Дэвид Дикинсон - Банк хранящий смерть
«Целое столетие заключено здесь, — размышлял Пауэрскорт. — Вот могила человека, родившегося в 1805 году — в год Трафальгарской битвы, когда Англия была спасена от вторжения. А вот могила женщины, родившейся в 1837-м, тогда на престол вступила королева Виктория». Изысканно украшенный могильный камень был воздвигнут в память о человеке, родившемся в 1832-м, когда был провозглашен Билль, и умершего в 1867-м — в год Второго акта реформы. Пауэрскорт шел мимо мест, где обрели последний приют бывшие вояки, некогда сражавшиеся в Крыму, в Африке или в Индии, — слуги королевы, ставшей императрицей, чьи владения ныне простирались по всему миру. Он сомневался, были ли они героями, эти усопшие, мирно спавшие под вечерним солнцем, но надеялся, что, как часто пишут на надгробиях, они славно сражались и останутся жить в памяти любящих мужей и жен, сыновей и дочерей. Пауэрскорт вспомнил финал «Миддлмарча»[24], любимого романа леди Люси: «…ибо благоденствие нашего мира зависит не только от исторических, но и от житейских деяний; и если ваши и мои дела обстоят не так скверно, как могли бы, мы во многом обязаны этим людям, которые жили рядом с нами, незаметно и честно, и покоятся в безвестных могилах»[25].
В восемь часов Джонни Фицджеральд почувствовал жажду, он принялся бормотать себе под нос названия известных ему пабов, расположенных вдоль реки: «Голубь», «Синий якорь», «Старый корабль», — словно произносил последнее благословение над мертвыми.
— Кто, черт побери, был этот Захария? — поинтересовался он у Пауэрскорта. — Мне уже раз пять попадались цитаты из этого мошенника.
— Ветхий Завет, — объяснил Пауэрскорт. — Пророк. С большой белой бородой.
Фицджеральд с недоверием посмотрел на друга, но потом вновь занялся изучением могил. С реки дул легкий ветерок, он шевелил листья на деревьях, со свистом проносился между надгробиями. Увлеченные поисками, они не заметили, как в девять часов на кладбищенскую ограду по дереву вскарабкался какой-то мальчишка, спрятался в ветвях и стал внимательно следить за нарушителями кладбищенского покоя.
Пауэрскорт думал о Люси, о путешествии, в которое они отправятся, когда расследование будет закончено. «Может быть, в Италию, на озера?» — сказал он сам себе, вспомнив старую мисс Харрисон из Блэкуотера и ее рассказ о днях, проведенных некогда в тех местах. «Чарлз Уильям Адамс, — читал он, — Мэри Найтингейл, Альберт Джеймс Смит, от любящей жены Марты».
«Или на итальянское побережье, в Портофино, который так прекрасно расположен у самого моря?» Кто-то говорил ему о Корсике, дикой и гористой, но с прекрасными пейзажами и огромными горными пиками, встающими прямо из моря. «Энн Луиза Джаксон, Кэтрин Джейн О'Мейли, Томас Пайпер, покинувший сей мир, но не забытый».
«А может, нам вовсе и не стоит отправляться за границу, — размышлял Пауэрскорт. — А лучше просто тихо и мирно побыть вдвоем, наслаждаясь тем, что мы все еще живы и не перебрались пока в подобное местечко». Перекличка покойников продолжалась, он шел мимо могил, имена отдавались в его мозгу.
«Питер Джон Картрайт, покойся с миром, Берта Джейн Харди, Джордж Майкл Симпсон отправился к своему Отцу на Небесах».
— Фрэнсис! Фрэнсис! — окликнул его Джонни Фицджеральд, стоявший в ярдах двухстах от него.
Пауэрскорт, взвалив лопату на плечо, бросился к нему бегом, надеясь, что их поиски наконец-то увенчались успехом.
— Вот он, — тихо сказал Фицджеральд. — «Дермот Себастьян Фрили, родился 18 февраля 1820, умер 30 мая 1897. Я есть Воскресение и Жизнь».
Пауэрскорт внимательно огляделся, но никого не заметил. Лишь птицы порхали над богатой Белгравией. Мальчик на дереве спрятался в ветвях и затаил дыхание.
Для Дермота Себастьяна Фрили Воскресение наступило, пожалуй, слишком рано. Через пять минут Фицджеральд уже лежал у его разрытой могилы с отверткой в руке.
— Один, — сказал Фицджеральд, зажимая в зубах большой болт. Пауэрскорт оглядел все четыре стороны Западного лондонского кладбища.
— Второй, — объявил Фицджеральд. Пауэрскорт закончил осмотр и уставился в открытую могилу.
— Третий, — проговорил Фицджеральд весьма неразборчиво, так как держал теперь в зубах три болта. Мальчик видел, как мужчины повернулись к нему спиной. Тот, что в рыбацком свитере, больше не глазел по сторонам. Паренек знал, для чего они разрывают могилы. Братья христиане в школе объяснили ему, что это смертный грех. Очень медленно и бесшумно он начал спускаться с дерева на дорожку, что шла снаружи вдоль ограды.
