Жильбер Синуэ - Сапфировая скрижаль

— Вы меня отлично поняли.

— Они в курсе?

— С чего вдруг? Это мой выбор и никого, кроме меня, не касается.

Лицо Мендосы едва заметно напряглось.

— То, что вы намерены сделать, — очень серьезно, сеньора. Мы добрались практически до конца пути. После Караваки-де-ла-Крус и Гранады…

— Что?! — изумленно воскликнула она. — Откуда вы знаете? Кто вам рассказал об этих городах?

— Я всего лишь делаю свою работу, сеньора, — со смиренным видом проговорил человек с птичьей головой. — Я слышал ваш разговор нынче утром, подле церкви. — И добавил: — Кстати, я так понял, что не все идет гладко?

Мануэла некоторое время смотрела на него, пытаясь подавить гнев.

— Верно. И в этой связи можете сообщить фра Торквемаде, что план Абена Баруэля неполон, и вследствие этого никто не сможет отыскать Скрижаль.

— Это… Этого быть не может! — пролепетал Мендоса. И тут же перешел в наступление: — Если этот план ведет в тупик, то почему они все равно едут в Караваку-де-ла-Крус?

— Понятия не имею. И в любом случае, как я уже сказала, меня это не касается. Прощайте, сеньор Мендоса.

Мендоса, скрывая злость, поклонился.

Значит, эта мелкая дрянь решила наплевать на приказы Великого Инквизитора. Собирается все бросить, рискуя таким образом дискредитировать Святую Инквизицию. Не говоря уж о том, что она унизила лично его, Альфонсо Мендосу, обращаясь с ним, как с последним ничтожеством.

Он несколько мгновений покачался на пятках, не сводя глаз с угла улицы, за который она завернула, и машинально сунув руку во внутренний карман камзола. Пальцы коснулись кожаных ножен, в которых покоился его кинжал.

— Мануэла!

У молодой женщины чуть сердце не оборвалось. Чья-то рука схватила ее, как клещами, вынуждая повернуться. Это был Варгас.

— Рафаэль… Что вы тут делаете?

— Пошли отсюда, — приказал он. Мануэла безропотно подчинилась.

Он тащил ее вперед, до треугольной площади, окруженной аркадами. Площадь они миновали, прошли еще немного, и он наконец остановился. Возможно, он задумал это заранее, но они оказались у подножия наклонной башни. В том самом месте, где разбился незадачливый архитектор.

Варгас с силой сжал плечи молодой женщины.

— Почему?

— Почему мы иногда совершаем какие-то поступки, рискуя головой?

— Ну, причин может быть сколько угодно. Глупость, недопонимание, амбиции…

— В моем случае это из дружеских чувств к одной женщине, из-за веры в Святую Церковь и любви к Испании.

— Я хотел соблюсти наш с вами договор, но то, что я только что слышал, не позволяет мне этого. Впрочем, знайте, что вас ничто не обязывает…

Она жестом остановила его.

— Я все вам расскажу… Мне больше нечего защищать. И Мануэла медленно, запинаясь, рассказала ему все до мельчайших подробностей. Поведала о детстве, проведенном с той, что теперь стала королевой Испании, о милости, оказанной брату, о праздности, в которой жила сама, о вечном ощущении, что не живет, а прозябает. По мере повествования ее голос становился все тверже, она чувствовала, как с каждым словом силы к ней возвращаются. Когда она закончила, у нее возникло ощущение, что вплоть до этого момента ничего и не было. У нее словно камень с души свалился, унеся с собой часы, прожитые во лжи, и она снова ощутила себя чистой и свободной. Мануэла наконец обрела то, что ценила больше всего на свете: примирение с собой.

— Теперь вы понимаете?

Она задала этот вопрос, скорее чтобы он успокоил ее, чем желая получить прощение, совершенно уверенная в глубине души, что он не может осудить ее за содеянное.

Варгас не ответил. Его лицо резко изменилось, превратившись в восковую маску. Потом маска медленно сползла, сменившись такой мучительной гримасой, какой Мануэла раньше у него не видела.

Нет, быть того не может…

Она пошатнулась.

— Рафаэль, — выдохнула она, — вы ведь не думаете, что…

— Вы великолепная актриса, сеньора Виверо. Какой талант! Какая отточенность деталей!

Мануэла хотела высказаться в свою защиту, но слова застряли у нее в горле.

Между тем Варгас, саркастически ухмыляясь, продолжил:

— А какое сочувствие, какое понимание, какая чудовищная игра чувствами! — Он почти кричал, его голос звенел от возмущения и горя. — «Я вас люблю», — хохотнул он. — «Я вас люблю… Мы эскиз или законченное творение? Я принадлежу вам. Вы принадлежите Богу и Церкви!»

Мануэла жестом отчаяния протянула руку, желая вырвать его из полубезумного состояния. Но он резко отшатнулся.

