Кэтрин Джинкс - Инквизитор
Согласитесь, едва ли можно было счесть это дружеским утешением. Скорее это было завуалированное оскорбление. Но на Пьера Жюльена оно подействовало, ибо он, безмерно меня удивив, разрыдался.
— Простите меня, брат, ибо я согрешил, — всхлипывал он, закрывая лицо руками. — Простите меня, брат, ибо я согрешил! Уже неделя как я исповедовался…
Нет, сказав, что мне нужно признание, клянусь, я не хотел услышать исповедь. Это накладывало на меня слишком большие ограничения и могло только помешать мне. Но хотя я возражал, Пьер Жюльен настаивал, и я боялся, как бы он вовсе не отказался говорить. Так или иначе, каким бы добровольным ни было признание, оно, в сущности, бесполезно, если не записано в присутствии свидетеля или свидетелей. И я согласился с его требованиями и приготовился выслушать его исповедь.
Однако он мешкал.
— Брат, — нетерпеливо подгонял я, в то время как он сморкался в подол своего подрясника, — соберитесь. Слезами горю не поможешь.
— Вы ненавидите меня! Вы всегда меня ненавидели!
— Мои чувства не имеют отношения к делу.
— Господь хотел наказать меня, приведя меня сюда!
— Почему? Назовите причину. — Когда ответа не последовало, я спросил напрямую: — Это вы убили Раймона Доната?
— Нет! — закричал он, поднимая взгляд и съеживаясь при виде предостерегающе направленного на него перста.
— Тише! — прошептал я. — Вы что, хотите, чтобы все услышали?
— Я не убивал Раймона Доната! Вы все время обвиняете меня, но я не убивал Раймона Доната!
— Очень хорошо. Что же вы сделали?
Пьер Жюльен вздохнул и снова спрятал лицо в ладонях.
— Я изъял листы, — глухо признался он. — И сжег их.
— Почему?
— Потому что мой внучатый дядька был еретиком. Он умер до вынесения приговора. Я никогда не знал об этом. У нас в семье редко о нем заговаривали. «Твой дядя Исарн был дурным человеком, — говорили мне. — Он умер в тюрьме. Он был позором для нашей семьи». Я думал, что он, наверное, ограбил кого-нибудь или убил. У него не было детей. Он жил не в Лазе. Трудно было установить связь.
— Но вы установили в конце концов.
— Нет. Не я. Раймон Донат.
— Раймон?
— Он подошел ко мне всего… в общем, совсем недавно. — Мой собеседник задумчиво коснулся рукою лба. — Я глазам своим не поверил, у него был старый реестр. Он показал мне запись, которая свидетельствовала против моего внучатого дядьки.
— Скажите, когда это было, — потребовал я. — Когда именно это произошло?
— Это произошло после того, как вы велели ему искать пропавший реестр. — Повернув голову, Пьер Жюльен посмотрел на меня с несчастным, обреченным выражением. — Это был тот самый реестр. Там было имя моего внучатого дядьки.
— Постойте, — сказал я, поднимая руку. — Речь шла о том самом реестре, который искал отец Августин. Я искал его, потому что искал его он. Зачем он понадобился Раймону?
— Я думаю… я думаю, потому что там упоминалось какое-то еще имя. Не имя моего родственника. Другое имя.
Не успел я попросить, чтобы он пояснил, как он продолжил:
— Раймон сказал: «Отец Бернар ищет этот реестр. Если он найдет его, весь мир узнает, что вы в родстве с еретиком. Вас подвергнут поношениям. На вашу семью падет позор. Ваш брат может лишиться своего имущества, а вы — своей должности». — В этом месте он осекся, но приложил все усилия, чтобы овладеть собой. Наконец ему это удалось. — Раймон потребовал удалить вас от расследования смерти отца Августина, что я и сделал. Может быть, он бы потребовал от меня большего, останься он в живых. Может быть, он потребовал бы денег…
— И он прятал реестр в собственном доме! — воскликнул я, не в силах сдержаться. — Реестр и епископскую копию! А когда вы узнали, что он пропал…
— Я пошел туда, чтобы найти их. Но сенешаль меня опередил. Он тоже искал реестры.
— Сенешаль?
— Нет, не те, которые искал я. Ему нужны были реестры, где упоминалось имя его тетки. Его тетку сожгли на костре как упорствующую еретичку.
Вообразите себе мое недоверие. Вообразите себе мое изумление. Клянусь, я был бы менее оглушен, если бы огненная гора у меня на глазах обрушилась в море.
— Сенешаль обнаружил два инквизиционных реестра в доме Раймона, но это были не те, что он искал, — продолжал Пьер Жюльен, очевидно не замечая моей отвисшей челюсти и оцепенения. — Его тетка там не упоминалась. Он просмотрел их и, увидев фамилию «Форе», тотчас обратился ко мне. Он сказал мне, что несколько лет назад Раймон стал требовать у него деньги. Они тогда были в доме Раймона, и он достал из некоего тайника реестр, содержавший обвинение и приговор тетке Роже, еретичке. Раймон сказал, что он только выполняет поручение отца Жака. Но когда отец Жак умер, Раймон продолжал требовать деньги. Сенешаль решил, что мы с ним, наверное, товарищи по несчастью.