— Четвертый, — сказал Фицджеральд и аккуратно положил все четыре болта на землю рядом с лопатой. Пауэрскорт встал по другую сторону от гроба. Поднатужившись, они принялись поднимать крышку.
Мальчик спрыгнул на землю, быстренько огляделся и пустился бежать что есть духу, спеша рассказать обо всем отцу. Папа и гость из Дублина наверняка его похвалят.
— Поднимай! — велел Фицджеральд, с трудом переводя дух. — Поднимай, ради всего святого!
Пауэрскорт уперся ногами в нижнюю часть гроба и потянул изо всех сил. Крышка медленно поддалась и стала дюйм за дюймом подниматься. Гроб словно не хотел открывать свою тайну. Наконец крышка открылась, Пауэрскорт и Фицджеральд упали на траву. Дермота Себастьяна Фрили внутри не было.
36
Отряды розовых облаков плыли по небу, направляясь на запад вслед за уходящим солнцем. Пауэрскорт и Фицджеральд переглянулись. Как зачарованные смотрели они на то, что обнаружили в могиле. Вместо останков Дермота Себастьяна Фрили там лежали четыре длинных свертка, завернутые в коричневую бумагу. А под ними — на самом дне еще несколько небольших коробок. «Mauser Gesellschaft, Berlin», — гласила надпись. «Вот оно, — подумал Пауэрскорт, — последнее неопровержимое доказательство того, что между тайным обществом в Германии и ирландскими революционерами существует связь». Он видел, как гробы под покровом ночи выносили на берег в маленькой бухте в Грейстонсе, куда их доставили на лодке с большой яхты, стоявшей на якоре в море. Всего месяц назад он сопровождал их в зловещем путешествии по горам Уиклоу. И вот они снова встретились, здесь на огромном кладбище среди тысяч английских мертвецов. Сюда их переправили из Ирландии уже в собранном виде, готовыми выполнить смертоносную задачу.
Фицджеральд открыл одну из коробок. Он поднес ее к свету, и пули зловеще блеснули в угасавших лучах заката. Пауэрскорт развернул сверток. Винтовки были короче тех, к каким он привык в Индии, но сделаны они были отлично.
— Итак, Джонни, теперь самое главное убрать их отсюда. Вдруг кто присматривает за могилой Фрили. Давай-ка поскорее унесем с кладбища эти адские игрушки, а гроб можем и попозже закопать.
Взяв по две винтовки каждый, Пауэрскорт и Джонни Фицджеральд направились к выходу с кладбища. Теперь сумерки спускались совсем быстро, надгробные памятники отбрасывали на землю длинные тени. Вдруг Пауэрскорт заметил, как что-то шевельнулось на дереве у дальней стены. Он тронул друга за плечо и прижал палец к губам. Они были не одни. На землю с ограды спускались двое мужчин.
Пауэрскорт и Фицджеральд спрятались за богато украшенное надгробье. Возможно, это спасло им жизни. Первый выстрел прозвучал оглушающе громко, эхом отозвавшись в краю мертвых. Пуля угодила в один из памятников и рикошетом отскочила в противоположную стену.
— Боже! — прошептал Фицджеральд, вытаскивая из кармана пистолет. — Эти господа не слишком любезны. Не иначе, коллеги покойного мистера Фрили.
С этими словами он отполз в длинную тень слева.
Пауэрскорт видел, что противник продолжает наступление. Он прижался к земле, тщательно прицелился и выстрелил в мужчину, стоявшего ближе к нему. Раздался вскрик. Пауэрскорт не стал ждать, чтобы узнать, насколько серьезно ранил соперника. Он подхватил винтовки и бросился к ограде Белгравии, туда, где высились каменные мавзолеи.
Грянуло еще два выстрела. «Наверное, это Джонни стрелял, — подумал Пауэрскорт, — хотел меня прикрыть». Очередная пуля со свистом угодила в надгробие всего в нескольких футах левее. Это уже не шутки! Он выглянул из-за надгробия и выстрелил в противника, который был всего в пятидесяти футах от него, но промазал. Пауэрскорт снова подхватил винтовки и перебежал на новую позицию. Когда до Белгравии оставалось всего несколько футов, раздался новый выстрел. Пауэрскорт почувствовал, как пуля ожгла его левое плечо. Рукав куртки окрасился кровью. Он укрылся в тени одного из мавзолеев и опустил винтовки на землю. Сквозь прутья решетки он попытался разглядеть, что творится на кладбище. В ночном небе над его головой с писком носились летучие мыши. Вороны поспешно покидали кладбище.
Пауэрскорт сел на землю и попробовал остановить кровь. Выглянув из своего укрытия, он заметил медленно приближающегося мужчину, тот озирался, не зная, в каком из мавзолеев скрывается противник. Пауэрскорт тщательно прицелился и выстрелил. Проклятие, промазал! Видимо, рана помешала ему как следует прицелиться. Но этим выстрелом он выдал себя. «Будь я проклят, — подумал он, — если позволю, чтобы мои дни окончились на этом чертовом кладбище. Я хочу умереть в своей постели». Стараясь не обращать внимания на боль, Пауэрскорт медленно отполз назад, чтобы сменить позицию.
