Ловушка для стервятника - Евгений Евгеньевич Сухов
– Может быть, и в самом деле она в Москве этот сарафан купила? – усомнился майор Щелкунов.
– Не могла она его в Москве купить. Пуговица там на рукаве другая. На всем сарафане черные, а на правом рукаве коричневая! Марфа Ильинична жаловалась мне, что пуговицу подходящую не смогла подобрать, вот потому пришила эту. Много я об этом думала… А потом решила все-таки к вам сходить… Может, вы узнаете, как же к Людке этот сарафан попал?
– Так вы купили этот сарафан?
– Купила, – охотно подтвердила женщина и, порывшись в большой хозяйственной сумке, извлекла из нее сверток. – Вот он.
– Вы оставите этот сарафан у нас? – взял Щелкунов сверток.
– Конечно! Для этого и принесла. И пуговицу обязательно посмотрите.
– Непременно! Как вас зовут?
– Дарья Федоровна.
– Спасибо, Дарья Федоровна, за то, что сообщили нам об этом. Прошу вас никому о нашем разговоре не рассказывать.
– Разве я не понимаю… Вы только найдите этих сволочей, что Марфу Ильиничну убили.
– Даю вам слово.
Попрощавшись, Дарья Федоровна покинула кабинет.
Глава 37
Неожиданное признание
Виталий Викторович достал из стола групповой снимок, сделанный десять лет назад на одном из торжественных мероприятий, посвященных Октябрьской революции. В центре на стуле с широкой спинкой сидел народный комиссар внутренних дел товарищ Берия, справа от него он сам, тогда еще старший лейтенант, а слева – капитан Ченборисов, простой и веселый парень, которому суждено было стать министром МВД ТАССР.
Сейчас, по прошествии многих лет, даже не верится, что они когда-то были очень дружны. Посмотрел на часы. Через десять минут он должен явиться к министру МВД республики Ченборисову для доклада.
Виталий Щелкунов прошел в просторный кабинет министра. Поздоровались тепло, но от прежних приятельских отношений мало что осталось. И дело тут не в том, что сидели на разных этажах, просто жизнь как-то развела по сторонам. Такое тоже происходит.
– Располагайтесь, – сказал Ченборисов.
Майор Щелкунов сел, положив перед собой подготовленную папку.
– Доложите по делу об убийстве кассира Марии Иванычевой. И как идут поиски пропавших денег? Там, кажется, триста двадцать тысяч?
– Именно так. Преступник встречал кассира Марию Иванычеву на углу улицы Тукаевской. Когда она проходила мимо него, он вышел из-за дома, догнал ее и выстрелил дважды в спину. – Майор Щелкунов говорил по существу, опуская второстепенные детали. – Версия, что злоумышленник является рабочим или служащим завода, отпадает. Убийца был человеком со стороны. Отсюда следует, что у него на заводе «Пламя» имеется информатор, сообщивший ему, в какое время Мария Иванычева получит деньги, каким маршрутом пойдет и какую сумму она понесет. Обнаружены двое свидетелей, находившихся в этот момент на месте преступления. Это муж Марии Иванычевой Михаил Иванычев и некий Петр Петешев, который работает на заводе электриком. Последний свидетель – крайне любопытная личность, ранее он был судим за грабеж.
– Какова здесь роль мужа? – спросил министр, забросив ногу на ногу, чем вызвал жалобный стон мягкого кожаного кресла.
– Михаил Иванычев проводил свою жену почти до самого завода, но за несколько минут до убийства отошел от нее. Иванычева шла в одиночестве.
– И почему же он от нее отошел?
– Он объяснил это тем, что жена не разрешила ему идти дальше, потому что инструкции запрещают идти с кем-то из посторонних.
– А Петешев?
– Свидетель Петешев за несколько минут до убийства подошел к Иванычевой, о чем-то с ней переговорил, а потом вернулся на завод.
Виталий Викторович умолк – разве обо всем поведаешь! Догадки к делу не пришьешь. Как, например, объяснить свои подозрения насчет Петешева? Ведь неспроста он оказался рядом с Иванычевой рядом в роковой час! Но это только зыбкое предположение, одним словом – интуиция!
– Когда вы намерены задержать преступника? – требовательно спросил министр.
– Мы разрабатываем параллельно две версии, и думается, что это дело может несколько затянуться. Оно сложное. Улик практически никаких… Свидетели, которые мало что видели, и труп женщины…
– А как с поиском денег? Целый завод остался без зарплаты. Сейчас руководство республики ищет средства, чтобы заплатить людям, но деньги прибудут только через несколько дней. А ведь у каждого рабочего и служащего семьи, дети, престарелые родители.
– Деньги мы ищем! В ресторанах, на базарах, в дорогих магазинах дежурят наши люди. Но преступники ведут себя тихо, деньгами не разбрасываются. Нужно подождать и…
– У нас нет времени ждать! – министр Ченборисов оборвал Щелкунова, не дослушав. Он чуть скривил губы, выражая неудовольствие (эту его давнюю привычку майор помнил еще с той поры, когда они приятельствовали) и продолжал, повысив голос: – Мне нужен результат! Вы же говорите, что расследование затянется.
– Товарищ министр, но в этом есть оперативная необходимость…
– Дело об убийстве кассира Иванычевой целесообразно передать старшему оперуполномоченному капитану Заварову. Думается, у него расследование пойдет намного быстрее. А вы полностью переключитесь на борьбу с дезертирами. Это тоже очень важная составляющая нашей работы. Война уже давно закончилась, а дезертиры до сих пор по лесам да по полям шастают! Вот мне только что передали – в Тихом Плесе и в Гаврилково, это в устье Свияги, замечена большая группа дезертиров, так что отправляйтесь в этот район и узнайте, где они могут скрываться! Можете идти, я вас не задерживаю!
Поднявшись, майор Щелкунов произнес:
– Есть! – и, развернувшись, стараясь держать спину прямой, вышел из кабинета.
* * *
В этот вечер майор Щелкунов постучался в дверь Полины. Вопреки ожиданию она не распахнула перед ним дверь, а предпочла разговаривать через порог.
– Ты меня не пустишь? – удивленно спросил Виталий.
– В этом нет необходимости, – холодно произнесла Полина.
– Как-то очень неожиданно.
– Это тебе только кажется. Когда-нибудь это должно было произойти. Лучше порвать сейчас. Потом будет еще труднее. Мне надо как-то устраивать свою жизнь, а ты никогда не захочешь быть со мной. Тебя вполне устраивает то положение, которое существует сейчас. Ты когда хочешь, тогда и приходишь, когда захочешь, тогда и уходишь, а мне остается только ждать тебя. И я так больше не могу.
