Елена Афанасьева - Колодец в небо
– Вот я и спешу ее догнать, чтоб было с кем рожать! Давай, Лешенька! Давай! Уйдут же!
Господи, как я ненавижу это правое место пассажира! На нем любая дорога в три раза длиннее, любая пробка в пять раз бесконечнее и любой водитель рядом в тысячу раз тупее, чем в твоем представлении был бы на том левом сиденье ты сам. Прошлым летом за рулем я и не такие кульбиты на Калужском шоссе выделывала. Тогда почти такой же четный джип, только в тот раз то был «Гелентваген», а не «Шевроле», выталкивал меня в кювет. А я, разгоняясь то обычным, то задним ходом, устраивая массовые аварии и влетая в масляные пятна, уходила от погони. И ушла. И почти не испугалась, потому как пугаться не имела права – я же была за рулем. Теперь не я уходила, а мы сами устремлялись в погоню, и за рулем была не я, а Лешка, явно ловивший кайф от адреналина, впрыснутого в его кровь.
«Шевроле» уходил. Мы догоняли. Если протискивание в бесконечных московских пробках можно было назвать погоней.
– Может, в милицию позвонить, заявить, что двух женщин украли. И номер того «Шевроле» назвать, чтоб на ближайшем посту его задержали?! – предложила я.
– Ты номер запомнила? – осадил меня Лешка. – Нет? И я нет. Сыщики из нас с тобой никудышние. Отсюда номер не видно.
– А просто попросить, чтобы «Шевроле» задержали?
– Так они и кинутся задерживать! – После собственного уголовного дела верить в отечественную правоохранительную систему бывший олигарх Оленев не желал. – Скажут, что заявление о пропаже человека принимается через трое суток в отделении милиции по месту прописки. Еще гадко намекнут, что наши подружки сами в «Шевроле» прыгнули. Так что жди трое суток или не предлагай всякой чепухи.
– А если сейчас тормознуть и любому гаишнику денег дать, чтоб он по рации предупредил и на другом посту «Шевроле» стопорнули. Мы до того поста доедем, и еще там денег дадим, а? – продолжала предлагать чепуху я.
Лешка задумался, просчитывая, насколько эффективен подобный ход.
– Можем попробовать…
И притормозив около замершей на разделительной полосе Кутузовского проспекта ближайшей машины ДПС, опустив секло, стал что-то быстро говорить краснощекому – все они на морозе кровь с молоком – менту.
Что именно говорил, я не слышала. Лешка приказал будущей матери с головой завернуться в свой пуховик, чтобы не замерзла. Я и не мерзла. Мне, напротив, было жарко. Так жарко, что сил уже не было. Жарко и как-то опаленно. Словно внутри меня какой-то сосуд с ядовитым веществом разгерметизировался и теперь грозил пролиться. Пока только вредные испарения начались, но еще пара рывков нашего джипа, несколько крутых виражей, когда эта погоня выйдет на менее запруженную часть шоссе, и странный сосуд внутри меня может перевернуться. Или лопнуть. И отравить все внутри. Включая мою девочку.
Мобильный запиликал, как всегда, кстати.
– Не родишь ты своего выродка…
– Слышала уже, – огрызнулась я, нажимая отбой. И без этих угроз тошно.
Лешка тем временем успел о чем-то договориться с краснощеким ментом. Не заметила, сколько опальный олигарх отстегнул стражу порядка на дорогах и успел ли Лешка, который еще год назад в силу своего недавнего величия понятия о реальной стоимости живых денег не имел, разобраться, сколько теперь положено отстегивать ментам.
Наверное, успел или по своей недавней олигаршьей привычке действовал по принципу: «Много – не мало» – по крайней мере краснощекий козырнул и махнул полосатым жезлом, останавливая другие машины. Дальше наш «Магеллан» двигался по относительно пустой разделительной полосе.
– Давай, Лешка, давай! Пока ехать можно! – взмолилась я.
– «Давай! Давай!» – передразнил Оленев. – Не дорога, а сплошной каток. И всякие уроды тоже на разделительную лезут. Разогнавшись, твоим «Магелланом» машин двадцать можно всмятку смять. Далеко мы тогда уедем.
Телефон запиликал вновь.
– Да пошла ты, Лиля, со своими угрозами! – не выдержала я. Но сорвалась зря. Это была не Лиля. Из трубки донесся голос пьяненького Макса.
– Жень, а ты не знаешь, где Маринка?
– Украли твою Маринку! – огрызнулась я.
– Как украли? – не понял политтехнолог. – А Игорька спать кто будет укладывать?
– Сам и уложи, папаша! Хотя толку от тебя, как от козла… Ты хоть что-то, кроме своих политтехнологий, соображаешь?!У тебя утром сына украли, вечером жену с подругой. Подумал бы лучше, кому на хвост наступил…
И не договорив, нажала отбой. На разделительной полосе, по которой мы пробирались, виднелась следующая машина ДПС. Здесь коллеги нашего розовощекого обещали стопорнуть «Шевроле». Но «Шевроле» рядом с ними не было. Напротив, черный монстр торопливо скрывался из виду по все той же разделительной полосе, только намного впереди, а менты уже торопились остановить нас.
