Антон Кротков - Загадка о морском пейзаже
При входе в кафе вертлявый юноша с обилием косметики на лице продавал порнографические открытки. Анри толкнул дверь. От порога ступеньки уходили вниз. Оттуда, словно из преисподней, доносился женский смех, развязные крики. Вильмонт остановился и исподволь оглядел улицу. От противоположной стены тут же отделилась фигура. Какой-то парень в красной кепке поспешил наискосок через улицу к новому посетителю. Он решил, что хорошо одетый мужчина ищет необычных удовольствий. И старательно вихлял бедрами на ходу, привлекая к себе внимание. Призывно облизывая губы и играя накрашенными глазами, смазливый парень стал предлагать себя на ночь.
Анри сердито буркнул в ответ, что не ищет ничего такого, и стал спускаться в «преисподнюю», но прилипчивый тип не отставал:
— Если мсье желает, он может встретиться с мальчиками. Тут неподалеку имеется уютная меблированная квартирка.
Вильмонта передернуло, когда он ощутил прикосновение мерзкого сутенера. И он не сдержался. Резко развернувшись, Анри грубо отшвырнул от себя прилипалу, да так, что парень пробкой вылетел обратно на улицу и упал. Однако он и не думал возмущаться. Просто встал, отряхнулся и направился к своей исходной наблюдательной позиции. Видимо, привык.
* * *Войдя в небольшую залу, Анри сразу увидел Эристова. Тот сидел с газетой перед чашкой выпитого кофе. На этот раз он был одет с небрежной элегантностью истинного парижанина. Рядом с ним за соседним столиком жирный латиноамериканец с вьющимися смолянисто-черными волосами, громко пыхтя, ощупывал прелести сидящей у него на коленях проститутки.
За другим столиком работал молодой художник. Кусочек угля в его трепетной руке стремительно летал по большому листу плотной бумаги. Служившая художнику моделью безгрудая костлявая девушка сидела напротив него совершенно нагишом, только в золоченых туфлях и огромной широкополой шляпе, которая закрывала ей лицо. Однако никого не смущал ее вид. Мимо как ни в чем не бывало сновали официанты, другие мужчины равнодушными глазами проскальзывали по голой красотке.
Анри повесил шляпу на напольную вешалку и направился к Эристову. Пол под его ногами, как в цирке, был усыпан опилками. Анри сел напротив командира.
— Вы опоздали почти на семь минут, — откладывая газету в сторону, щелкнул крышкой «брегета» Арнольд Михайлович и с интересом взглянул на своего сотрудника. — Раньше вы себе такого не позволяли.
— Что поделаешь, Париж! — многозначительно пояснил Вильмонт. — Местный воздух и дисциплина — вещи несовместимые.
На самом деле по дороге сюда он решил, подобно зайцу, запутывающему следы, сделать несколько дополнительных обманных петель по окрестным переулкам, чтобы наверняка убедиться в отсутствии «хвоста».
* * *Обстановка в заведении была самая спартанская: несколько столиков, венские стулья, барная стойка, напольные вешалки — вот собственно и все. Зато любой человек здесь был как на ладони. Сунься сюда представитель породы ищеек, местные завсегдатаи быстренько поняли бы, кто он таков есть, и скорей всего попортили бы полицейскому шкуру.
Однако на нового посетителя почти никто не обратил внимания. Только меланхолично натирающий бокалы хозяин кафе из-за барной стойки оценивающе осмотрел Вильмонта. За его спиной находилась меловая доска со списком блюд, которая заменяла здесь меню. На расстоянии вытянутой руки хозяин имел кассовый аппарат, устройство для разлива пива и батарею разнокалиберных бутылок разной выпивки.
Хозяин подозвал одного из своих официантов, и вот уже человек в белом долгополом переднике, одетом поверх черных брюк и черного жилета с галстуком-бабочкой, устремился к Вильмонту, ловко лавируя между тесно стоящими столиками. Анри заказал у него тоже черный кофе и пирожное.
* * *Из-за того что захмелевшие люди за соседними столиками разговаривали очень громко, а также из-за недавно перенесенной контузии, Анри приходилось напрягать слух, чтобы услышать Эристова:
— Я получил достоверные сведения о намерении этого авантюриста Рычковского совершить самую грандиозную и самую подлую аферу в своей карьере, — начал Арнольд Михайлович. — Но я не зря долгие годы скрупулезно подбирал агентуру. Верный человек предупредил меня.
