Пленники Сабуровой дачи - Ирина Сергеевна Потанина
Тут Света нашла, как ей казалось, верный аргумент для оправдания:
— Ну ты же, Тося, видела письмо! Там ничего нет про завещание и шкатулку! Там даже адреса нет! Все потому, что его автор мне лично в руки передала. Это не твое письмо!
— «Считаю важным и необходимым поддержать нашу страдалицу чем могу в столь сложное для нее время. Любящая Родину и вечно ваша Анна Игнатовна», — по памяти процитировала Тося.
— Какой кошмар! — Осознав нелепость совпадения, Света растерялась. — Тосенька, опомнись! Ты видишь то, что хочешь видеть сама! Страдалица в этом письме — вовсе не ты, а наша страна. Мы с товарищем Демидовой говорили как раз о том, как нашей бедной Родине досталось в последние годы, перед тем как эта мужественная женщина мне письмо с картой передала. А то, что имя и отчество библиотекаря Демидовой совпадают с именем и отчеством твоей бывшей хозяйки и матери этого прохвоста Петеньки, — случайность!
— Он не прохвост! — совсем обозлилась Тося. — Такие, как Петенька, не врут! Ты бы видела, как мальчишек в семье гоняли за любой обман! Честь и умение держать слово — превыше всего!
— Оно и видно, — не удержалась Света. — Русский человек, а немецким прихвостнем заделался… — и тут же полетела вместе со стулом на пол, сраженная резкой пощечиной озверевшей Тоси.
* * *
— Не верите? А ведь разгадка очевидна! Мы просто были сбиты с толку, настроившись на поиски мужчины. Николай, подтверди! — объяснял Морской Игнатову у административного корпуса. Александр Алексеевич как раз вернулся на работу и наткнулся у входа на явно нервничающего Колю.
Опанас остался сражаться с телефонным аппаратом, вызывая опергруппу, а в задачу Морского входило удержать Колю от глупостей. Вот и пришлось распинаться перед Игнатовым, вроде бы доказывая виновность Тоси (хотя какая разница, верит ли главврач?), на самом деле просто отвлекая Горленко разговорами.
— Да, хитрая лиса нас изначально провела, — нехотя отвечал Николай. — Нарочно сбила с толку, сказав, что видела в кустах красноармейца. И повода не доверять вроде не было.
— Был повод! Был! — не отставал Морской. — Я понял это, только когда один близкий человек сказал, описывая совсем другую ситуацию, мол, «кто вообще что-то ищет в темноте». И у меня в голове будто что-то стрельнуло. И правда: как мы могли поверить, что санитарка Тося искала проволоку для трамвайного депо? Тогда уже стемнело.
— Тося, — осторожно начал Игнатов. — больной человек! Она десять лет назад пережила травму, которая просто так не проходит. Ничего удивительного в ее странностях нет. Вы сначала изучите ее диагноз, а потом уже делайте выводы, — могла она в темноте что-то искать или нет. Я с ней давно работаю. Не то чтобы близко знаком, но в работе никогда — вы слышите — никогда! — даже в самые сложные моменты она не подводила. И всегда активно участвовала в самых сложных предприятиях по заботе о больных.
— Вот именно! — Морской ткнул Колю в бок, стараясь подключить к разговору. — Мы тоже это слышали. Активно помогала пациентам. И что сейчас? В расследовании покушения на близких ей Светлану и Ларису она была более чем пассивна. И эта пассивность тоже должна была послужить нам поводом для подозрений. Тося ни разу не спросила, как идут дела с расследованием! Мы обязаны были ее заподозрить! Не говоря уже о ситуации с мешком. Мало сумок, понимаете? — Морской сообразил, что, просто цитируя Поволоцкую, ничего не объяснит, и принялся разжевывать: — Мешков под столом у Валентины Семеновны было много, а пропал только один. С чего же мы решили, что обеих похищенных запихнули в один мешок? Ведь куда логичнее было подумать, что похищенная у нас одна. А вторая исчезнувшая — похититель. Тем более, и доступ к медицинским препаратам и возможность незаметно перемещаться по территории Сабурки у Тоси имелась. Николай, подтверди!
— Имелась, — глядя исподлобья вдаль, сквозь зубы процедил Горленко. Больше всего на свете (Морской ощущал это так явственно, что едва удерживал себя от желания крепко схватить друга за шиворот) Николай хотел немедленно ринуться на поиски. Но никуда бежать было нельзя, потому что законопослушный Опанас настоял на необходимости задержания по всем правилам. Если есть заложник, нужна опергруппа для переговоров или захвата, а родственники вмешиваться не должны. Коля смирился только потому, что Морской с Опанасом в два голоса принялись убеждать его, что нападение без подготовки может угрожать жизни Светы.
— Это я во всем виноват, — внезапно выдал Горленко. — Одно слово — контуженный. Фактам надо доверять. И если экспертиза говорит, что посторонних в комнате не было — значит, не было. А я искал мужика-невидимку и потерял лишние сутки. Включился, только когда Глеб обронил что-то вроде: «А что, у вас две похищенных было? Не знал». Подумал: «Правда, с чего мы взяли, что Тося тоже похищена?» И все совпало. Даже перерытая вверх дном комната Тоси внезапно объяснилась — у нас уборщица в отделении еще больший бардак у себя в каморке развела. Мы думали, что у санитарки был обыск, а она на самом деле просто так жила.
— Еще раз повторяю, — Игнатов все еще не верил в очевидное: — Любые странности нашей санитарки объясняются ее диагнозом. Да и вообще, нельзя подозревать человека только на основе того, что у него в комнате беспорядок. Вы не подумайте, я никого не защищаю, — начал смиряться он. — Но просто это странно. Тося любила Свету. Зачем ей вредить единственному человеку, с которым у нее теплые отношения? Ради чего?
— Это долгая история, — вздохнул Коля. — Сейчас не до нее. Хотя, подозреваю, она нарочно тогда из кустов, стреляя в Светика, не била на поражение, а рисковала, меняя голос, крича и угрожая. Не хотела вредить. Собиралась просто отобрать сумку с картой. Мне поначалу показалось невозможным, что можно не отличить женский голос от мужского. Даже измененный. Но эксперимент все расставил по местам. Кричала из кустов помощница, а Морской был уверен, что это я развлекаюсь.
Игнатов, кажется, уже совсем ничего не понимал. Тут на крыльцо деловито вышел Опанас Владимирович.
— Друг мой, — жеманно обратился он к Морскому. — Можно вас на минуточку…
— Нельзя! — отрезал Коля, все прекрасно понимая. — Заговоры о сохранении моего психического здоровья потом будете строить. Выкладывай, что у тебя?
— С телефонизацией у нас пока все плохо, — сдался Опанас. — В центре еще ничего, но тут… Дозвониться я смог только лично товарищу Рыбалову. Тот не побрезговал, вошел в положение, послал за Глебом. В общем, Глеб
