Николай Свечин - Хроники сыска (сборник)
Благово не стал продолжать разговора, развернулся и ушел. Он узнал, что хотел, и теперь ждал только своих подчиненных, чтобы арестовать убийцу.
Лыков с Титусом прибыли к десяти часам вечера, озадаченные, но веселые. Поехал начальник имение продавать и вдруг требует их с оружием! Может, в цене не сошлись, выдвинул свою версию Алексей, так мы сейчас убедим…
– Слушайте, ребята, как дело было, – прервал их зубоскальство статский советник. – Осенью прошлого года в село вернулся только что вышедший из тюрьмы мелкий вор Михаил Телухин. В заключении он познакомился с известным вам грабителем Ванниковым по кличке Колотило. Ванников имеет побочный промысел: продает легковерным дуракам поддельные карты старинных кладов. Телухин подружился с Колотилой, и тот изготовил карту специально для села Чиргуши. Якобы Пугачев сто с лишним лет назад оставил здесь сокровища…
– А Емельян действительно был в селе? – прервал начальника Лыков.
– Нет, это легенда, старинный вымысел; Пугачев не дошел до наших мест более ста верст. Поблизости шлялся казачий «полковник» Суходольский, но и тот сюда не заходил. Все данное преступление основано на слухах и сказках, но, тем не менее, из-за них убили человека.
Так вот. Телухин предложил свою липовую карту здешнему богатею Исаю Городнову. За месяц до этого умер дед Мишки, сын известного пугачевца, и тот использовал сей факт в своей выдумке. Будто бы старик, умирая, передал внуку эту карту, полученную им в старые времена от своего отца, который самолично этот клад зарывал, вместе с Емелькой.
Городнов не поверил Мишке и пошел справиться у наиболее уважаемого в селе человека, деда Паисия. Тому идет сейчас сто второй год. Это такой местный «сведущий человек», который все про всех знает. По каким-то своим соображениям Паисий подтвердил Мишкино вранье, что и стало для последнего роковым. Не желая платить за карту, Городнов убил Телухина и утопил его труп в пруду.
Но сам клад, согласно карте, был зарыт на острове, под мельницей. Чтобы незаметно вести там раскопки, Городнов должен был сначала заполучить право распоряжаться островом. А тот помещичий, принадлежит моему свояку Дедюлину. Тогда Исайка забрался ночью в дом Дедюлина, когда там никого не было, нашел арендный договор и сделал к нему несколько приписок. Такие же дополнения он внес в экземпляр, что на руках у сельской общины. Третий экземпляр, хранящийся в архиве уездного землемера, убийца сумел уничтожить.
Чтобы приписки остались незамеченными, он инсценировал ограбление усадьбы и обвинил в нем уже мертвого к тому времени Телухина. Рассказал всем, что видел, как тот вылезал из окна барского дома. Народ решил, что Мишка убежал из села, поняв, что он опознан; поэтому его исчезновение никого не удивило. Дедюлин же, недосчитавшись нескольких ложек и солонки, решил, что это обычное воровство, и не стал просматривать межевые документы.
После этого Городнову оставалось только убедить мужиков, что остров с мельницей у помещика надо отобрать. А мельничное дело передать ему. Под видом ремонта старой мельницы Исай тогда спокойно перекопал бы весь остров и нашел бы клад. Русский мужик всегда рад обмануть помещика. Идея Городнова понравилась обществу, и оно полностью его поддержало. Вот так обстоит это дело на сегодня.
Теперь что мы будем делать. То же, что и всегда: ловить убийцу. Сейчас у нас нет улик против Городнова. Как это часто бывает, мы все знаем, но не можем этого доказать. Надобно взять Исайку с поличным. Где-то он имеет тайник. В нем хранится заветная карта и кое-что еще. Я полагаю, учитывая мелочную жадность подозреваемого, что там же находятся серебряные вещи, украденные им для отвода глаз из дома Дедюлина. И, наконец, учитывая, что русский мужик никогда ничего не выбрасывает, я надеюсь найти в том же тайнике паспорт убитого Телухина. Городнов, скорее всего, не уничтожил эту абсолютную улику. Вдруг пригодится?
– То есть нам надо вынудить подозреваемого посетить тайник и проследить за ним? – догадался Титус.
– Верно. Требуется спровоцировать Исайку на такое посещение, и я знаю, как. Помните, что завтра за день?
– Одиннадцатое августа. Василий Осенний. Ну и что?
– Это еще и день мученика архидиакона Евпла, убитого в городе Катания на Сицилии в 304 году. О чем-то говорит?
– Точно! – вспомнил Лыков. – В ночь на Евпла, по народным суевериям, мертвые выходят из своих могил. Погибшие насильственной смертью навещают своих убийц. Вы хотите это использовать?