Чтобы их не подслушали, Эристов говорил на тюркском, который Вильмонт также освоил за время службы в разведке. Арнольд Михайлович стал рассказывать, что, оказывается, охранка вовремя получила информацию о готовящемся налете на банковскую карету, однако не помешала грабителям. Зато были переписаны номера серий банкнот.
— Уж не знаю, чья это была изначально идея — с помощью иностранной полиции задержать главарей террористов, когда они начнут менять меченые деньги, — самого Рычковского или начальника Петербургской охранки генерала Мясоедова. Но в итоге эти господа решили, что неплохо было бы еще придумать грандиозный заговор с участием изменников из собственного департамента. Во всяком случае, Рычковский с ноября информирует панически боящегося покушений государя о выявленной им среди офицеров тайной полиции крайне опасной группы заговорщиков. На роль же предводителей заговора они с Мясоедовым назначили вас и меня.
Эристов откинулся на спинку стула, наблюдая за реакцией подчиненного. В это время гарсон принес на круглом подносе заказ.
— Кажется, вы не особенно ладите с генералом Мясоедовым? — поинтересовался Эристов.
— Да, он считает меня наглецом и выскочкой, — не без гордости признался Вильмонт.
Эристов усмехнулся и иронично пожурил подчиненного:
— Вот вам не ладить с начальством! Подлизали бы ему седалище в мое отсутствие, глядишь, господин генерал и помиловал бы.
— Вряд ли, — в том же ироничном стиле не согласился Вильмонт. — У меня сложилось впечатление, что он враждует прежде всего с вами, Арнольд Михайлович. Так что нам — вашим людям — на пощаду рассчитывать не приходится. Любопытно только знать, какую они мне уготовили судьбу.
Эристов охотно ответил:
— По моим сведениям, Рычковский хотел заманить вас в ловушку. Вас должны были убить на квартире видного деятеля революционной эмиграции, который недавно заявил одному французскому газетчику, что главной целью каждого серьезного революционера является не пустая болтовня на партийных сборищах и даже не пропагандистская работа в России, а убийство царя. Интервью этого господина наделало здесь много шума, ибо он максимально откровенно заявил, что все иные методы борьбы малоэффективны. Мол, только когда будет убит Александр III, в России произойдет могучее выступление народа. Царизм рухнет сам собой, помещичья земля перейдет крестьянам, и на обломках самодержавия возникнет государство свободы, равенства и братства. Он также заявил, что ищет деньги на снаряжение своей личной боевой дружины, которая будет укомплектована не фанатиками-дилетантами, а специально нанятыми им, опытными ветеранами Французского иностранного легиона, которые получат самое современное вооружение. И как только деньги будут, он готов хоть завтра выступить со своим отрядом в Петербург — убивать тирана. Государь уже получил от своего любимца Рычковского экземпляр газеты с этим интервью. А теперь представьте, какой могла бы быть реакция императора, если б он узнал, что его парижский фаворит совместно с руководством петербургской охранки спас его от нового покушения и помог вскрыть заговор. Да еще где! В святая святых! В элитном подразделении политической контрразведки, в «Летучем жандармском отряде», в задачу которого как раз входит охрана монаршей семьи. Как тут не вспомнить несчастных императоров прошлого столетия, которых свергали собственные гвардейцы из дворцовой охраны! Не зря же кто-то недавно запустил слух, что охранка давно бы уже переловила жалкую кучку террористов, если бы действительно этого хотела…
— А этот Рычковский деятель с размахом, — согласился Вильмонт. — Я бы и сам поверил в измену при таких уликах.
Эристов тоже, как профессионал, не мог не отдать должное криминальному мастерству парижского резидента:
— Он король провокаций! Умен, изворотлив и начисто лишен совести. Я видел некоторые его доклады в Петербург. Обладая весьма бойким пером журналиста и воображением талантливого драматурга, он очень красочно описывал проведенные им операции. И теперь, судя по моим данным, он все задумал просто гениально. Официально вы и этот революционный Мюнхгаузен, который должен был заплатить головой за свою болтовню с газетчиками, должны были быть убиты при попытке оказать вооруженное сопротивление полицейским. Префект парижской полиции созовет журналистов и покажет им ваши трупы, а также тела погибших вместе с вами, нескольких активных боевиков, сбежавших из России после громких покушений. Их трупы туда подбросят специально. На сленге контрразведки подобные мертвецы с нужной биографией именуются «консервами».
