Жан-Франсуа Паро - Призрак улицы Руаяль
Он шагнул в сторону приказчика.
— Господин Дорсак, мне требуется ваша помощь. Пресловутый карточный долг, из-за которого вам пришлось отдать в заклад вещи… Полагаю, вы получили расписку? Таково правило.
— Я не знаю… да… конечно…
— Хорошо. Кому вы ее вручили?
— Я не помню…
— Нет, помните, прекрасно помните. Волею обстоятельств эта расписка попала ко мне в руки. Ее передали лицу, кое, опровергая ваши заявления, поручило вам отнести эти вещи на улицу Фобур-дю-Тампль и отдать их старьевщику. Скажите ли вы мне, наконец, имя этого лица, или вы хотите, чтобы палач получил от вас ответ во время обычной процедуры допроса, которому подвергают лиц, обвиняемых в убийстве?
— Господин комиссар, я в отчаянии…
— Ну же, давайте, соберитесь, совершите последнее усилие, и скажите, наконец, правду.
— Меня заставили.
— Когда говорят «заставили», это означает, что кто-то оказал на вас давление. Кто вам угрожал и почему?
Казалось, молодой человек сейчас расплачется.
— Я позволил себе несколько раз развлечься с Мьеттой, — наконец, выдавил он.
— И что из этого следует, сударь?
— Увы, боюсь, она беременна от меня.
— Вы любили ее? Каковы были ваши намерения?
— Конечно, я не любил ее. Я просто развлекался.
— Значит, вы любили другую?
— Тоже нет.
— Не лгите, любили. Не знаю, что вами двигало более — желание или жажда наживы, но как бы там ни было, вы надеялись соблазнить Элоди Гален. Ну же, признайтесь. Никто не сомневается, что она презрела вас, а вы из ревности или от злости, что шанс войти в семью от вас ускользнул, пришли к мысли убить ее.
Дорсак обхватил голову руками и исступленно замотал ею.
— Нет, нет! Никогда!
— Итак, кто вас шантажировал? Кто? Кто?
— Мадемуазель Шарлотта.
— Мадемуазель Шарлотта? И какой вы дали повод? Объясните.
— Утром в четверг она застала меня в лавке. Я бродил всю ночь. Я хотел поговорить с Элоди, но не нашел ее. Почувствовав себя униженным, я сильно разозлился. Мадемуазель Шарлотта велела мне отнести плащи, шляпы и флакон к старьевщику, отдать их в залог и принести ей расписку.
— Понятно. Таким образом, эти вещи изымались из расследования, а в случае необходимости их всегда можно было предъявить. Но как она сумела заставить вас совершить этот поступок?
— Она знала о моих играх с Мьеттой и пригрозила рассказать обо всем господину Галену; она сказала, что велит ему выгнать меня, если я не буду повиноваться. А если я соглашусь, она использует все свое влияние, чтобы я мог занять место официального претендента на руку ее племянницы Элоди. Не знаю, как она сумела догадаться о моих чувствах и желаниях.
— Я знаю, — сказал Николя. — Есть свидетельница, но она слишком юна, чтобы предстать перед судом. Это вездесущий дух дома Галенов; она повсюду сует свой нос, беспрестанно подслушивает под дверями, роется в ящиках и под кроватями. Имя этой юной особы Женевьева Гален. Все, что она слышит и видит, она иногда рассказывает отцу, и всегда — теткам; им она даже показывает свои находки. Из-за нее в доме всем все известно, ни у кого нет никаких тайн, и хотя рассказы ее наивны и по-детски приукрашены, они порождают преступления. Однако продолжим. Шарлотта Гален, вы признаете, что шантажировали приказчика, работавшего в лавке Шарля Галена?
Ответила Камилла.
— Нет, — быстро проговорила она, — это был не шантаж. Сейчас я вам все расскажу. Я хотела рассказать вам еще в то утро, но вы не стали меня слушать, вы меня прервали. Кошки…
— О, нет! Никаких кошек.
— Да вы дослушайте: ночью все кошки серы,
— И что же?
— В вечер праздника мы с сестрой испугались, что на улице слишком много молодых людей, и они станут виться вокруг нашей племянницы. И тогда…
Она расхохоталась; смех ее напоминал сухие звуки, издаваемые трещоткой.
— Мы сочинили настоящий роман, что-то вроде карнавала, игру с переодеваниями. О, ничего плохого! Невинный фарс. Мы решили переодеть Элоди в платье Мьетты, а Мьетту — в платье Элоди. Как я вам уже говорила, мы не хотели, чтобы дикарь отправился вместе с ней. После того, что мы тут сейчас узнали, мы с полным правом можем утверждать, что были правы. С помощью преданной кухарки нам удалось усыпить индейца, и мы взяли его одежду. Он заснул, потому что мы его усыпили. А так как мы сумели раздобыть второй такой же костюм, то первыми отправились Мьетта с кухаркой, переодетой Нагандой, и поклонники последовали за ними, а потом настал черед Элоди и Шарлотты, которая тоже переоделась Нагандой. Два дикаря, две Элоди. Прелестная шутка!
