю ее.
Глава 92
Через некоторое время я получил письмо, приглашавшее меня нанести визит на виллу д'Альчиато и обсудить мой брачный контракт с Элеонорой д'Альчиато.
Якопо де Медичи приказал своему секретарю сопровождать меня и помочь составить контракт надлежащим образом. Дядя Элеоноры оказался коренастым купчиной с багровым лицом.
Поскольку он очень придирчиво разбирал все детали контракта, добавлял одни и убирал другие пункты, мы просидели в его конторе довольно долго. За окнами весело чирикали птички.
Мне сразу вспомнилась наша последняя встреча с Элеонорой — ведь она происходила в саду. И мы тогда целовались… На этот раз было очень жарко, и ставни закрыли, чтобы уберечься от солнца. «Вряд ли Элеонора на улице, — подумал я. — Где, интересно, она может быть?»
А еще я вспомнил, как мы танцевали на площади в Ферраре и как она смотрела на меня.
Я встал.
— Прошу извинить меня, — сказал я.
Дядя Элеоноры глянул на меня, кивнул и вновь углубился в изучение лежавшего перед ним документа.
Я открыл дверь в коридор.
Раздался шорох юбок.
Я побежал за Элеонорой и схватил ее за запястье.
— Так ты подслушивала? — рассмеялся я.
Она вырвалась. И я увидел, что она вовсе не улыбается.
— Конечно, подслушивала! Ты что, думаешь, я позволю, чтобы вы за меня торговались, словно за кусок мяса на рынке, а я при этом и знать ничего не знала?
Я вскинул брови от удивления.
— А я-то думал, что это твоей милости я обязан тем, что меня пригласили сюда, чтобы обсудить все насчет нашей свадьбы!
— Значит, вы ошибались, сударь! Мое мнение никого не интересовало! Дядя прочел письмо, которое ты прислал мне, и решил, что от такого предложения не следует отказываться. Он заявил, что сам обо всем позаботится. Сказал, что у Медичи водятся деньги и пусть нам что-нибудь перепадет.
— Деньги! — воскликнул я. — Но при чем тут деньги, Элеонора?
— При том! — сказала она. — Деньги и страх!
— Страх? — повторил я в полном замешательстве.
— Ну как мог дядя отказать Медичи? Он слишком напуган, чтобы отклонить это предложение.
— И ты тоже теперь меня боишься? — спросил я и тут же подумал, что, наверное, было бы совсем неплохо, если бы эта сердитая, колючая Элеонора хотя бы немного меня боялась.
В ответ ее глаза полыхнули изумрудным огнем.
— Из страха или за деньги я не отдам себя никому!
Я выпустил ее запястье.
— Я думал, ты любишь меня, Элеонора, — сказал я жестко. — Прости, что ошибся. Сейчас я пойду и попрошу секретаря прервать переговоры.
— Пойди и попроси! — И когда я повернулся к ней спиной, она насмешливо добавила: — Джакомо де Медичи!
— Что? — Я снова повернулся к ней лицом, чувствуя, что во мне самом закипает гнев. — Почему ты произнесла мое имя с таким презрением?
— А разве это не твое имя? — Она вынула мое письмо из рукава. — Разве не так ты подписался под своим письмом ко мне? — И она сердито постучала по письму пальчиком.
— Ну и что с того? По-твоему, я должен отрицать имя, данное мне при рождении?
— Но я не знаю никакого Джакомо де Медичи! — крикнула она. — Человека, которого я люблю, зовут Маттео!
Я выхватил у нее письмо, смял его и отбросил в сторону. Потом взял Элеонору за руки и притянул к себе. Мы целовались, пока у нас хватило дыхания. Наконец я прижал ее к себе и сказал:
— Для тебя я всегда останусь Маттео.
Глава 93
— Я буду звать тебя Маттео.
Маэстро взял мое лицо в руки, поцеловал меня и тепло обнял.
Он заехал во Флоренцию по пути в Рим. Слова Якопо де Медичи сбылись. Папа Юлий умер, и кардинал Джованни де Медичи стал Папой Львом X. По моей просьбе Медичи предложили Леонардо да Винчи хорошие заказы в Риме.
— Маттео! — снова сказал маэстро, обнял меня за плечи и усадил рядом с собой на скамью.
Его приветствие успокоило меня. Потому что, несмотря на то что я написал ему, рассказал ему подлинную историю своей жизни и попросил у него прощения, меня очень волновало, как встретит он человека, который столько лет его обманывал.
— Когда я впервые встретил вас, я вам солгал, — начал я.
— Ну конечно! — рассмеялся он. — Ты назвался не своим именем!
— И вы знали это с самого начала!
— Потом догадался. Я заметил, что ты смотрел на знак святого Матфея на плаще Фелипе.
Честно говоря, меня это не особенно удивило. Ведь я видел его рисунки. Глаз маэстро мог уловить и зафиксировать все, даже полет птицы пером на бумаге.
— Мне было интересно, почему ты это сделал, — продолжал он. — И в дальнейшем ты все больше вызывал мое любопытство своей речью, кругозором, прямотой, всем своим поведением.
— Лишь много позже я понял, что вы о чем-то догадываетесь, — сказал я. — Когда мы стояли перед вашей «Тайной вечерей» в Милане.
— О да! — ответил он. — Ты тогда переживал, что я разочаруюсь в тебе из-за того, что ты упустил место в университете Павии. И не сводил глаз с моего изображения Искариота.
И я вспомнил, как он отвлек мое внимание от лица Иуды и привлек к лицу апостола Матфея, как он старался развеять мои мрачные мысли.