– Почему они его не задержали, а нас останавливают?! – не поняла я, но Лешка сообразил быстрее.
– Игра у них такая! Народная милицейская забава «Кто выжмет больше денег». Мы тому денег дали, «Шевроле» этому…
– Но мы этому тоже обещали…
– Значит, черный урод больше дал.
– И что дальше?!
– Дальше он будет нас задерживать, обвиняя в нарушении правил дорожного движения…
– Только этого не хватало! – расстроилась я. Но тут же сообразила. – Не задержит.
– Почему? – не понял Лешка.
– Кричи, что жену в роддом везешь. Говори, что у меня схватки, боишься, что рожу прямо в машине. А я куртку расстегну, чтоб живот заметнее был, и кричать погромче буду. Только быстрее с ним договаривайся, а то я «Шевроле» уже еле вижу. Давай! – скомандовала я, и только Лешка остановился около очередного гаишника, заорала:
– Мамочки! Мама! Ой! Ой!
– Жена рожает…- перепуганно и как-то не слишком уверенно бормотал Лешка. Сразу видно, что ни одну из своих бывших жен сам в роддом не отвозил.
– Ой, Ой! Господибожемой! За что! Ой! Ой!- вопила я, ужасаясь тому, что вместо изображаемых схваток в животе моем наступила странная тишина. Будто все замирало и каменело. Но совсем неправильно каменело, не так, как в те разы, когда Марина уверяла меня, что это подготовка к родам. Каменело, будто бетономешалку на мой живот перевернули и все застывает, чтобы не шевелиться больше никогда.
– Ой, – вопила я. – Живот!
– Уже хватит! – трогая с места и поднимая оконное стекло попытался остановить мой спектакль открестившийся от ментов Лешка.
Но это был уже не спектакль.
Острая резь пронзила верх живота и тут же перешла в давящую тупую отдающуюся в спине боль в левом боку. И стало так жарко, что я почти не могла дышать.
Губы в полсекунды опалились то ли от сегодняшнего февральского ветра, то ли от жара, сжигающего все внутри меня. И явственно почудилось, как что-то грязное, отравленное, нехорошее из того левого бока разливается по всему моему существу. Еще чуть, и накроет мою девочку.
Господи, сейчас это накроет, отравит мою девочку! И никаких угроз от Лили или не-Лили не потребуется. Все ужасное с собой и своей девочкой я сделаю сама. Господи, сохрани!
– Держись, Савельева, слышишь, держись! Сейчас развернусь! – Перепуганный Лешка готов был крутануть через две сплошные, но плотность потока в час пик не давала ему шанса так беспредельно нагло нарушить.
– Развернешься и что?! – еле выговорила я. – Врача моего все равно этот гад похитил! А к другому врачу, в другую больницу мне никак нельзя. Ой, мамочки, родненькие, что ж так жарко.
Уже расстегнула пуховик, давно стащила шапку, готова была и сапоги стащить, но понимала, что преследования черного монстра уводят нас в сторону, противоположную от центра, а мне, напротив, надо в центр, поближе к дому.
– Лешк, давай, ты меня высадишь, а сам этого гада не упустишь! Обещай мне, что не упустишь!
– Сдурела! С таким жаром беременную я тебя на улице брошу!
– Не бросишь – оставишь.
– Одну на дороге?!
– Я машину поймаю и домой доеду – в центр все движется намного быстрее, это из города сейчас пробки. Я быстро доеду. А ты Маринку с Ланой не упустишь, догонишь и ко мне привезешь. Нельзя их бросать.
– Никто их не бросает! Но ты сейчас важнее! Родишь еще в сугробе на улице!
– Не рожу. Это не схватки. Я точно знаю – это не схватки. Даже не ложные схватки, мне Маринка разницу объясняла. Кишки какие-то забунтовали, думский кофеек не так переварился. Я дома тихонечко отлежусь, но-шпу выпью. А девочек бросать нельзя.
– Ох, навязались твои девочки на наши головы! То ребенка у них воруют, то их самих! Приспичило тебе сеанс психологической разгрузки для меня устраивать! – проговорился деликатный олигарх. Конечно, Лешка не дурак. Понял, что я Ланку по его душу притащила, но весь день старательно притворялся, что искренне верит в случайность затеянной мною акции по психологическому спасению друга.
– Никто же больше не знает, что их похитили. И кто спасать их будет? Политтехнолог этот великий? Да он зад свой от дивана без предварительной проплаты не оторвет! Он и сына своего искать не бросился! И про Маринкино похищение узнав, спросил только, кто сына спать уложит. А про Ланкиного мужа я давно ничего не слышала. Помнится, был какой-то то ли Эдик, то ли Вадик, но в последнее время она о муже вообще не упоминала. Кроме тебя и спасать их некому. И я перед родами оставаться без Маринки боюсь. Лешик, давай, скорее за ними! А, Лешенька! Я сейчас прямо здесь, на разделительной выйду – беременную женщину на ту сторону пропустят и подберут. Хочешь, я с тобой по мобильному все время разговаривать буду. Вот, смотри, набираю номер, вот…
