Хулия Наварро - Глиняная Библия
– У меня есть разрешение на поездку в эту страну, – ответил Джиан Мария, снова краснея.
Весь остаток дня Миранда и Даниель снимали на видеокамеру работу археологов. Они снова общались с Пико и Кларой, а также с Мартой Гомес и Фабианом Туделой, которым вместе с другими археологами неоднократно приходилось рассказывать одно и то же разным журналистам, приехавшим в Сафран.
– Эти журналисты меня утомляют, особенно Миранда, хотя она мне довольно симпатична как человек.
– Да ладно. Марта, они всего лишь делают свою работу как мы – свою.
– Ты всегда отличался терпимостью, однако на них мы все-таки потратили целый день.
Фабиан прикурил сигарету и стал рассеянно рассматривать клубы табачного дыма. Марта была права. Однако его сейчас волновало совсем другое: если то, что рассказали журналисты, соответствовало действительности, то война и в самом деле должна была начаться либо в марте, либо – самое позднее – в апреле.
Он наклонился и начал вместе с Мартой разгребать песок с одной стороны раскапываемой террасы, которая, возможно, некогда была квадратным внутренним двориком, выложенным кирпичами и керамической плиткой.
Когда они наконец решили вернуться в лагерь, было уже совсем темно. Рабочие, утомленные многочасовым трудом, недовольно перешептывались. Однако больше всего их обеспокоили новости, которые они узнали от журналистов: война неизбежна и начнется уже скоро.
Клара организовала ужин возле костров, на которых поджарили полдесятка баранов, используя для этого разные ароматные травы.
Один из голландских журналистов с воодушевлением снимал эту сцену на видеокамеру, в то время как его коллега из радиокомпании чертыхался по поводу проблем со спутниковой связью, так как не смог отправить материалы, собранные за день.
Ив Пико с необычайным терпением выслушивал всех, кто к нему обращался, и старался помочь решить возникающие у журналистов проблемы при непосредственном участии услужливого Хайдара Аннасира, который оказался настоящей палочкой-выручалочкой.
– Вы, похоже, очень довольны сегодняшним днем.
Услышав голос Клары, Пико обернулся.
– У меня нет оснований быть недовольным.
– Но сегодня вы просто светитесь от счастья.
– Мы ведь очень долго были оторваны от цивилизованного мира, а эти люди привезли нам свежие новости, и я вспомнил, что кроме раскопок есть и другие занятия.
– Вы, наверное, тоскуете о чем-то.
– Не делайте поспешных выводов! Нельзя сказать, что я сильно тоскую, хотя, конечно, мы уже почти пять месяцев роемся в земле, дышим пылью и всецело заняты только работой. Я уже почти забыл, что существует и другая жизнь.
– Хотите отсюда уехать?
– Я должен позаботиться о безопасности своей бригады. Завтра я позвоню вашему супругу. Хочу, чтобы Ахмед рассказал мне, каков план эвакуации. Мы с ним договорились, что он все подготовит, чтобы вывезти нас отсюда, как только начнут падать бомбы.
– А если мы к тому моменту еще не найдем «Глиняную Библию»?
– Мы уедем отсюда в любом случае. Даже и не надейтесь, что мы будем продолжать раскопки после того, как американцы начнут бомбардировки Ирака. Или вы думаете, что они сделают исключение и не станут бомбить Сафран только потому, что группа сумасшедших проводит здесь раскопки? Я отвечаю за безопасность людей своей бригады. Они приехали сюда по моей личной просьбе, многие из них – мои близкие друзья, и никто и ничто в мире не заставит меня подвергнуть их жизни опасности. Ничто не стоит жизни людей – даже «Глиняная Библия».
– Когда вы отсюда уедете?
– Не знаю. Пока не знаю. Однако я хочу быть готовым к отъезду. Думаю, пришло время подвести итоги. Я хочу поговорить со своими коллегами, чтобы совместно принять решение. Я не собираюсь ничего скрывать от них, а вы ведь и сами слышали, что говорили журналисты.
– Теперешняя ситуация ничем не хуже той, какая была пять месяцев назад. С тех пор абсолютно ничего не изменилось.
– Журналисты другого мнения.
– Они всегда все преувеличивают. Это специфика их работы.
– Вы ошибаетесь. Может, некоторые из них и преувеличивают, но не все. А среди приехавших сюда журналистов трое – голландцы, двое – греки, кроме того, здесь четверо англичан, пятеро французов, двое испанцев…
– Не продолжайте, я и сама это знаю.
– Вряд ли все они склонны к преувеличениям и вряд ли они сами придумали, что Буш вот-вот нападет на Ирак.
– Я буду продолжать раскопки.
