Елена Ярошенко - Визит дамы в черном
Витгерт решительно вышел в ту же дверь, что и бабочка. В глубине коридора, обтекавшего зал, он мельком увидел темную фигуру, повернувшую за угол. Витгерт направился в противоположную сторону, но, сделав всего несколько шагов, остановился и вскрикнул.
На полу, на смятых крылышках, лежала Маргарита Львовна. Ее светлые рыжеватые волосы пропитались кровью и были совсем красными. Шелковый костюм тоже был в крови, кровавая лужица растекалась по паркету.
Витгерт, пачкаясь кровью, дотронулся до руки Маргариты Львовны, чтобы проверить пульс. Женщина была мертва.
Андрей вернулся в зал. От волнения он забыл рядом с телом трость и шел, сильно хромая и пошатываясь. Черную повязку, нос и бороду он сдернул с лица и отшвырнул в сторону. Гости вместо кадрили танцевали уже залихватскую полечку.
— Господа, остановите музыку, случилось несчастье!
Но музыканты, не слыша, продолжали наяривать польку, раздувая медь духовых инструментов.
Первым почувствовал неладное Колычев. Он заметил кровь на руках Витгерта, перевел взгляд на его лицо и кинулся к нему наперерез танцующим парам.
Танцоры останавливались, налетая друг на друга. Какую-то даму толкнули, она взвизгнула. Уже несколько голосов кричали музыкантам, чтобы те прекратили играть. Оркестр стих, только одинокий тромбон издал еще пару низких звуков в наступившей тишине.
— Что случилось? — Колычев наконец пробрался к Витгерту сквозь толпу. — Андрей Кириллович, что с вами?
— Произошло убийство. Там в коридоре лежит эта дама, Маргарита… Маргарита… Львовна, кажется. Голубая бабочка… Она мертва. Мертва, господин Колычев!
Кольцо людей в пестрых костюмах, окружавших Витгерта, разжалось. Дамы вскрикивали. Мужчины, на ходу срывая маски, устремились к боковой двери, ведущей в коридор.
— Остановитесь! — закричал Колычев, мгновенно превратившийся из магараджи в следователя, несмотря на самодельную чалму и шелковый кафтан. — Всем оставаться на местах! Не подходить к месту преступления! Тарас Григорьевич! Где полиция?
К Колычеву уже пробирался от буфета полицейский пристав Тарас Григорьевич Задорожный, одетый в костюм испанского гранда (страусиное перо для берета ему пожертвовала жена из собственной шляпы, а кружевной воротник был сделан из ее же нижней юбки, как утверждали злые языки). Танцевать Задорожный не умел, беседовать с дамами конфузился, поэтому коротал время в буфете, потихоньку угощаясь горячительными напитками.
— Тарас Григорьевич! Убийство! Ради Бога, уберите людей от места преступления и организуйте его охрану. Расступитесь, господа, разрешите пройти.
Испанский гранд преобразился, почувствовав необходимость решительных действий. Его звучный баритон тут же загремел над залом.
— Расступись! Расступись! Ты дывись на цых людэй — ничёго не разумиють! Не толпиться! Та пропустите же ж представителей закона, господа! А ну, выдыйдить!
Когда Задорожный волновался, был особенно заметен его малороссийский акцент. К нему уже спешили полицейские, рассосредоточенные (Виверра: опечатка) по залам и вестибюлям для наблюдения за порядком, — двое были в форме, а четверо — в одинаковых маскарадных костюмах Петрушек, сделанных, вероятно, за казенный счет.
Колычев прошел в боковой коридор, где находилось тело убитой женщины. Витгерта он поддерживал под локоть — лишившись трости, тот с трудом шагал на раненых ногах.
Любопытные, несмотря на все грозные окрики, пробрались в коридор и стояли плотной стеной, с ужасом глядя на мертвую Маргариту. Но близко к покойной никто не подходил.
Дмитрий заметил на полу рядом с телом револьвер и осторожно, платком поднял его. Судя по всему, из револьвера недавно стреляли, возможно, это и было орудие убийства.
— Это же мой револьвер! — закричал вдруг Витгерт. — Дмитрий Степанович, это мой револьвер! Он же должен лежать в гостинице, в моем чемодане, под замком. Откуда он здесь?
— В этом нам предстоит разобраться, — сдержанно ответил Колычев. — Ну что же, приступим к необходимым формальностям.
Происшествие на балу напугало весь город.
«Демьяновский вестник» писал: «Кровавая драма, разыгравшаяся на балу-маскараде в Коммерческом собрании, заставляет горожан задуматься — когда же схлынет волна преступности, захлестнувшая город? Отныне никто не может быть спокоен ни за жизнь своих домашних, ни за свою собственную.
Каких-нибудь два-три года назад об убийствах в Демьянове и не слыхали, самым страшным преступлением считалась пьяная драка подмастерьев. А теперь череда жестоких и циничных преступлений сотрясает наш город.
