Эд Данилюк - Пожар Саниры
Более ста лет раскопок, плодящихся на глазах загадок, научных споров, взлётов и крушений гипотез интересны сами по себе, и я всем рекомендую почитать соответствующую литературу. Однако об одном удивительном открытии расскажу здесь.
Знаменитый ныне военный топограф майор К. В. Шишкин в начале 1970-х годов просматривал аэрофотоснимки местности в районе села Майданецкое Черкасской области и обратил внимание на проступающие через современные поля и застройку контуры большого, просто-таки гигантского – около двух квадратных километров – поселения.
Поначалу в существование столь крупного древнего города трудно было поверить. Первой реакцией маститых археологов было: «Этого не может быть, потому что быть не может». Понадобилось несколько лет, чтобы начались раскопки.
Это была не совсем обычная археологическая экспедиция. Часть её работников вместо того, чтобы прилежно трудиться с лопатой, целыми днями ходила по полям с приборами, установленными на треноги. Местность была разбита на квадраты четыре на четыре метра, в углах которых делались замеры. В этой сети за три полевых сезона обнаружили 1575 археологических объектов – преимущественно остатки сгоревших трипольских строений. Обнаружены они были потому, что представляли собой локальные магнитные аномалии, создаваемые тоннами обожжённой глины.
Осенью 1974 года карты снятых участков свели воедино и застыли в удивлении: из небытия встал план древнего населённого пункта с улицами и площадями с точным (до метра) расположением каждого дома.
Так были открыты крупнейшие в Европе поселения медного века, трипольские протогорода в междуречье Южного Буга и Днепра. Эти памятники древней цивилизации поражали воображение археологов – тысячи домов, сгруппированные по единому плану, улицы, кварталы. Поселения у сёл Майданецкое, Доброводы, Глыбочек (200–250 га), Небелевка (260 га), Тальянки (340 га) были построены около шести тысяч лет назад не на берегах Тигра, Нила или Евфрата, а на мысах никому не ведомых речушек в эпоху, предшествовавшую строительству пирамид и зиккуратов.
Тысячелетия роста и отмирания поверх руин травы и лесов похоронили сожжённые города под землёй. Теперь нам их очень сложно найти. Тем удивительнее видеть, как над ними, на поверхности почвы, пришедшие сюда спустя тысячелетия земледельцы, говорившие на других языках, молившиеся другим божествам, строили дома, всё так же обмазанные глиной и крытые соломенными или камышовыми крышами.
Мир Триполья сильно отличался от всего, к чему мы привыкли.
Основной едой были каши (полбяная, ячневая, просяная, гороховая). Жито считалось сорняком. Сев можно было вести только колосками, не зерном. Хранили полбу тоже в колосках, и каждый раз перед готовкой эти колоски обжигали, вылущивали из них зёрна и, если нужно, перемалывали (на получение 0,5 кг муки уходил целый час тяжёлого труда одного человека). Никто ещё не догадывался, что землю можно осушать или орошать. Фрукты собирали в лесах – ещё не одомашнили ни одного фруктового дерева. Не одомашнили и птицу, поэтому ни куриц, ни уток трипольцы не держали. Люди Триполья пили молоко и готовили из него молочные продукты (найдены не только кувшины для молока, но и посудины-цедилки). Соль уже была известна и ценилась высоко.
В лесах водились росомахи и лесные коты (до домашних котов в Европе оставалось четыре тысячи лет, а вот в лесах водились их близкие родственники), в степях ещё жили настоящие львы.
Не были ещё изобретены ни лопаты, ни пилы, ни, конечно, гвозди. Колесо применялось только в игрушках.
При этом торговые связи трипольцев простирались до Северного Кавказа на востоке и за Карпаты на западе.
Были в ходу барабаны, трещотки и погремушки. Данных о наличии других музыкальных инструментов нет.
Даже одежда трипольцев нам непонятна – на рисунках и мужчины и женщины изображены в чём-то, что у нас ассоциируется с платьями с широкими плечами без рукавов, но зато часто с бахромой по нижнему краю юбки. У мужчин, конечно, были все «военные» элементы одежды – нараменные повязки, перевязи, ремни, что-то вроде портупеи.
Кладбища трипольцев – редкость. Могильники в районе городов неизвестны, иногда среди остатков сожжённых построек находят отдельные человеческие кости.
