Анонимное общество любителей морских купаний - Владимир Свержин
Мадам Ле Блан подняла бокал:
— За доверие, мои дорогие!
Дело второе. Любовь Клеопатры
Великий князь Николай Николаевич остановил взор на победителях скачки. Офицеры замерли в ожидании слов генерал-фельдмаршала. Тот медлил, вглядываясь в лица, затем кивнул юному корнету Тарло.
— В седле держался отлично, барьеры взял безукоризненно. Кто таков?
— Корнет Владимир Тарло.
— Уж не Константина ли Львовича сын?
— Так точно, ваше превосходительство!
— Как же, помню его у Плевны. Отличился он тогда при рекогносцировке. Сам Георгия ему вручал. Рад убедиться, корнет, что сегодня и вы не оплошали. Пажеский корпус, небось, закончили с отличием? — великий князь указал на мальтийский крестик, белевший на мундире улана.
— Четвертым в выпуске.
— А что, корнет, пошли бы ко мне адъютантом?
Граф почувствовал, что колени его подкашиваются, и, если б не сидел в седле, точно бы рухнул наземь.
— Почту за высочайшую честь! — стараясь рубить слова, ответил Тарло.
— Вот и славно! Вот и отлично! Стало быть, завтра поутру явитесь ко мне в дом на Благовещенской площади.
— Так точно, ваше превосходительство!
— Генералу Червонному передай, что отныне ты при мне состоять будешь.
— Да полно тебе бредить, Низи! — вдруг заговорил рыжий скакун командующего санкт-петербургским военным округом. — Не видишь, что ли, этот прощелыга за тузами и королями Бога и государя позабыл?! Как ты станешь ему доверять?
Корнет с раскрытыми от удивления глазами прямо из седла бухнулся на колени:
— Не посрамлю, ваше императорское высочество. Четырьмя тузами… Ой! Господом нашим клянусь — не посрамлю!
— Да посрамит, посрамит! — не унимался рыжий скакун. — Потому как игрок и плут.
— Вставайте, граф. — Ахалтекинский скакун толкнул лейб-улана копытом в плечо. — Вставайте, полно спать, день уже на дворе!
Владимир Тарло приоткрыл глаза. Над ним склонился его плечистый камердинер:
— Я говорю, день уже на дворе! За дело пора!
— Фу ты, Матка Боска Ченстоховска, привидится же такое! Который час?
— Двенадцатый, ваше сиятельство.
— Этакая рань! Что это вдруг ты решил меня тормошить спозаранку?
— Хотел сообщить, что Абдурахман-паша изволили отбыть из отеля.
— В каком смысле, отбыть?
— Прикажете кофе? — не меняясь в лице, поинтересовался Андре.
— Я спросил, в каком смысле — отбыть?
— Отбывают в одном смысле. Уселся в экипаж и велел кучеру гнать в сторону Ниццы.
— Бред какой-то.
— Так прикажете кофе?
— Да, по-восточному.
Андре поклонился.:
— Сию минуту будет доставлено.
Тарло выбрался из-под покрывала, и Андре помог ему надеть шлафрок.
— Вода для умывания готова, — сообщил камердинер, — бритва наточена. Желаете бриться сами, или помочь вам?
— Управлюсь, — буркнул граф, направляясь в ванную комнату. У самой двери он остановился и вновь повернулся к Андре.
— Ты хочешь сказать, что этот, с позволения сказать, племянник султана — вот так, запросто, пренебрег моим долгом?
— Я бы на это не полагался. Точно известно одно — что-то поутру изрядно всполошило Абдурахман-пашу. Собирался он в великой спешке.
— Быть может, ему стало известно о нашем… — Он замялся, подыскивая слова, — военном совете?
— Так или иначе, мы скоро об этом узнаем. А сейчас, если позволите, я ненадолго удалюсь.
Прохладная вода придала свежесть лицу и ясность мыслям. Тарло мягко соскребал пробившуюся с вечера щетину, раздумывая над услышанным. «Что могло заставить ловкого мошенника, если он и в самом деле мошенник, удариться в бега? Что-то пошло не так, как было задумано? Неужели хитрец догадался о наших намерениях? Но как?»
Закончив с умыванием, но так и не придя ни к какому заключению, граф вернулся в комнату. Андре уже ждал его.
— Прикажете подавать?
— Да, благодарю. Кусочек сахара, щепотку корицы и дольку лимона.
— Я помню, ваше сиятельство.
Андре принял у слуги серебряный поднос с кофе и поставил его на журнальный столик возле кресла:
— Если не возражаете, я передам вашей невесте, что вы уже встали и ждете ее.
— Я, конечно, возражаю, но, можно подумать, это кого-то интересует.
Не убирая приклеенной улыбки с лица, камердинер склонил голову и направился к выходу:
— Мне кажется, мадам Алиса будет здесь через несколько минут…
Он открыл дверь, и в тот же миг, едва не сбив его с ног, в графские апартаменты разъяренной фурией влетела баронесса фон Лауэндорф.
— Ах, и вы здесь! — не здороваясь, выпалила она, увидев в дверях камердинера. — Отлично!
— …Или даже раньше, — без тени смущения закончил фразу Андре.
— Где там ваша мадам Ле Блан?! — не здороваясь, бросила красавица.
— Дорогая, вы что же, полагаете, что я провел эту ночь с ней?
— Я вам не дорогая!
— Не могу согласиться с вами, мадам, — граф отпил глоток ароматного кофе из чашки тончайшего севрского фарфора, — вы обходитесь мне очень дорого, и, полагаю, это только начало.
— Оставьте свои каламбуры! Где ваша мадам Ле Блан?! — возмутилась баронесса. — Она мне обещала неприкосновенность со стороны закона, если я соглашусь на ее авантюру. Я желаю знать, отчего вдруг в мой номер является человек из детективного агентства Алана Пинкертона, берет с меня подписку, что я не покину этот чертов отель, и, уж тем более, это чертово княжество, и угрожает депортацией в Париж в объятия Сюртэ Криминаль?!
Лицо Андре посуровело.
— Мадам, я бы не рекомендовал вам называть «чертовым» наше замечательное княжество.
— Он прав, — вмешался граф Тарло, — поскольку мы здесь, очевидно, надолго, не будем ссориться ни между собой, ни с местными властями. А потому присаживайтесь и, прошу вас, спокойно и подробно расскажите, что произошло. Надеюсь, вы не откажетесь от кофе? Андре, позаботься!
Камердинер заученно склонил голову:
— Госпожа баронесса, вам кофе по-венски, как всегда? Баронесса бросила на слугу настороженный взгляд:
— Да, благодарю вас, Андре. — Она устроилась в удобном кресле. — Едва я проснулась, мне сообщили, что на встрече со мной настаивает некий господин. Я подумала, это кто-то из вас, или по вашему поручению, или, быть может, от Абдурахман — паши, и приказала его принять. Впрочем, думаю, если бы я отказала, это мало что изменило бы. Одним словом, ко мне ворвался какой-то рыжий наглец, показал какой-то документ
