Ольга Крючкова - Роза Версаля
Наконец, когда Синклер вошёл в кабинет Павла Христофоровича и, бесцеремонно усевшись за его рабочий стол, приказал выбросить все бумаги, дворецкий Эйлера не выдержал:
– Вы, любезный, извольте полегче! Чего расхозяйничались-то? Не стану я никакие бумаги выбрасывать!
Синклер округлил глаза:
– What? Я есть хозяин в этот дом!!! Вы все есть мой слюга!
Дворецкий, почесав затылок, задумался: «Стало быть, хозяин нас и впрямь продал вместе с домом… Но куда же он переехал без вещей и прислуги? Странно…»
Не желая более тратить времени на «наглого журавля», грамотный дворецкий отправился в свою каморку и отписал Павлу Христофоровичу записку:
«В доме Вашем, барин, появился некий англичанин Синклер. Он предъявил мне документ с печатями, в котором писано, что Вы, дескать, продали ему и дом, и имущество, и всех слуг в придачу. Англичанин сей больно уж скандальный. Я его в дом пустил потому только, дабы не было потом конфуза перед благородными соседями. А он тотчас же начал приказы нелепые отдавать и прислугу тиранить. Что делать? Неужто же Вы, благодетель наш, и вправду нас запродали?»
Подписавшись, дворецкий вызвал к себе сына горничной, смышлёного не по возрасту мальчишку, и наказал:
– Отправляйся, родной, на Воздвиженку, в жандармский корпус, передай сию записку нашему барину. Ежели барина на месте не окажется, отыщи где хочешь, но записку передай! Вот, возьми, милок, на расходы… – дворецкий протянул мальчишке полтинник. – Да на сладости всякие не трать, что не потратишь – вернёшь. Ну, родной, ступай с Богом!
* * *В жандармском корпусе на Воздвиженке полковника Эйлера действительно не было: в тот день Цукато Николай Егорович всех начальников подведомственных ему корпусов вызвал в Управление жандармерии.
В просторном кабинете шефа собрались восемь человек – все в чинах полковников и подполковников. Цукато обвёл явившихся на совещание долгим взглядом, и приглашённые поняли: случилось что-то из ряда вон выходящее.
У Павла Христофоровича неприятно засосало под ложечкой: отчего-то он тоже почувствовал себя провинившимся гимназистом. Эйлер уткнулся в лежащий перед ним чистый лист бумаги: граф Цукато уважал, когда подчинённые делают для себя письменные пометки.
– Итак, господа, я вижу – все в сборе, – начал Николай Егорович. – Тогда приступим! На повестке сегодняшнего совещания вопрос один: появление в Первопрестольной банды мошенников, именуемых себя «Червонными валетами». Потому, видимо, что каждый раз оставляют на месте преступления игральную карту с вышеназванным изображением. Как вы уже поняли, деятельность «Червонных валетов» подпадает непосредственно под нашу юрисдикцию: они – мошенники! Причём, замечу, весьма ловкие. За прошлый месяц, к примеру, пресловутые «валеты» умудрились продать аж пять чужих домов! Владельцы – люди всё почтенные и уважаемые, а главное, они вовсе и не помышляли продавать своё имущество! Тем не менее, в один прекрасный день всем им предъявили купчие, скреплённые соответствующими печатями. Надо отдать мошенникам должное: купчие, господа, были подделаны весьма искусно – отличить их от оригинала по силам только специалистам нашего управления. Прошу внимания, сейчас секретарь раздаст вам списки домов, отнятых мошенниками у их настоящих владельцев. Прошу также нигде о том не распространяться, дабы не нанести ущерба чести и достоинству уважаемых господ…
Секретарь обстоятельно разложил перед начальниками корпусов листочки с перечнем адресов и имён пострадавших москвичей. Видавшим виды жандармам хватило беглого взгляда, дабы прийти в изумление: особы, действительно, пострадали весьма солидные.
– По глазам вижу, господа, что вы согласны со мной – размах мошенников поражает своей наглостью, – продолжил граф Цукато. – Теперь же мой секретарь раздаст вам приметы одного из членов банды. Вернее, одной… Не удивляйтесь, господа, но это – женщина! Причём дама явно умная, ловкая, способная, по всей видимости, искусно менять свою внешность. Когда вы прочтетё словесные описания портрета мошенницы, составленные пострадавшими, наверняка без труда заметите, что суждения о ней чрезвычайно разнятся.
Павел Христофорович пробежал глазами описания преступницы, зафиксированные жандармами со слов потерпевших: действительно, складывалось впечатление, что все они говорили о совершенно разных женщинах.