В руинах попадаются загадочные «бинокли», двойные сосуды, иногда «бездонные» (т. е. со сквозными отверстиями). В романе они описаны как «сдвоенные глиняные трубки». Их связь с различными обрядами, так же, как и ритуальное назначение миниатюрных керамических «жетонов»-конусов (в романе – «глиняный холм», который был нужен Санире, чтобы попасть на обряд возмужания), шариков, цилиндров и тому подобных изделий, сомнений не вызывает.
Набор небожителей, предложенный автором книги, отличается от того, который рисуют в своих трудах исследователи древних европейских верований. Сёстры-богини (Небо и Земля) вызывают ассоциации скорее с египетским или античным пантеоном, а бог-Змей – со злобными демонами. Большинство учёных согласно с тем, что в Старой Европе во главе божеств стояла Великая Богиня-Мать (её воплощением считалась Луна), а Змей, её спутник, играл порой важную роль, и не всегда, кстати, был мужского пола.
Интересующимся рекомендую роскошно иллюстрированные труды Марии Гимбутас, названия которых говорят сами за себя – «Цивилизация богинь» и «Язык богинь». Трипольцы с их богатым сакральным искусством занимают в этих трудах важное и почётное место.
Змей, кстати, явно занимал особое место в мифологии трипольцев. Они часто помещали его изображения (различной степени реалистичности) на керамике. Обычно ему сопутствовали символы Луны. Кроме того, он украшает женские статуэтки, правда, изображение головы почему-то располагали на том месте, на котором фигурка сидит. Впрочем, порой он изображён и на животе, в том числе у «беременных» фигурок. Возможно, Змей был воплощением сил, в представлении древних, владевших не только смертью, но и жизнью.
Конечно, подавляющее большинство трипольских статуэток, которые находят во время раскопок, являются изображениями женщин. Однако прямой вывод о том, что трипольский пантеон почти сплошь состоял из богинь, вряд ли правомочен. Он скорее созвучен представлениям старшего поколения ещё советских археологов о матриархате у трипольцев. Последние дискуссии на эту тему шли в середине 50-х годов XX века. Их отзвуки достигли и страниц романа – руководящая и направляющая сила женщин (в первую очередь жриц сестёр-богинь) показана достаточно чётко. Впрочем, как и попытки мужской администрации (в первую очередь военной) проводить свою независимую политику. Этот конфликт с точки зрения сегодняшних представлений о трипольском обществе (а сформировались они как раз после упомянутых выше дискуссий) вряд ли реалистичен. С древнейших времён, ещё охотничьих, между мужчинами и женщинами возникло разделение труда и обязанностей, при котором публичные прения о том, кто главнее, не могли возникнуть в принципе. Речь шла о выживании рода, племени.
Ещё одна неточность – в романе Санира идёт на обряд возмужания в 16–17 лет. Для обществ медного века это чрезвычайно поздно. В таком возрасте мужчина уже, как правило, был заслуженным бойцом, опытным земледельцем, отцом многочисленного семейства. У аборигенов Австралии на «путь воина», например, становились в 11 лет. Жизнь во времена Триполья была трудна, а юношам к тому же предстояло многому научиться, поэтому свободного времени для расследований загадочных преступлений и прогулок по окружающим холмам у них могло и не быть.
Неправдоподобной также кажется лёгкость, с которой жители Города посещают в романе деревню лесных. Судя по тексту, она находится от поселения трипольцев километрах в десяти. В реальной жизни, к примеру, на Днепре, где разные археологические культуры (то есть племена разного происхождения, а то и разной этнической принадлежности) селились максимально близко друг к другу, расстояние между посёлками составляло не менее 40–50 км. В других местах эта дистанция могла превышать сотню километров. Кроме того, этнографические данные показывают, что торговля между селениями обычно согласовывалась «на высшем уровне», между вождями и старейшинами, и проводилась в специально отведённых местах на «нейтральных» территориях.
Спросом среди соседей трипольцев, как и показано в романе, действительно могла пользоваться керамика. Трипольские черепки находят в поселениях их соседей. Вряд ли предметом торговли были сосуды-зерновики, скорее, судя по находкам, – более мелкие кубки и миски. Известен, к примеру, случай, когда трипольскую керамику соседи помещали в качестве погребальных даров в могилы в соотношении 1:6 к сосудам местного изготовления. Ещё большим спросом у соседей трипольцев должна была пользоваться ткань. За неё можно было взять гораздо больше, чем показано в романе. Судя по раскопкам, трипольцы обладали монополией на производство текстиля – как по количеству, так и по ассортименту. Другое дело, что с лесных (т. е. племени культуры воронковидных кубков) и в самом деле вряд ли было что взять, кроме оленьего окорока, да и то в рассрочку.
