Оливер Пётч - Дочь палача и король нищих
– Бога ради, зачем так громко? – прошипел Симон. – Во дворе наверняка стражники дежурят. Если нас услышат, то в котлах живьем сварят!
Куизль прикусил губу и промолчал.
– А с письмом моим, кстати, что? – спросил он потом заметно тише. – Я отправлял вам послание через Тойбера; просил, чтобы вы побольше выяснили насчет этого Вайденфельда. Ну, узнали что-нибудь?
Магдалена пожала плечами.
– Письмо-то я получила. Но оно было не от тебя. «С приветом от Вайденфельда» – вот и все, что там было написано. Я так думаю, этот твой третий судья перехватил письмо и решил нас подурачить немного.
– Проклятье! – Палач с силой пнул по котлу, так что бурое содержимое выплеснулось через край. – Будь у меня хоть немного курева… Уж тогда-то я точно вспомнил бы, что это за имя.
Он начал остервенело рыться по карманам в поисках последних крошек табака. Запустив руку в нагрудный карман, вдруг замер и вынул скомканный клочок бумаги. Задумчиво развернул его и стал читать, прищурив глаза.
В тот же миг лицо его заметно побледнело.
– Пап, что там у тебя? – взволнованно спросила Магдалена. – Что там написано?
Якоб медленно, словно в трансе, помотал головой.
– Ничего, – он скомкал записку и сунул ее обратно в карман. – Просто бумажка.
Магдалена недоверчиво на него покосилась.
– Ты уверен?
– Да, черт возьми! – огрызнулся палач. – И хватит выпытывать. Я пока еще твой отец.
Магдалена примирительно подняла руки.
– Да-да, конечно. У каждого есть свои тайны. Я просто спросила…
– Может, обсудим это все позже? – вмешался Симон. – Для начала надо спрятать мертвое тело. Если стражники найдут его здесь, то в первую очередь заподозрят нас.
Куизль кивнул, хотя так до сих пор и не опомнился от потрясения и задумчиво поглаживал себя по нагрудному карману.
– Что ж, ладно, – проворчал он через некоторое время. – Взялись.
Они вместе подняли грузное тело и опустили его обратно в котел; бурая масса с бульканьем поглотила монаха. Но на поверхности, усеянной шишечками хмеля, то и дело появлялась его голова. И только когда Куизль бросил следом пару мешков с пшеницей, брат Губерт полностью погрузился в сусло.
Довольный собой, палач вытер мокрые руки о перепачканные кровью и грязью штаны – с таким видом, будто свалил мертвую тушу под ноги живодеру. Симон содрогнулся. Он всякий раз забывал, что его будущий тесть был мастером умерщвления. Будучи палачом, Куизль трупов перевидал, наверное, больше, чем яблок в саду. Его отрешенный взгляд очень беспокоил лекаря. Узнать бы, что было написано в той записке, которую палач так быстро скомкал…
Симону вдруг вспомнилось, почему они, собственно, не ложились этой ночью.
– Надо уходить как можно скорее, – прошептал он. – И желательно сейчас же. Предлагаю спрятаться где-нибудь в развалинах на западе города. А потом, когда все немного успокоится, попытаемся бежать.
– Стражники нам вряд ли на прощание помашут, – равнодушно заметил Куизль. Он по-прежнему был бледен и мыслями находился, похоже, совсем в другом месте.
Симон ухмыльнулся.
– У меня для вас исключительно приятная новость. Вчера мы с Магдаленой осмотрелись тут немного в поисках какой-нибудь лазейки. И нашли вон там замурованную дверь, оставшуюся, наверное, еще со времен римлян. – Он показал куда-то в глубь здания, где до самого потолка высились сложенные бочки. – Дверь выходит прямо на широкую улицу к северу от двора. Мы уже вынули несколько камней, и оттуда потянуло сквозняком. Проход и вправду должен вести на свободу.
– Показывайте, – проворчал палач.
Симон с Магдаленой провели его к нише за пирамидой из бочек: там на штукатурке выделялись очертания тесного прохода. Несколько камней были уже выломаны, и из темного пролома веяло запахом мочи и фекалий. До сих пор Симон ни за что не поверил бы, что когда-нибудь эта вонь покажется ему приятной.
Это был запах города.
– Поищите припасов каких-нибудь, – сказал Куизль. – А я пока остальные камни выломаю. Потихоньку, чтоб не услышал никто.
– А это не слишком ли для тебя, отец? – спросила с сочувствием Магдалена. – Симон сказал, что тебе нужно поберечься, и…
– Если мне понадобится нянечка, я дам тебе знать, – проворчал палач. – А уж пока я кости крошить могу, то и стеночку это продавить сумею.
Магдалена усмехнулась – отец явно пошел на поправку.