— У вас просто дьявольский талант обманывать, донья Виверо! Из всех знакомых мне людей вы, безусловно, самая злокозненная. Как вы могли? Как вы могли играть со мной так убедительно? Подумать только: вам почти удалось оторвать меня от единственного смысла жить, от моего предназначения. Предназначения куда более высокого, чем ваша ничтожная компания!

— Перестаньте! Это неправда! Все совсем не так!

— Хотел бы я этому верить! Но, увы!

Мануэла схватила его за руку и сжала так, словно от этого зависела ее жизнь.

— Выслушайте меня, умоляю! Это правда, я лгала, хитрила, но все изменилось с той минуты, как я вас полюбила. Иначе зачем мне было отступаться? Решить все бросить? Рискуя при этом потерять единственную подругу, которая у меня есть в жизни? Да я готова отказаться от всего, во что верила! Вы должны мне верить! Прошу вас!

Он холодно покачал головой:

— Мне очень жаль, сеньора. Слишком поздно.

— Поздно?

— Слишком поздно… — повторил он.

— Но я люблю вас! Вы что, не понимаете? Рафаэль Варгас, я люблю вас! Когда вы говорили о тех редких случаях, когда человек уверен в том, что другой является его второй половиной, у меня было лишь одно желание: сказать вам, что именно этим вы для меня и являетесь. Что вы действительно моя вторая половина. — Ее голос упал. Она выпустила его руку и словно вдруг постарела на тысячу лет. — Это слишком несправедливо…

Варгас долго смотрел на нее. Выражение его лица не изменилось. Оно по-прежнему оставалось холодным и решительным, как у упрямого ребенка.

— Советую вам уехать. К тому же вы все равно именно это и собирались сделать… — Он стиснул кулаки. — И не то, что я поверил в вашу любовь, причиняет мне самую большую боль. А то, что я усомнился в моем призвании.

Мануэла вздрогнула. В нее вдруг словно вселился дикий зверь, и она не стала его сдерживать.

— Призвание, фра Варгас? Или бегство?

ГЛАВА 31

Истины, открытые разумом, остаются бесплодными.

Только сердце способно оплодотворить мечты.

— Она и впрямь испарилась! — Сарраг кипел и булькал. — Трактирщик это только что подтвердил. Раввин нервно погладил бороду. — Ничего не понимаю. Значит, она все это время вела двойную игру? И ее связь с Абеном Баруэлем — выдумка чистой воды? У вас есть какие-нибудь объяснения? — обратился он к Варгасу.

— Я вас предостерегал…

— Предостерегали, но против чего? Если сеньора Виверо присоединилась к нам, чтобы нас уничтожить, то скажите мне, когда, в какой момент у вас возникло впечатление, что ее поведение выдает это намерение? Лично я считаю, что она, наоборот, не раз демонстрировала солидарность с нами, чтобы не сказать уважение к нам. Стоит ли мне напоминать о ее преданности нам, которую она доказала в день моего ареста?

— Факт остается фактом, — сухо оборвал его Варгас. — Она уехала.

— Вот это-то как раз совершенно непонятно!

— Раввин прав, — поддержал Эзру Сарраг. — Этот побег лишен смысла. — Он вдруг с подозрением поглядел на францисканца: — Скажите-ка, а не вы ли, часом, являетесь причиной отъезда сеньоры?

— Шейх Сарраг, будьте любезны избавить меня от дурацких намеков! Вам с раввином поступок этой молодой женщины кажется непонятным, я же считаю его абсолютно логичным. У нее никогда не было того пресловутого ключа, который якобы должен был привести нас к Скрижали. Все это — сплошная ложь. Когда сеньора Виверо обнаружила, что оказалась в ловушке, у нее не осталось другого выхода, кроме бегства.

— Но тогда объясните мне, каким образом эта женщина могла знать ответ на третий Чертог? — вопросил Эзра. — Бургос! Она ведь совершенно точно сказала: Бургос.

— Понятия не имею. Единственное, в чем я уверен: несмотря ни на что, нам нужно ехать в Караваку. А там разберемся.

— Это мы уже решили. Вы только что говорили о сеньоре, назвав все рассказанное ею — скорее всего справедливо — ложью. К этому можно приплюсовать и письмо, якобы адресованное ей Абеном Баруэлем. Оно тоже наверняка фальшивка. Фальшивка, но состряпанная со знанием дела. Вы ведь понимаете, что тот, кто ее составил, не мог этого сделать, не имей он в своем распоряжении, помимо украденных у меня слугой — да примет Аллах его душу — документов, и ответ на третий Чертог. Таким образом, все это наводит на мысль, что кто-то проинструктировал Мануэлу Виверо. По каким-то непонятым причинам ею воспользовались, чтобы добраться до нас, а через нас — до Скрижали. Возможно, сеньора и оказалась зажатой в угол, но вы можете не сомневаться, что те, на кого она работала, доведут свою затею до конца. — И шейх мрачно подытожил: — А значит, с этой минуты наша жизнь под угрозой.