Еще не сняли траур близкие купца Ведерникова, коварно убитого брачной авантюристкой в собственном доме, как новой жертвой пала вдова штабс-капитана Синельникова, председательница городского Дамского комитета Маргарита Львовна Синельникова.
Энергическая деятельность госпожи Синельниковой в вопросах благотворительности, ее постоянная забота о сирых и убогих известна всему городу. Бедняки и сироты благословляли имя этой женщины, беззаветно отдававшей все силы борьбе с нищетой.
И вот дама, украшенная многими добродетелями, находящаяся в полном расцвете молодости и красоты, погибла от руки неизвестного убийцы.
Хочется спросить власть предержащих — доколе горожане будут столь беззащитны перед злодеями? Кто и когда наведет порядок в городе?»
Колычев с раздражением отбросил газету. Ясно, что из всех «власть предержащих» риторический вопрос «доколе?» можно задать весьма ограниченному кругу лиц и прежде всего ему, судебному следователю…
— Митя, ты не в духе? — спросил Петр и заботливо придвинул другу сахарницу. — Выпей сладкого чая, это успокаивает.
— Топтыгин, даже если я весь сахар из сахарницы сгрызу, мне это не поможет. Я ничего не понимаю в убийстве Синельниковой…
— Ну а какие улики ты обнаружил на месте?
— Рядом с телом — револьвер, принадлежащий, по его собственному утверждению, Витгерту, его же трость, его же следы — он испачкался кровью и наследил, правда, зеваки большую часть следов затоптали. Руки у Витгерта были в крови…
— Может быть, он Маргариту и застрелил?
— А какой у него для этого мотив? Он несколько дней назад впервые увидел эту женщину. Просто так, от нечего делать людей убивают только маньяки, а в поведении Витгерта, согласись, не заметно никаких маниакальных проявлений.
— Да, на маньяка он не похож. Но, может быть, есть какое-то объяснение скрытой сильной ненависти, толкнувшей его на убийство? Допустим, они с Маргаритой Синельниковой встречались раньше. Ее покойный муж — офицер, где-то по службе пересекался с Витгертом…
— Сомнительно. Муж Синельниковой служил под Киевом, потом в Варшаве. А Витгерт — в Кронштадте, в Петербурге, потом на Дальнем Востоке.
— Но пока все вроде указывает на него. Ты его арестовал?
— Петя, он — офицер и дворянин. Я не могу посадить в кутузку офицера. Ты же знаешь, по Уголовному уложению офицеры, даже не состоящие на действительной службе, отбывают арест на гауптвахте. И что прикажешь — просить гарнизонное начальство отправить на гауптвахту человека, воевавшего с японцами и еще не оправившегося от ран? Я попросил его быть в гостинице и не покидать номера без особой нужды, чтобы в любой момент можно было его легко найти. Будем считать, домашний арест. Витгерт очень подавлен.
— Но ты не веришь, что он убийца?
— Теоретически исключить такую возможность нельзя. Однако, если попытаться воссоздать события, получается все совершенно нелепо. Представь себе: Витгерт стреляет в Маргариту. Стреляет трижды — в голову, в грудь и в живот. Вот так, ни с того ни с сего — вытаскивает оружие и исступленно расстреливает безоружную слабую женщину. Каждая из этих ран смертельна. Потом Витгерт протирает револьвер (я не обнаружил на оружии никаких отпечатков пальцев), бросает его рядом с жертвой, там же оставляет свою трость, без которой ему трудно ходить, подходит к мертвой Маргарите, трогает ее, пачкая руки кровью, наступает в кровавую лужу и, оставляя следы, идет звать на помощь. Мне не верится. Это действия сумасшедшего, а Витгерт не сумасшедший! Строго говоря, убить Синельникову мог любой человек из находящихся в зале. Маскарад, суматоха, яркая круговерть лиц, блеск мишуры, можно незаметно исчезнуть на несколько минут из зала, никто этого не заметит.
— Положим, ты прав. Но для убийства все равно нужен мотив. Ведь не пьяный грабитель же ее зарезал в ночном лесу, позарившись на ридикюль с пятью рублями и серебряной пудреницей. Маскарад был хоть и многочисленный, но без случайных людей — пропускали только по пригласительным. Убийца — скорее всего человек из общества, и у него была какая-то причина, толкнувшая его на преступление. Из-за чего могут убить — деньги, ревность, месть… Маргарита не богата, наследства в обход других родственников не ожидала, разве что тетушкин старый дом, которому цена четыре-пять тысяч от силы, да и тетушка еще очень крепка и сама в нем поживет. Никто в Синельникову не был влюблен так страстно, чтобы жизни лишить. Она сама имела виды на Бычкова, но это любовь по расчету и без особой взаимности, в Демьянове секретов нет. Бычков, конечно, понимал, что бабенка тянет его к алтарю, и упирался, но не убивать же за это… Врагов, ненавидящих ее до смерти, она в Демьянове еще не нажила. Может, кто-то из кумушек и посудачит о ней, и оговорит, но демьяновские матроны грешниц из револьверов не отстреливают…
