Тони Поллард - Записки Клуба Лазаря
Не обращая внимания на шум перестрелки позади меня, я снова поднял руку, представляя, что передо мной одна из бутылок, которые я расстреливал во дворе отца.
Я нажал на спусковой крючок, но последствия взрыва оказались сильнее, чем я ожидал. Коробки и ящики взлетели на воздух с такой легкостью, словно были сделаны из бумаги. Ставни задрожали, и во все стороны полетел град осколков. Меня отбросило на пол, и я погрузился во тьму, когда на голову мне приземлился ящик. К счастью, другой ящик, стоявший надо мной, смягчил удар. Огонь наконец-то проник в склад боеприпасов, и взрывной волной вынесло стену ангара, где хранилась торпеда.
Выбравшись из-под ящиков, я поднялся на ноги. Воздух был наполнен пылью и дымом. От обрушившейся стены тянуло жаром, который придавал этому месту сходство с адом из моих ночных кошмаров.
Я посмотрел на помост, который, к моему огорчению, совершенно не пострадал при взрыве. Только торпеда исчезла, а вместе с ней, разумеется, и Перри. Я бросился искать моих товарищей, окликая их: «Оккам? Уильям? Вы здесь?» Ответа не последовало.
Как я и боялся, взрыв не разрушил помост, дверь была открыта, и нечто похожее на пуповину свисало из цилиндра с рычагом, который Перри использовал как насос. Ему все-таки удалось запустить торпеду. Чтобы хоть немного утешить себя, я принялся искать его изуродованный труп. Особые надежды я возлагал на предмет, напоминавший мешок, который лежал под перевернутой тележкой, но это действительно оказался всего лишь мешок.
— Нам лучше уйти отсюда, — сказал Оккам, выбираясь из-под обломков позади меня. Он все еще сжимал в руке пистолет, его лицо было перепачкано кровью. Лишь сейчас я заметил, что и мой палец буквально приклеился к спусковому крючку пистолета.
— Где Уильям? — спросил я, с трудом шевеля сухими губами.
— Не знаю.
— А Стрикланд?
— Мертв.
— Хорошо. Это сделали вы?
Оккам мрачно кивнул.
Затем, к моей радости, в конце коридора я увидел Уильяма. В свете адского зарева его силуэт казался теперь выше и шире обычного. К тому же у него теперь, похоже, было две здоровых руки, одна из которых держала пистолет у его виска.
Перри стоял позади него. Заметив нас, он выглянул из-за плеча Уильяма.
Оккам прицелился было в показавшуюся голову, но опустил оружие, когда я жестом велел ему не стрелять.
— Пристрелите этого ублюдка! — крикнул Уильям. — Не волнуйтесь за меня, мое время уже пришло.
— Перри, отпусти его — ты ничего не добьешься, причиняя ему вред.
Перри ткнул пистолетом в своего заложника.
— Не могу отказать себе в удовольствии убить человека, который спалил мое будущее.
— Он лишь выполнял мои инструкции. Возьми вместо него меня.
— Это, конечно, очень благородно, но я все равно убью вас всех. Вы заметили, что ящики горят? — Он указал на огонь, превращая Уильяма в трехрукого человека. — В любой момент огонь может добраться до взрывчатки в еще не законченной торпеде. Сомневаюсь, что вы успеете покинуть это здание до того, как произойдет взрыв. Прощайте, джентльмены.
— Прежде чем вы уйдете, может, ответите, кто ваш клиент? Какие иностранные силы заплатили вам за торпеду?
— Иностранные силы? — воскликнул Перри, после чего громко рассмеялся. — Вы действительно не имеете представления, кто это, доктор? Вам действительно нужно было оставаться в больнице.
«Наконец-то, — подумал я, — мы узнаем, что за всем этим скрывается, пусть даже перед смертью». Но вместо того чтобы продолжить, Перри неожиданно замолчал. Возможно, даже теперь, когда лишняя информация уже ничем не могла повредить ему, он все равно не хотел нарушать секретность. Или пожар в ангаре вызвал у него беспокойство.
— Продолжайте, сэр, — крикнул я запекшимися от жара губами. — Мы хотим знать, кто здесь главный кукловод.
Перри ответил, но не словами, а выстрелом. Вспыхнул яркий свет, затем раздался резкий звук, похожий на удар кнута. Голова Уильяма резко наклонилась в сторону, он начал медленно оседать на колени, после чего повалился лицом вниз.
Я и Оккам с криками расстреляли все оставшиеся у нас в обоймах пули. Но Перри исчез — выскочил через брешь в стене буквально за секунду до того, как ее охватило пламя. Пули трещали как фейерверки, когда ящик с боеприпасами охватило пламя.
— И что теперь? — спросил Оккам. В его голосе не было и нотки отчаяния.
