Эндрю Олвик - Следы апостолов
— Мне не спится с тех самых пор, — отвечала Теофилия, опираясь на руку племянника, — как вы посетили нас в Заушьи, дорогой племянник.
— Отчего же? — с деланной скромностью осведомился Доминик, чувствуя легкое волнение.
— В нашей глуши любое событие надолго лишает сна и покоя, особенно, если оно может быть истолковано двояко, — загадочно ответила тетка. «Неужели догадалась? — подумал он, наблюдая за ее мимикой. — Ведь мы были так осторожны».
— Кто же осмелился двояко истолковывать мой визит к любимой родне? — спросил он, грозно сдвинув белесые брови, как обычно поступал перед схваткой или на охоте в момент появления зверя.
— Да, будет вам, Доминик, — отмахнулась от его вопроса Теофилия Моравская, изобразив на своем все еще красивом лице гримаску раздражения. Несмотря на непродолжительность пути от Заушья до Несвижа, она выглядела утомленной.
Когда они поднялись на второй этаж, пробило десять. Луч солнца, отразившись от паркета, метнулся к противоположной стене и застыл золотой полосой поперек портрета славного предка хозяина замка, словно опоясав его лентой небесного достоинства.
— А где же ваша супруга? — с наигранным безразличием спросила гостья, ненадолго остановившись перед зеркалом, чтобы поправить примятое в дороге платье.
— В Варшаве, — ответил Доминик. — Она плохо переносит нашу провинциальную жизнь. Что ни день жалуется на мигрени и отсутствие достойного общества, в котором она, конечно, должна непременно блистать.
— Не будьте так строги к ней. В конце концов, она светская дама, княжна, и ей не престало кормить здешних комаров, слушая с утра до вечера шелест деревьев в парке да болтовню слуг. Наше деревенское общество едва ли скрасит ее одиночество, другое дело — Варшава.
— Тетушка, вы, как всегда, правы. Это нам с вами достаточно книг и задушевной беседы, в то время как другим непременно подавай балы.
— Нам с вами? Ах, милый племянник, меня-то вам не провести. Я же знаю, что единственные удовольствия, которые волнуют вашу юную кровь — это вино, лошади, карты и женщины. Ведь так?
— Было бы странно, сторонись я всего этого, — усмехнулся князь, мысленно отдавая должное уму и проницательности Теофилии Моравской.
— Прикажете подавать? — спросил неслышно появившийся из-за шторы лакей.
— Не желаете разделить со мной трапезу? — обратился Доминик к своей гостье.
— Нет, нет, — поспешила с ответом она. — Я никогда не ем перед дорогой. Разве что бокал рейнского…
Лакей удалился с поклоном.
— Какие новости в столицах? — спросила Теофилия, обводя взглядом комнату. Последний раз она была здесь больше года назад, когда молодой князь устраивал прием по случаю принятия во владение Несвижа.
— Все то же, — махнул рукой князь, подавив зевок. — Меня все больше интересуют успехи французского оружия, а не светские сплетни.
— И каковы они, эти успехи?
— Они блистательны. Вот взять хотя бы недавние события под Кольбергом. Досталось шведам. Маршал Брюн задал им, заставив поплавать в Штральзунде. Правда, как говорят, от успехов потерял голову и подписал с Густавом IV Адольфом конвенцию о капитуляции войск от имени «французской армии», запамятовав упомянуть Его Императорское и Королевское величество.
— Теперь все только и говорят о Наполеоне, — молвила Теофилия. — Некоторые на него большие надежды возлагают.
— Ах, тетушка, вот посмотрите, не пройдет и полгода, как Россия и Франция договорятся между собой, а там, даст бог, можно будет говорить о возрождении великой Речи Поспо литой.
— Вы полагаете, Россия этому не будет мешать?
— Будет, еще как будет, но ведь с Императором Наполеоном лучше договариваться, чем воевать! — пылко воскликнул молодой князь.
— Бог с ним, — наконец улыбнулась Теофилия, — поговорим лучше о наших делах. Вы, верно, слышали о том, что дочь моя в скором времени выходит замуж за графа Стажинского?
Доминик, только что потянувшийся к паштету из гусиной печени, так и застыл, на мгновение потеряв самообладание.
— Но тетушка, ведь она еще так юна.
Их взгляды встретились.
— Все уже решено, mon cher. На днях вы получите приглашение. Надеюсь, Доминик, видеть вас почетным гостем на этой церемонии.
— Конечно, конечно… Я обязательно почту своим присутствием это знаменательное событие.
— Надеюсь, это никоим образом не нарушит ваши планы? — спросила она, заметив некоторые признаки смятения в его взгляде.