«И всё же, всё же… – задумался Эйлер. – Во всех случаях прослеживается явное единодушие: мошенница красива, воспитана, отлично владеет французским, немецким и польским языками, элегантна, умеет преподнести себя и войти в доверие… Более того, практически все потерпевшие признали в ней прирождённую дворянку».
У Павла Христофоровича тотчас возникло смутное чувство, будто он где-то встречал уже эту женщину…
В конце совещания граф Цукато настоятельно потребовал у начальников корпусов повысить бдительность на вверенных им участках, составить и отправить почтой письменные предупреждения владельцам всех состоятельных домов, могущих заинтересовать «Червонных валетов», и непременно подключить к поискам «столь выдающейся мошенницы» околоточных (которые, как известно, знали своих подопечных наперечёт).
Глава 3
После совещания Павел Христофорович сел в экипаж и направился на Воздвиженку, дабы донести до подчинённых информацию об орудующей в столице банде «Червонных валетов», «успешно» уже продавшей ряд домов австрийцу, двум итальянцам, немцу и французу. Безусловно, мошенники беззастенчиво пользовались, как желанием иностранцев приобрести недвижимость в центре Москвы, так и тем, что все заграничные покупатели из рук вон плохо разбирались в тонкостях российской купли-продажи.
По дороге Эйлер попытался проанализировать полученные в Управлении сведения. Несомненно, мошенница пользовалась многими своими прирождёнными способностями, но чтобы столь искусно менять внешность и образ?! Полковника сей факт немало удивлял: для этого надо было быть чрезвычайно талантливой актрисой!
И по какому принципу, интересно, «Червонные валеты» выбирали объекты для своего мошенничества? Ведь прежде всего, следуя здравому смыслу, требовалось найти покупателя, а потом уж быстренько подобрать для него «жертву»…
Эйлер вздохнул: дело предстояло не из лёгких. Где в следующий раз проявятся эти мошенники? Да и проявятся ли вообще? А вдруг они слишком умны и осторожны и сейчас, почуяв опасность, затаятся? А потом объявятся, например, в Петербурге…
Эйлер вспомнил невольно Елизавету Кшесинскую… Как жаль, что он не рассчитал тогда свои силы и позорно заснул, ведь обольстительная Даная готова уже была подарить ему наслаждение! Полковнику стало горько и обидно. Он подумал: а не отыскать ли прекрасную блондинку в Москве, используя своё служебное положение? Но зачем? Что он ей скажет? «Простите, мадемуазель, я напился, как портовый грузчик, и оттого обманул ваши надежды»?.. А этот её жених, барон фон Нагель?! Может, он ревнивец, коих свет не видывал? Хотя… Эйлер попытался припомнить поведение барона на юбилее. Как ни странно, но образ фон Нагеля представлялся весьма расплывчатым. Поздравляла полковника сама госпожа Кшесинская, барон же всегда стоял поодаль и преимущественно молчал… А когда Эйлер закружил чаровницу в танце, тот и вовсе куда-то ретировался, попавшись на глаза юбиляру уже только к концу веселья, да ещё с каким-то худющим господином. Невольно Эйлер напрягся: кто он вообще такой – тот господин в чёрном? Ведь наверняка Кшесинская представила его Павлу Христофоровичу… Увы, полковник отчего-то не помнил имени незнакомца; слишком уж, видимо, в тот момент был возбуждён и желал Елизавету.
Экипаж свернул на Воздвиженку. Эйлер ещё раз вздохнул: увы, госпожа Кшесинская оставила в сердце кровоточащую рану. На миг он представил соблазнительницу в объятиях фон Нагеля, дыхание перехватило от негодования…
По счастью, в эту минуту раздался голос кучера:
– Приехали, барин!
* * *Павел Христофорович собрал чиновников по следственным делам у себя в кабинете и подробно пересказал им содержание совещания в Управлении. Он зачитал им также словесный портрет мошенницы и приказал писарям размножить его, дабы у каждого чиновника был свой экземпляр.
Полянский внимательно выслушал начальника, особенно хорошо запомнил приметы мнимой аристократки. Обратил внимание и на то, что дама сия появлялась повсюду исключительно в обществе мужчины: об этом упоминалось в каждом из пяти эпизодов. Однако, что странно, никто не запомнил внешности мужчины – все потерпевшие отметили лишь его высокий рост и статность. Даму же, напротив, описывали во всех подробностях… Возможно, именно она и была мозгом предприятия, организованного «Червонными валетами»?
Павел Христофорович откашлялся.
– Итак, господа, вы меня внимательно выслушали. Теперь же мне хотелось бы послушать вас…