– Конечно. Городнов верит глупым легендам, которые смешны образованному человеку. Карта с кладом, состряпанная жуликами, вызвала бы у нас с вами только улыбку, а он убил из-за нее односельчанина. Так что начнем. Скоро полночь…
Титус обрядился в черный плащ из вулканизированной гуттаперчи, с островерхим капюшоном, и вымазал лицо сажей. Они с Благово осторожно вышли из усадьбы в заднюю калитку и отправились в село. В полной темноте Павел Афанасьевич уверенно вел Яана к дому убийцы – он еще днем основательно изучил этот маршрут.
Ровно в полночь Титус забарабанил в ворота крепкой городновской избы. Через минуту скрипнула дверь, на крыльце появилась тень в исподнем и раздался встревоженный голос:
– Кто тут?
– Это я, Мишка, – ответил Титус хриплым замогильным голосом. – Верни мине пачпорт. Без него там не прописывают. Поклади вечером на могилу. Ежели не покладешь, буду ходить кажнюю ночь.
Развернулся и ушел.
Через пятьдесят шагов он поравнялся с поджидающим его статским советником, и они двинулись в обратный путь.
– Как я выступил? – вполголоса поинтересовался Титус.
– Прямо Щепкин, – одобрил Благово. – У меня у самого мурашки пошли.
Неожиданно с ними поравнялась чья-то темная фигура. Пахнуло страшной вонью, затхлостью и тленом.
– Сегодня не ваш день, а наш, – сказала фигура таким же точно голосом, каким Яан только что говорил с убийцей. – Брысь в избу!
И повернула к сыщикам лицо. Серая кожа, плотно обтягивающая череп… А может, это сам череп? И две черные дыры вместо глаз.
Не помня себя сыщики чесанули вдоль деревенской улицы к усадьбе. Остановились уже у самых ворот.
– Что это было, Павел Афанасьевич? – спросил Титус, запыхавшись.
– Не знаю, – ответил статский советник, часто крестясь. – Пошли быстрее в дом, там иконы, они оберегут. Вот и не верь после этого народным суевериям!
До утра все трое так и не уснули. Когда рассвело, Городнов выехал из ворот на телеге, покинул Чиргуши и двинулся в сторону Монастырского леса. Благово наблюдал за ним с сеновала в подзорную трубу, пока тот не скрылся из глаз. Следом за убийцей, незаметный в утреннем тумане, следовал Лыков.
Через полтора часа Исай вернулся в село. Он привез несколько сосновых стволов, видимо, для отвода глаз. А еще через час в усадьбу неслышно прокрался Алексей и неожиданно появился перед своими товарищами.
– Ну как? – нетерпеливо спросил Благово.
Лыков молча выложил перед ним узелок, запачканный землей. Развернул его, и Павел Афанасьевич увидел серебряную солонку.
– Во! Та, что у свояка утащили.
Далее появились четыре серебряные же вилки, три ложки и, наконец, свернутый вчетверо лист бумаги. Благово нетерпеливо поднес его к окну, разложил. Желтая четвертушка с выцветшими чернилами. Видимо, Колотило-Ванников использовал для обманов старую бумагу и имел ее запасы. А чернила разводил, чтобы они казались древними…
– Смотрите: вот остров, вот мельница, а тут крестиком помечено. Да, топорная работа… За версту видно, что подделка, однако Городнов купился. Ну что, мы молодцы! Ванников не откажется подтвердить, что изготовил эту липу по просьбе Телухина. Исайке конец. Но для упрощения следствия надобно взять его на могилке сегодня вечером, с Мишкиным паспортом.
– Возьмем, – уверенно заявил Лыков. – А после суда и свояку вашему, Дедюлину, легче станет с сельчанами уживаться. Он их на такой афере поймал! Теперь надолго притихнут.
В девять часов вечера Исай Городнов появился на сельском кладбище и стал подправлять отцовскую могилу. Потом, воровато озираясь, прокрался к свежему холму, под которым схоронили Мишку Телухина. Еще раз осмотрелся – никого вокруг, тихо и покойно… Сунул руку за пазуху, и тут вдруг кто-то сзади крепко схватил его за плечи.
– Попался, душегуб!
Через пять минут, связанного, убийцу вели по селу под конвоем. Поравнявшись с домом деда Паисия, Благово остановил кортеж.
– Ждите пока здесь.
Зашел в избу и сказал старику, прильнувшему уже к окну:
– А ведь ты, Паисий, знал все с самого начала.
Дед молча отвернулся в сторону.
– Городнов сельчанина убил. Не нашу барскую кровь пролил, а вашу, крестьянскую. И ты бы это ему спустил?
– Мы, твое благородие, промеж себя сами разберемся. Без вас, господ. Я же баял: вы никогда ничего не знали. И не положено вам знать, как мир живет. Исайка хотел помещика обмишурить… Это дело хорошее, я ему в том и не мешал. А за кровь христианскую он бы перед обществом ответил.