– Я же только спросила, – ответила она. – Мы быстро. Полегче там с камнями, ладно?
Она поспешила вслед за Симоном, юркнула в тесный проход и оказалась наконец на кухне пивовара. На улице стояла лунная ночь. В небольшое окошко Магдалена увидела стражника, устало опиравшегося на пику. Но тот стоял слишком далеко, чтобы заметить людей на кухне. С потолка свисали копченые колбасы и ароматные окорока, на подоконнике стояли корзины с фруктами и свежим хлебом. Рядом лежали рукописные поваренные книги и старый, зачитанный травник.
– Этот толстяк и вправду знал толк в еде. – Магдалена одобрительно покивала и сняла с крюка несколько колбас. – Мне действительно жаль его, он был славный малый.
Симон вздохнул.
– Был, да. Меня совесть замучает, ведь это я во все его втянул. Я бы ни за что…
– С совестью разбираться у нас пока нет времени, – шепотом перебила его Магдалена. – Лучше побереги молитвы для нашей базилики в Альтенштадте. Или пожертвуй икону от моего имени в церковь Шонгау. Сейчас надо свою шкуру спасать, она мне как-то ближе.
– Ты права, – Симон принялся наполнять бурдюк мальвазией из бочонка, стоявшего у печки. – Больше всего меня сейчас твой отец беспокоит. Что, интересно, было написано на той бумажке? Он как прочел ее, сразу бледным стал, как покойник.
– Кто знает, что у отца в голове творится, – тихо ответила Магдалена. – Мне иногда кажется, что даже мама не все его тайны знает. Он никогда не заговаривал о тех временах, когда был солдатом. Притом что познакомились они на войне.
– Так твоя мама выросла не в Шонгау? – изумленно спросил Симон.
Магдалена покачала головой.
– Она родом откуда-то из этих краев. Но каждый раз, когда я спрашивала об этом, или про бабушку, или о тех временах, когда меня еще не было на свете, она только отмалчивалась.
– Думаешь, этот проклятый Вайденфельд дотянулся до них из прошлого?
– Вполне возможно, но это только предчувствие. – Магдалена закинула на плечо свой сверток. – Не исключено, что мы этого и не узнаем. Ты прав. Нам надо как можно скорее покинуть этот город. Мама тоже говорила, что Регенсбург проклят. Плевать мне на все эти тайны, лучше вернемся обратно в Шонгау.
Не проронив больше ни слова, она направилась обратно в пивоварню. Симон положил в мешок еще пару головок сыра и последовал за ней. По пути он мельком взглянул на котел, но отец Губерт больше не всплывал. Труп его покоился где-то под толщей густой закваски.
«Похоронен в сусле, – подумал Симон. – Могила, достойная пивовара».
Добравшись наконец до разобранной стены, лекарь резко остановился. Магдалена тоже словно оцепенела и беспомощно озиралась по сторонам.
Возле стены кучкой лежали выломанные камни. Старый проход был разобран наполовину, и на уровне бедер теперь зиял черный пролом, широкий ровно настолько, чтобы смог пролезть человек.
Но Куизля нигде не было видно.
Некоторое время оба не двигались с места. В конце концов Магдалена начала носиться среди бочек и шепотом звать отца. Но ей так никто и не ответил.
– Прекрати! – прошипел Симон. – Он убежал. Как будто сама не видишь!
– Но куда? – в отчаянии спросила девушка. – Почему он оставил нас в беде?
Лекарь нахмурился.
– Это как-то с той запиской связано. Он когда ее прочитал, как будто переменился.
– Да хоть бы и так, – пробормотала Магдалена. – Это еще не повод оставлять нас в беде… Что ж нам теперь делать?
– Сбежим без твоего отца, – предложил Симон. – Скорее всего, он не захотел подвергать нас ненужной опасности. Мы для стражников ничего не значим. Они именно его поймать хотят.
– Уж об этом он нам сказал бы… – Магдалена тупо уставилась в черный пролом. – А просто взять и исчезнуть… это не в его правилах.
– Так или иначе, но отсюда надо уходить. Скоро рассветет, и тогда стражники решат проверить, все ли в порядке… – Лекарь принялся выламывать остальные камни. – Давай, помоги мне!
Но ответа не последовало, и Симон раздраженно оглянулся. Магдалена скрестила руки на груди и упрямо поджала губы.
– Мой отец попал в беду, а ты только и думаешь, как собственную шкуру спасти, – прошипела она. – Ну и трус же ты!
– Магдалена, ты все не так поняла! – Симон сердито отшвырнул камень и поднялся. – Твоему отцу, похоже, и не нужна наша помощь. Поверь, без нас ему даже лучше. А нам все равно нужно уходить отсюда, и как можно скорее. Если тебе известно другое решение, будь добра, и меня просвети.