— Вовсе нет. Однако это так неожиданно…
— А теперь я вас покину, так как хотела бы успеть вернуться к полудню. С этой свадьбой столько хлопот.
Он проводил ее до кареты, сгорая от нетерпения. Как только тетушка Теофилия покинула пределы замка, молодой князь окликнул конюха и велел ему седлать коня. В мыслях он был уже в Заушье, возле юной пассии.
Примчавшись в имение Моравских, Доминик спешился и, привязав коня у дальнего конца липовой аллеи, через парк отправился к дому. Ему пришлось долго ждать, стоя в тени кустов и наблюдая из своего укрытия за домом, прежде чем Теофилия показалась на гаревой дорожке, ведущей к оранжерее.
— Боже, Доминик, что вы здесь делаете?! — воскликнула она, когда он, покинув свое убежище, нагнал ее уже у самой двери в оранжерею.
— Теофилия, нам надо поговорить. Немедленно!
— Но маман будет здесь с минуты на минуту, — испугалась она. — Вы же знаете, что я помолвлена с графом Стажинским. Нет, это невозможно!
Он схватил ее за руки и увлек за собой, в оранжереею.
— Теофилия, — продолжал Доминик, когда они оказались внутри, среди зелени, вдали от случайного взгляда. — Я приехал за вами. Будьте моей!
— Но, Доминик, — испугалась она, однако рук не отняла, — вы же женаты. Мы не можем быть вместе. Перестаньте. Прошу вас! Это грех.
— Так препятствие только в моем положении или вы меня не любите? — вскричал он, падая перед ней на колени. — Ответьте же немедленно!
— Зачем вы так говорите? Вы же знаете, что я вас люблю. Но мы должны покориться обстоятельствам, которые, как вы видите, однозначно против нас.
— Обстоятельства всегда можно изменить, будь на то наша воля.
— Ваш брак скреплен церковью, и мы можем уповать лишь на волю Господа нашего. Опомнитесь, Доминик! Мне придется стать женой графа и принять свою судьбу, какой бы она ни была. Граф хороший человек, он любит меня…
— Но он не сделает вас счастливой! — перебил он ее. — Никогда! Слышите, никогда!
Теофилия заплакала. Крупные слезы катились по ее лицу и падали на отложной кружевной воротник Доминика, расползаясь на нем темными кругами.
— Я все устрою, — твердо сказал он. — Вам надо лишь дать свое согласие. Вот увидите, мы будем счастливы. Доверьтесь же мне!
И он изложил ей свой план, который продумал по пути в Заушье. Теофилия должна была, как ни в чем не бывало, следовать с родней в имение графа Стажинского и ожидать там приезда своего любовника.
Вернувшись к себе, Доминик написал несколько писем и велел секретарю немедленно организовать их отправку адресатам. Одно из писем было адресовано в Вену, а два других в Варшаву.
«Вот кого не хватает мне сейчас, так это Юзефа Понятовско-го, — думал Доминик, глядя в камин на пляшущие языки пламе-ни. — Он бы уж точно что-нибудь придумал». Но Понятовский вместе со своим Польским легионом был далеко, и надеяться приходилось только на себя и на удачу, которая Доминику до сих пор никогда не изменяла.
Спустя пару дней, как и сказала тетушка, он получил официальное приглашение почтить своим присутствием церемонию венчания юной Теофилии Моравской и графа Стажинского в его имении. Быстро собравшись и отдав последние распоряжения своему эконому Адаму, Доминик выехал в Польшу несколько раньше, с таким расчетом, чтобы успеть заехать в Варшаву. Там его ждали неприятный разговор с епископом, через которого он намеревался хлопотать перед Ватиканом о разводе, и, возможно, встреча с Юзефом Понятовским, уже получившим его послание и спешащим в столицу из стана наполеоновских войск в Западной Пруссии.
Дорога заняла два дня. По пути он еще раз обдумал все детали предстоящего похищения и, будучи абсолютно уверенным в успешном исходе всего мероприятия, прибыл в Варшаву в прекрасном расположении духа и с твердым намерением довести начатое до конца.
Епископ принял его не сразу, подчеркнув тем самым свое неудовольствие. Письмо Доминика Радзивилла расстроило его и заставило глубоко задуматься в поисках какого-либо компромисса. Он был уверен, что сможет убедить молодого князя изменить свое первоначальное намерение и не спешить с разводом, который мог негативно сказаться на его репутации. Их встреча состоялась под сводами коллегии, где еще нестарый прелат церкви только что прочел свой доклад о новых вызовах, перед которыми оказалась католическая церковь, и, выслушав одобрительные мнения братии, теперь намеревался посвятить себя чтению и страстной молитве.