— Не знаю, — сказал я, не в силах дать другого ответа. Я еще не пришел в себя от потрясения, испытанного после столь жестокого и хладнокровного убийства Уильяма. Старый плут никогда не был праведником, но не заслужил того, как с ним обошлось это чудовище.
Оккам бросил пистолет и пожал плечами.
— Думаю, так даже лучше. Мы потеряли сердце, и я не вижу смысла жить с этими кошмарами до конца дней.
Возможно, он был прав, но инстинкт самосохранения, вопреки моей воле и почти что по теории Дарвина, заставил меня действовать. Я заткнул за пояс пистолет и дотянулся до тележки.
— Помогите мне. Хватайтесь за конец!
Вместе мы подняли тележку и поставили на помост; маленькие металлические колеса встали на рельсы, словно перед нами был миниатюрный поезд. Мы забрались в нее, легли рядом друг с другом на живот, схватились за края тележки и вытянули ноги, как будто собирались прокатиться на санках. Я оттолкнулся в тот момент, когда языки пламени коснулись ящиков позади нас. Тележка сдвинулась. Сначала она ехала медленно, но к тому моменту, когда достигла двери, мы двигались уже достаточно быстро и колеса легко скользили по смазанным маслом рельсам. И когда я решил, что больше нам уже не разогнаться, какая-то невидимая рука подтолкнула нас сзади, и мы, словно выпущенное из пушки ядро, помчались вниз на бешеной скорости.
— Закройте рот! — крикнул я, когда мы пролетали через калитку в заборе, хотя сомневался, что Оккам слышал меня за грохотом взрыва. Сам я не слышал ничего.
Тележка домчалась до края мола, и мы упали в реку. Вода приняла нас в свои холодные объятия, и мы опустились на глинистое дно. Но, вероятно, той ночью старушке Темзе мы были не нужны, поэтому через мгновение вынырнули из грязной воды, жадно хватая ртом воздух. Горящие обломки досок падали в воду вокруг нас, от здания остался лишь обуглившийся остов, дым и искры поднимались в ночное небо. Мы забрались в лодку, сил грести уже не было, поэтому просто легли на дно и позволили течению нести нас.
Я усвоил прошлый урок, который едва не стоил мне жизни, поэтому взял с собой пару толстых одеял, и они сослужили нам хорошую службу. Мы дрейфовали по реке, балансируя на грани сознания, и оба знали, что, когда нас наконец сморит сон, окажемся в одном и том же месте. Кажется, мы с Оккамом лишь однажды встретились в машинном отделении и то мимолетом. Пока я спал, а Оккам бодрствовал, я не видел его в своем сне. Но даже в этой ситуации старался смотреть на происходящее с рациональностью врача и списывал все на симптомы временного помутнения рассудка.
Потеря Уильяма лишь добавила лишних страданий. Она стала для меня тяжелым ударам, поскольку я понимал, что вина за эту трагедию целиком лежала на мне. Это я предложил ему поджечь тряпку, одним концом засунутую в бутылку с медицинским спиртом, и перебросить через забор, так чтобы угодила в деревянный ангар. Я хотел устроить диверсию, которая отвлекла бы часовых и позволила нам с Оккамом спокойно вести поиски. Но в итоге это привело к разрушительным последствиям. Мои разведывательные данные заставили меня сделать ошибочный вывод, что склад лесоматериалов располагается достаточно изолированно и пожар не перекинется на другие строения. Я и предвидеть не мог, что устрою настоящий ад, который дотла уничтожит верфь и приведет к взрыву, которого не видели в Лондоне, наверное, со времен Великого пожара. Откуда мне было знать, что неподалеку от ангара находилось столько взрывчатых веществ и оружия или что мы попадем в ловушку? Но довольно оправдываться: я впутал Уильяма в эту историю, и мне придется жить с чувством вины до конца дней.
Все эти мысли проносились в моей голове, пока наша лодка лениво дрейфовала по течению, а двое ее пассажиров лежали, распластавшись на дне, словно несчастные, выброшенные на берег после ужасного кораблекрушения. Вероятно, была еще ночь, поскольку днем нас наверняка раздавил бы один из больших пароходов, которые плавали вверх или вниз по течению. Но никто не преградил нам путь, и мы в конце концов добрались до южного берега неподалеку от Гринвича.
Небо над Лаймхаусом все еще было черным, а в воздухе висел дым от взрыва. Однако, судя по всему, пожар не распространился за пределы верфи. Оккам предположил, что как раз взрыв и помог остановить пожар.
Одному Богу известно, какое впечатление мы производили на окружающих, пока шли по коридору больницы к моему кабинету. Наша одежда была изорвана в клочья, из ран текла кровь. Но меня это не особенно смущало. После того как я из-за сильной усталости отказался от попыток наложить бинты прямо в лодке, мы должны были как можно быстрее обработать раны. Я оставил Оккама в кабинете, где он взбодрился глотком бренди из моей бутылки, а сам отправился в смотровую.