— Но кто же были эти два дикаря?
— Я же вам только что сказала: моя сестра Шарлотта и кухарка, Мари Шафуро.
— Значит, ваша сестра солгала, утверждая, что не покидала дома, хотя на самом деле она вышла вместе с Элоди?
— Ну, конечно, я уже устала вам это повторять!
Шарлотта встала.
— Господин комиссар, не слушайте ее. Это она выходила из дома. Ее бедная голова часто ее подводит; она увлекается, и ей чудится то, чего нет на самом деле. Она словно поврежденный автомат. Бедная моя девочка!
— А что скажет на это Мари Шафуро? — неожиданно задал вопрос Сартин. — Господин комиссар, вы позаботились проверить ее алиби?
— Разумеется, сударь, но только на тот час, когда, предположительно, было совершено убийство, не касаясь остального времени того вечера. Мари Шафуро, что вы можете на это сказать?
— Надо было защитить малютку! — всхлипнула кухарка. — Да, защитить малютку!
Пришлось потрясти ее, ибо она беспрерывно повторяла одну и ту же фразу. Наконец она умолкла, но продолжала всхлипывать, и Николя понял, что сейчас от нее ничего не добьешься. Как заставить ее разозлиться, пойти в наступление и совершить ошибку? Хорошо бы, оглушив противника доводами, привести его в смятение и окончательно подавить его. Что ж, дабы выиграть партию, ему придется поставить на карту все свои козыри. Он вернулся на прежнее, освещенное место, куда из узких окошек на него падали лучи заходящего солнца.
— Господа, — произнес он, — вы велели мне довести расследование до конца. Сейчас я расскажу вам одну историю, настоящую семейную трагедию, разыгравшуюся в стенах купеческого дома. В охваченной войной стране, где вытеснившие нас англичане преследовали побежденных французов и их индейских союзников, несчастье соединило двух детей, насильственно оторванных от своих семей. Утратив родных и близких, они всю свою любовь перенесли друг на друга. Кто первый бросит в них камень? И вот, после тяжелого перехода по морю, когда разразилась эпидемия, нанесшая огромный ущерб флоту Его Величества, они высадились на чужой для них берег и явились к родственникам девушки, которые, без сомнения, давно привыкли к мысли, что старший брат и его семья погибли при разгроме Новой Франции. Холодный прием, лицемерие, непонимание и презрение по отношению к «дикарю», словом, родственники невольно способствуют сближению молодых людей. В результате: ожидание ребенка, стремление сбежать из враждебно настроенной к ним семьи, пожениться, и, наконец, ознакомиться с содержимым пресловутого талисмана, который Наганда носит на шее, и узнать тайну, касающуюся дальнейшей судьбы Элоди. Обо всем этом они разговаривают совершенно открыто, не подозревая, что невинное дитя слушает их и шпионит за ними, передавая и продавая их слова, поступки и чаяния.
— Но кто знал о положения Элоди? — спросил Сартин.
— Сейчас я до этого доберусь. Прежде всего, Шарль Гален, отец. Рассказал ли он об этом своей супруге? Не знаю. Камилла и Шарлотта, разумеется. Ну, и, конечно же, кухарка. Таким образом, тайна известна многим. Вокруг Элоди увиваются молодые люди — Дорсак и сын Шарля Галена. Следуя избранной ею тактике, девушка кокетничает с ними. Тетки, усиленно выказывающие ей свою любовь, намеренно вводят ее в заблуждение. Что она говорила о них, Наганда?
— Они ей казались странными, однако она считала, что только они относятся к ней приветливо.
— Итак, Элоди доверяла им. После тяжелой беременности, которую все время приходилось скрывать, наступило время родов. Кто помогал ей при родах? Мьетта? Увы, она не может нам ответить. Сестры ее дяди? Я адресую вопрос им.
— Мы слышали об этом краем уха, — ответила Камилла, изобразив на лице задумчивую гримасу, — но все прошло без нас, нас никто ни о чем не предупредил.
— Моя сестра, как всегда, права, — добавила Шарлотта.
Николя решил спровоцировать сестер.
— Значит, — продолжил он, — ни Элоди, ни Мьетта ничего вам не сказали. Из этого следует, что событие окружили глубочайшей тайной, и вы не знаете, ни как оно произошло, ни кто в результате появился на свет, равно как и не знаете, что родившуюся несколько дней назад девочку Мьетта отвезла в Сюрен и отдала кормилице. Ребенок чувствует себя хорошо, и теперь, когда его мать скончалась без завещания, нет сомнений, что суд признает ее наследницей состояния вашего брата Клода.