По словам Пьера Жюльена, сенешаль также обвинил его в убийстве Раймона Доната. Услышав, что это не так, сир Роже пожал плечами и высказался в том духе, что Раймон, без сомнения, вымогал плату у многих бедолаг, чьи предки оказались упомянутыми на страницах инквизиционных протоколов. С одной из своих жертв, добавил он, нотарий перестарался. «Я не удивлюсь, если Раймон погиб, — сказал сенешаль в заключение. — Наоборот, я буду только рад».
Не найдя в доме Раймона реестров, содержащих имя его тетки, Роже приказал Пьеру Жюльену поискать их в библиотеке епископа и в скриптории Святой палаты. По обнаружении этих книг он должен доставить их в замок Конталь. Тогда сенешаль предоставит ему реестры, изъятые дома у Раймона, свершив таким образом формальный обмен документами. После чего известные листы должны быть уничтожены.
— Я так долго искал имя его тетки, — с раздражением заметил мой свидетель. — Я пропустил вечерню в тот день, — вы помните? — роясь в этих несчастных сундуках в скриптории. Но наконец я нашел книги. И я отнес их сенешалю. И мы сделали, что было нужно. Когда Раймона нашли мертвым, я подумал, что мы спасены.
Я задумался о последовательности событий в рассказе моего патрона. Если он говорил правду, а у меня не было причин в этом сомневаться, тогда я, должно быть, побывал в библиотеке епископа вскоре после того, как Пьер Жюльен изъял, по поручению сенешаля, копию реестра, содержавшего имя его тетки. Пока я исследовал щели между книгами, на месте двух отсутствующих томов, в замке Конталь потрошили эти тома. А когда я выходил из епископского дворца, Пьер Жюльен засовывал два оригинала в сундук в скриптории.
Любопытно, что в то утро я следовал, можно сказать, по пятам за Пьером Жюльеном.
— Значит, это не вы убили Раймона? — спросил я.
— Нет же, — промямлил он. — Я бы ни за что не сделал подобного.
— А кто смог бы это сделать?
— Колдунья. Жан Пьер ведь признался…
— Что за чепуха! — Я рассердился, снова услышав это безосновательное обвинение. — Это просто чушь, и вы это знаете.
— Эти женщины…
— Брат, не тратьте мое время. У сенешаля было больше причин убивать Раймона, чем у любой из этих женщин, и куда больше возможностей. Забудьте о женщинах. Они ничего тут не значат.
— Но только не для вас, — заметил Пьер Жюльен с нескрываемым злорадством и негодованием. Я оставил его выпад без ответа.
— Тайна почти раскрыта, — сказал я. — Раймон Донат использовал документы Святой палаты, чтобы вымогать деньги у людей, имеющих еретическое прошлое или предков-еретиков. Когда отец Августин начал ревизию старых реестров, Раймон испугался. Он знал, что отец Августин будет вершить суд над усопшими еретиками, а также другими, которые до сих пор не понесли наказания, то есть над теми самыми людьми, чьи потомки являли собою удобные жертвы для шантажа. Он испугался, как бы отец Августин не добрался до тех, кто платил ему. Он боялся, что они выдадут его Святой палате. В конце концов отец Августин действительно потребовал один из реестров, где упоминалось имя, которое Раймон хотел сохранить в тайне. И тогда он организовал убийство отца Августина, надеясь, что обвинят еретиков. Тем временем он спрятал у себя дома реестр, который искал отец Августин. Возможно, просматривая его, он заметил имя «Форе». К моменту вашего прибытия он уже обладал оружием против вас. И когда я начал поиски этого самого реестра, он пустил его в ход.
Пугающая мысль мелькнула у меня в голове. А убил бы Раймон меня, если бы я упорно продолжал поиски? Возможно.
— К счастью для всех нас, кто-то из пострадавших от него взял дело в свои руки.
— Вы полагаете, это возможно?
— Я считаю, что вполне вероятно. Может быть, тело расчленили в надежде, что на убийцу отца Августина повесят и второе убийство. — Мне нравилась эта версия. Нравилась своей простотой и изяществом. Она удовлетворяла большинству моих требований. — Возможно, я ошибался, предположив, что Раймона убили в Святой палате. Возможно, Жан Пьер говорил правду, и он тут ни при чем. Конечно, если мы допросим и других служащих, мы, возможно, обнаружим что-то еще. Но нужно ли нам это? Раймон был убийцей. Он понес полагающееся ему наказание. Мы, наверное, можем оставить наказание его палача в руках Господних.