Пико впился взглядом в лицо Клары. Он, безусловно, не мог заставить ее уехать, и его очень разозлило то, что раскопки, возможно, будут продолжаться без него.
– Ну что ж! Тогда будете работать под градом бомб.
– А может, ваши друзья и не выиграют войну.
– Что еще за друзья?
– Те, которые собираются нас бомбить.
– У вас что, приступ национализма? Не пытайтесь сформировать у нас комплекс вины. По крайней мере, не пытайтесь сформировать его у меня, потому что вы лишь впустую потратите время. Послушайте, что я вам скажу и больше повторять не буду: Саддам в моем представлении – кровавый диктатор, которого следует посадить в тюрьму. Я ради него и пальцем не пошевелю, и мне совершенно безразлична его дальнейшая судьба. Я сожалею лишь о том, что из-за него пострадают многие ни в чем не повинные иракцы.
– И виноват в этом будет Саддам? Или американцы, которые хотят отнять у нас нашу нефть?
– Все виноваты. Понятно, что Саддам для американцев – всего лишь повод. Однако лично я не участвую в политических играх, я уже давным-давно сошел с этого поезда.
– Вы ни во что не верите.
– Когда мне было двадцать лет, я был членом левой партии, причем активным членом. Однако когда я увидел, что представляет собой изнутри партия, идеи которой были мне близки, мне стало противно. Все партийцы были совсем не такими, какими старались казаться, и делали не то, что говорили. Я тогда понял, что политика и обман зачастую идут рука об руку, и решил, что это не для меня. Единственное, что я сейчас поддерживаю, – так это идею буржуазной демократии, которая дает нам иллюзию свободы. Вот и все.
– А как же остальные люди? Как быть тем, кто родился не в вашем буржуазном мире? Что им делать и на что надеяться?
– Не знаю. Единственное, что мне ясно, – так это то, что эти люди являются жертвами интересов великих держав и жертвами своих правителей, но во многом они виноваты сами. Я – француз и поддерживаю идеи Великой французской революции. Мне кажется, что во всех странах должна произойти подобная революция, которая откроет людям дорогу к свету и разуму. Однако в этой части мира такие высокообразованные люди, как вы и ваш дедушка, имеют богатство и власть благодаря бедам и лишениям своих соотечественников. И вы еще у меня спрашиваете, что вам делать! В общем, я не чувствую себя в чем-то виноватым.
– Вы считаете, что ваша культура – более высокого уровня, чем наша…
– Хотите, чтобы я сказал вам правду? Да, именно так я и считаю. Ислам не позволяет вам совершить буржуазную революцию. Пока вы не отделите политику от религии, вы не сможете развиваться дальше. Меня раздражает, когда я вижу, что некоторые из ваших соотечественницу кутаны в покрывала с головы до пят, как, например, та женщина, которая ходит за вами следом везде и всюду. Ее, по-моему, зовут Фатима, да? Меня раздражает то, что мусульманские женщины должны идти позади своих мужей и не имеют права разговаривать с незнакомыми мужчинами.
К ним подошел, держа по стакану в каждой руке, Фабиан.
– Нам повезло, что в Ираке не так уж строго соблюдают правила, предписанные исламом, а потому мы можем опрокинуть по стаканчику.
Он протянул принесенные стаканы Кларе и Пико. Они оба взяли стаканы машинально, не осознавая, что делают.
– Что с вами случилось? – спросил Фабиан.
– Я сказал Кларе, что нам уже пора думать о том, как отсюда выбраться.
– Ну, судя по тому, что рассказали журналисты, нам действительно не следует здесь задерживаться, – согласился Фабиан.
– Завтра я позвоню Ахмеду, чтобы он согласовал с Альбером план нашей эвакуации. Мы пробудем здесь вплоть до того момента, когда опасность станет реальной, но ни секундой дольше.
Пико говорил тоном, не допускающим возражений, и Клара поняла, что ничего не может противопоставить этим аргументам.
– Клара, мы и так многого добились, – сказал Фабиан, стараясь подбодрить внучку Танненберга. – Или ты с этим не согласна?
– Ну и чего же мы добились? – сердито спросила Клара.
– Мы извлекли на белый свет храм и обнаружили древнее поселение. О них ведь раньше ничего не было известно. Я как профессионал считаю, что археологическая экспедиция удалась, мы уедем отсюда не с пустыми руками и можем гордиться проделанной работой. С нами вместе трудились замечательные люди, которые не жаловались на то, что приходится вкалывать с раннего утра до позднего вечера. Мы почти пять месяцев только то и делали, что ковырялись в земле. Ты ведь не хочешь, чтобы мы стали после всего этого рисковать своими жизнями?