Гений столичного сыска - Евгений Евгеньевич Сухов
– Сегодня утром мне принесли врачебное заключение по медицинскому освидетельствованию трупа Колобова, – посчитав, что допрос старшего унтер-офицера Подвойского закончен, вмешался в разговор пристав Земцов. – Наш лекарь оказался совершенно прав: мещанин Иван Колобов либо отравился сам, либо был отравлен медленно действующим ядом из группы тяжелых металлов, в частности производным ртути, во многом напоминающим сулему.
– Вы полагаете, что возможно самоотравление? – поинтересовался Иван Федорович.
– А почему бы нет? – пристав Земцов посмотрел на него внимательно. – Скорее всего, так и есть – самоубийство. В нашей практике подобное случалось. На человека накатило запоздалое раскаяние, он не выдержал угрызений совести и покончил с собой.
– То есть открывать уголовное дело по факту смерти Колобова вы не будете, – скорее констатировал, нежели спросил Воловцов.
– Насколько я понял, доказать лживость или правдивость его слов относительно двойного убийства в Рязани Судебной палатой поручено вам, – не захотел напрямую отвечать на вопрос судебного следователя по особо важным делам пристав Земцов. – И вам, так или иначе, придется прояснять личность этого Коробова и обстоятельства его жизни и смерти. Так что вам, как говорится, и карты в руки…
– Я вас понял, – холодно произнес Иван Федорович и сухо добавил, глядя прямо в глаза приставу Земцову: – К завтрашнему дню в канцелярии Департамента уголовных дел Судебной палаты должны находиться копия врачебного заключения по медицинскому освидетельствованию трупа московского мещанина Ивана Колобова, протокол происшествия и письменные показания старшего унтер-офицера Подвойского. Вам все понятно, любезнейший?
– Но…
– Никаких «но», господин пристав, – не дал договорить Земцову судебный следователь по особо важным делам. – Все указанные бумаги должны быть завтра у меня на руках. Иначе… Честь имею!
Глава 3
Первый из апостолов
Что нужно, чтобы заделаться начальником Московской сыскной полиции и стать их высокоблагородием, получив в Первопрестольной известность и чин коллежского советника, равный чину армейского полковника?
Нет ничего проще: надобно просто родиться в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году в Новгородской губернии крестьянским сыном Владимиром Ивановичем Лебедевым, пройти обучение и получить воспитание в сельском церковно-приходском начальном училище и успешно окончить двухгодичную учительскую семинарию. Затем, плюнув на полученные знания и педагогическую карьеру, круто изменить свою жизнь, уехать в Киев и в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году надеть форму Киевского пехотного юнкерского училища.
В первых числах октября того же года, выстояв долгую и нудную церковную службу и встав в строй на плацу перед аналоем с Евангелием и Животворящим Крестом, обнажить голову и громогласно повторить за священником слова воинской присяги: «Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом пред святым Его Евангелием в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему и Великому государю императору Александру Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и Его Императорского Величества Всероссийского престола Наследнику верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови…» После чего под церемониальный марш проследовать на праздничный обед.
Еще надобно получить ко второму году обучения звание унтер-офицера. И выпуститься из училища в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году по второму разряду в чине подпрапорщика с направлением в сорок седьмой пехотный Украинский Его Императорского Высочества великого князя Владимира Александровича полк, стоящий в Виннице. В этом славном ратными делами на поле брани воинском подразделении под командованием полковника Дмитрия Петровича Обезьянинова надлежало прослужить шесть лет и дослужиться до чина поручика. После чего неожиданно для сослуживцев и начальства прервать карьеру и подать рапорт на увольнение в запас с намерением снова круто изменить свою жизнь и неожиданно для всех поступить на службу в Московскую городскую полицию на должность помощника пристава второго участка Сущевской полицейской части.
Служить на новом поприще надлежало ревностно, денно и нощно, не жалея живота своего, как гласила одна из строк принятой некогда воинской присяги. Дабы уже в январе тысяча восемьсот девяносто четвертого года начать исправлять должность участкового пристава, а в тысяча восемьсот девяносто седьмом году сделаться полноправным приставом Сущевской полицейской части и прослужить в этой должности три года, покуда в тысяча девятисотом году не последует назначение на должность исправляющего обязанности начальника Московского сыскного отделения полиции вместо тяжело заболевшего надворного советника Платонова. А в феврале тысяча девятьсот третьего года формулировка «исправляющий обязанности» отпала. Пожалуй, нужно еще одно: любить то, чем занимаешься, иметь склонность к разыскным делам и обладать незаурядным умом. Как видите, все просто…
С осени сего года Владимир Иванович отпустил бороду, и когда Воловцов зашел к нему в кабинет, то поначалу даже не понял, кто это идет к нему навстречу, улыбаясь и протягивая руку для пожатия.
– Знаешь, встретил бы я тебя где-нибудь на улице, то прошел бы мимо, – заметил Воловцов, пожимая Лебедеву руку.
– Что, так трудно меня узнать? – улыбнулся главный сыщик Москвы.
– Непросто, – произнес Иван Федорович, вглядываясь в лицо своего товарища…
До сентября месяца тысяча девятьсот третьего года два коллежских советника, их высокоблагородия господа Воловцов и Лебедев, не имели чести быть лично знакомыми. Но друг о друге, конечно же, были наслышаны. Кроме того, именно Владимир Иванович Лебедев вел поначалу розыск по делу о двойном убийстве в доме Стрельцовой супруги главного пивовара Хамовнического завода австрийского подданного Алоизия Осиповича Кара Юлии Карловны и его дочери Марты. И именно Лебедев вышел на Александра Кара, сына Алоизия Осиповича, как главного подозреваемого. Кстати, на этом деле Воловцов и Лебедев и свели личное знакомство и по прошествии менее суток уже перешли на «ты», найдя общий язык и начав сотрудничать. Вывести на чистую воду Александра Кара, убийцу матери и сестры, Воловцову удалось не без помощи начальника Московского сыска Лебедева.
Чуть позже, когда судебный следователь по важнейшим делам Воловцов вел весьма запутанное и даже таинственное дело об убийстве коммивояжера Стасько в Дмитрове, Владимир Иванович также помогал Ивану Федоровичу по сыскной части. И дело было не только в том, что у Воловцова имелась бумага с гербом, в которой всем чинам и должностным лицам, невзирая на статус и ранг, предписывалось оказывать ему всяческое содействие и помощь по первому требованию. И не только в том, что одной из уставных служебных обязанностей чинов Московского сыскного отделения было выполнять поручения судебных следователей. Дело было еще и в том, что мгновенно вспыхнувшая между двумя служителями благочиния и правопорядка симпатия превратилась в крепкую мужскую дружбу и настоящее товарищество. Между
